М.-Л. фон Франц. Фемининность в волшебных сказках.

Искалечившие друг друга отец и дочь жили в глубине моря. Затем Седна стала великой богиней природы, была благосклонна и великодушна к людям и при этом была любовницей смерти. Она была тайной богиней природы, ведая жизнью и смертью. У себя на морском дне она возвращала к жизни души умерших эскимосов. Если они вели себя правильно, то жили относительно хорошо, но если нет, то становились жертвой ее зверей. Седна вместе со своим искалеченным отцом продолжала жить в хижине на морском дне, и время от времени она собирала у себя с головы много вшей. Тогда на морское дно должен был спускаться шаман, чтобы собирать их у нее с головы, чтобы земля, где жили люди, вновь стала плодородной. Поэтому каждый раз, когда случалось так, что киты или тюлени вовремя не подходили к берегу, на морское дно должен был спускаться шаман и искать вшей в голове Седны. И ее отец, и ее муж ее унижали, поэтому у нее никогда не было позитивной связи с маскулинным началом.
В каббале есть похожая доктрина, согласно которой нежелательный аспект реальности существует, потому что Шехина отделилась от Бога, и что если бы это фемининное начало воссоединилось с Богом, то был бы восстановлен миропорядок. Поэтому люди, соблюдающие этику, которые стремятся повысить уровень своего сознания, пытаются восстановить hierosgamos*, способствующий воссоединению маскулинного и фемининного божественных начал. Если мы посмотрим на разные мифы, то увидим, что зло не всегда возникает вследствие злоупотреблений и посягательств маскулинности, а в силу самых разных метафизических причин. В мифах очень часто встречается мотив, в котором есть рекомендация: быть очень осторожным с темной стороной божественного начала. То же самое рекомендует и Ветхий Завет, а именно - бояться Бога. Если я позволю себе критически отозваться о Боге, значит, у меня проявляется некая инфляция, словно Бог - это мой брат, или Природа-Мать - моя сестра, и я собирался ткнуть им пальцем в больное место, как я мог бы поступить по отношению к своему собрату-человеку. Но Божество - не человек, которого я могу осудить. Если я хочу, то могу осудить своего соседа. Но критическое отношение к Богу говорит об отсутствии осознания различия уровней. Поэтому библейский Бог рекомендует человеку Его бояться, то есть соблюдать определенные границы и знать, что о Боге нельзя судить на человеческом уровне, и мы должны полностью осознавать, что человеческие нормы не соответствуют Божественным. Иов настаивал на том, что Бог поступил с ним несправедливо, но он твердо придерживался своих человеческих норм и не пошел на поводу у своих друзей, пытавшихся убедить его в том, что Бог был прав, а он - нет. Он пользовался достаточным уважением, чтобы осознать: он не может допустить обвинения Бога в несправедливости. Он сказал это сначала, а затем: «...Руку мою полагаю на уста мои. Однажды я говорил, - теперь отвечать не буду, даже дважды, но более не буду» (Иов, 40: 34-35). Таким образом, он остался приверженным своим человеческим нормам, понимая, что является человеческим существом с присущими ему ограничениями, с антропоморфным взглядом на реальность. Божественное всегда переживается как трансцендентное человеческому, и в отношении света, и в отношении темноты, поэтому не углубляться в темную сторону - значит признать существование того, что не допускается делать. Это означало бы полное смирение; человек не может сделать себя судьей всей существующей реальности. Мы представляем собой часть этой реальности, имеем определенные ценностные нормы и инстинкты, посредством которых мы живем, но мы не можем быть и не являемся окончательными вершителями судеб, и это нам следует осознать, проявляя полное смирение и соблюдая самоограничения.

* Hierosgamos (гр.) - божественное бракосочетание.

У Василисы присутствует такая смиренная установка и к тому же она находится под защитой своей куколки. Куколку мы интерпретировали как магический объект, поэтому можно сказать, что Василиса защищает себя религиозным ритуалом. Ее защиту можно было бы сравнить с тем, как защищают себя христиане, которые носят на шее изображение Распятия. Таким образом мы даем окружающим знать, что не можем справиться со злом только с помощью интеллекта.
На мой взгляд, это весьма практическая проблема в психотерапии, и, естественно, вообще проблема, возникающая в процессе контакта с другими людьми. Например, если вы когда-нибудь анализировали другого человека или даже если у вас с кем-то был глубокий Auseinandersetzung (спор, в котором вы определяли расхождения с оппонентом, не выражая при этом агрессии), то знаете, что иногда наступает такая ситуация, когда дальше продолжать уже невозможно. Во время ссоры вам, наверное, следует осознать, что другой человек совершенно одержим и не может вести дискуссию на разумном и приемлемом уровне. Иначе говоря, как только вы затронете какую-то тему, другой человек сразу выходит из себя, оказывается в состоянии полной одержимости, и вы сталкиваетесь с тем, с чем не можете справиться, а именно - с темной архетипической ситуацией. Естественно, это довольно часто случается с аналитиками, ибо если он затрагивает глубинную проблему пациента, то может попасть туда, где уже не сможет двигаться дальше. Контакт с пациентом полностью прекращается, и он больше не хочет ни слушать, ни принимать аргументы аналитика.
Если такая констелляция проявляется на протяжении длительного времени, то многие люди совершают ошибку, пытаясь отделаться от нее с помощью длинных разговоров вместо того, чтобы молчаливо отнестись к ней с полным почтением. Практическая рекомендация - прекратить лечение, но при этом следует сказать, что тот, другой человек, безнадежно одержим Анимой или Анимусом, или одержим злом, или тем и другим вместе, поэтому ему нужно прекратить терапию. Именно так должно было бы сказать наше обычное аффективное человеческое Эго. Чем больше приходится тратить слов и эмоций, тем больше терапевта затягивает ложный путь. Следует осознать: даже считая, что пациент совершенно безнадежен и одержим злом, то есть в каком-то смысле совершенно слеп, нужно не забывать о том, что его одержимость все равно является ненамеренной. Это не его злая воля; никто добровольно не становится одержимым. Это трагическая судьба человека, к которой нужно относиться с молчаливым уважением. Поэтому лучше сказать, что анализ не может продолжаться, так как мы оказались в полном тупике. Очевидно, что если терапевт больше не может помочь пациенту, он тратит свое время, а пациент тратит время и деньги, поэтому им было бы лучше всего разойтись с миром.
К констелляции зла следует относиться с молчаливым уважением, а не копаться в ней и не делать в отношении нее никаких эмоциональных высказываний. Но особенно женщины, которые больше заинтересованы в общении, чем мужчины, совершают ошибку и продолжают вести беседу о таких эмоциональных констелляциях и тем самым усугубляют их еще больше. Мой собственный горький опыт меня научил, что гораздо лучше иметь установку, подобную той, которую люди имели в античные времена, а именно - закрыть голову руками и бежать прочь, и пусть все следует своим чередом. Но это нужно делать молча, ибо даже если человек должен высказать правду, и он мог бы сказать немало такого, что является правдой, это значит, что он лишь углубится все дальше и дальше в темноту и ничего не достигнет. Таким образом, он противостоит не человеческому злу, а злу природы, находящемуся в психике другого человека.
Получается, что такое поведение чрезвычайно практично -именно это имел в виду Христос, проповедуя, что мы не должны сопротивляться злу. Он предостерегал нас от слишком, слишком человеческой склонности, по сути - инфляции, заключающейся в том, чтобы добиваться решения Теневых проблем, которые не являются нашими собственными. Можно было бы сказать: «Я сделал все, что мог бы сделать человек, но не добился успеха, зато ощутил свои собственные ограничения». Лучше даже не называть зло, присутствующее у другого человека. В древнегреческой цивилизации и цивилизации Средневековой Европы люди избегали давать имя силам зла. В примитивных племенах также существует табу, запрещающее называть по имени духов и силы тьмы. Мы тоже говорим, что не следует поминать черта, потому что если это сделать, он сразу же окажется рядом. Упоминание имени сразу же констеллирует объект; неупоминание его означает наличие почтительной религиозной установки. Человек отступает, возвращаясь на свою собственную территорию, к своим собственным ограничениям. Большинство религиозных систем, в которых зло все еще признается как некая сущность, одобряют такую установку. Юнг показал, что огромная опасность христианского учения privatio boni, отсутствия сущности зла*, состоит в том, что оно вызывает подверженную инфляции идентификацию с добром, ложный вид подверженного инфляции оптимизма. Идея, состоящая в том, что мы можем вычистить потайные темные уголки природы и Божества, придала цивилизации «белых людей» огромное побуждение и оптимистический порыв, но одновременно с ними - инфляцию. Это очень тонкая проблема, потому что если не верить в возможность очищения темных и затхлых углов человеческой души и тем самым - в улучшение состояния человека, то нельзя быть аналитиком. Но если этот оптимизм заходит хоть на дюйм дальше, наступает состояние инфляции.

* Privatio boni (лат.) - концепция, заключающаяся в том, что самого по себе зла не существует, то есть что зло - это только отсутствие добра. - Прим. перев.

Святой Фома* умер, когда писал статью о раскаянии, которая, естественно, тоже связана с проблемой зла. Поэтому прикасаться к злу - чрезвычайно опасно, если делать это с наивным оптимизмом, который насаждает христианство и которому не учил сам Христос. Этот свет, рациональная установка по существу является наследием платоников, неоплатонизма и философов-стоиков, а не вытекает из христианского учения.

* Фома Аквинский (иначе - Фома Аквинат или Томас Аквинат, лат. Thomas Aquinas), (1225-1274)) - философ и теолог, систематизатор ортодоксальной схоластики учитель церкви, «princeps philosophorum» («князь философов»), основатель томизма, член ордена доминиканцев; с 1879 года признан наиболее авторитетным католическим религиозным философом, который связал христианское вероучение (в частности, идеи Августина Блаженного) с философией Аристотеля. - Прим. перев.