Фрейд Зигмунд. Набросок одной психологии

ьными в сравнении с другими первичными процессами являются плохая запоминаемость и некоторая ущербность сновидений. Это, однако, легко объяснимо на основании того, что сновидения большей частью проходят по старым проложенным путям (ходят проторенными дорогами), и не производят изменений, что удерживает от них (на расстоянии) φ переживания, и что они (сновидения) не оставляют за собой следов разрядки из-за парализованности двигательной сферы.
6. Интересным является еще и то, что в сновидении сознание доставляет качество таким же ненарушенным, как и в бодрствовании. Это указывает на то, что сознание не привязано к «я», но, может стать дополнением ко всем ψ процессам. Это предостерегает нас от того, чтобы идентифицировать первичные процессы с бессознательными; два неоценимых по последствиям намека (положения) ( zwei fur die Folge unschatzbare Winke!)119 (436)
Если спросить сознание о содержании сновидения при сохраняемой памяти сновидения, то оказывается, что значение их как исполняющих желания завуалировано чередой ψ процессов, которые все как один снова обнаруживаются в случаях неврозов и характеризуют их патологическую (болезненную) природу.120

[21]Осознание сновидения

Осознание представления сновидения является, прежде всего, дискретным (прерывным), это не цельный ассоциативный поток, ставший осознанным, но только его отдельные островки (станции). В промежутке располагаются бессознательные представители, на которые можно с легкостью выйти в бодрствовании. Если исследовать основы этих пропусков, то обнаруживается следующее [рис. 4]:
Допустим, что А - это ставшее сознательным представление сновидения, оно ведет к В; вместо В, однако, в сознании находится С, а именно потому, что оно (С) располагается на пути между В и некой одновременно представленной D-заряженностью. Таким образом, выявляется отклонение, имеющее причиной одновременную, иного рода, впрочем, даже неосознаваемую заряженность. Так и оказывается, что С субституирует (замещает) В, в то время как по связности (мышления) мыслей В лучше соответствовало бы исполнению желания.
К примеру – R сделал А инъекцию пропила, потом я очень живо вижу перед собой триметиламин, представляющийся в галлюцинации (галлюцинируемый) в виде формулы.121 Объяснение: одновременно представленная мысль [D] – это сексуальная природа заболевания А. Между этой мыслью и пропилом [А] существует ассоциация в химии сексуальности [B], которую я обсуждал с В.Флиссом, при чем он рекомендовал мне триметиламин. Это и становится осознанным [C] под воздействием требований с двух сторон.
Загадочным представляется то, что осознанным становится не представитель (химия сексуальности) [B], или отклоненное представление (сексуальная природа болезни) [D], и этому нужно привести здесь объяснение. Предполагается, что заряженность В или D была бы сама по себе недостаточно интенсивной, чтобы в вернуться обратным порядком к галлюцинации, поэтому заряженное с двух сторон С обеспечило это осуществление. Однако, в избранном примере D (сексуальная природа [болезни]) было, конечно, настолько же интенсивным, насколько и А (инъекция пропила), а отпрыск этих двоих, химическая формула (С), отличалась повышенной живучестью. Загадка бессознательных представителей актуальна и в бодрствующем мышлении, где подобные производные возникают ежедневно. Характерной чертой сновидения остается, однако, легкость сдвига Qn, и тем самым замещение В количественно предпочтительным С.
И вообще исполнение желаний в сновидении происходит подобным же образом. Не случается так, что сначала осознается какое-то желание, а потом галлюцинируется его удовлетворение, но, (имеет место) только последнее (галлюцинация), а промежуточный фрагмент нужно еще найти. Это совершенно точно должно происходить без всякой возможности формирования качества. Но, видно, что заряженность представления желания может быть неизмеримо сильнее, чем (замещающий ее) проникающий сюда мотив. Психическое перетекание, таким образом, осуществляется в сновидении с помощью Q; но, не Q решает вопрос о том, что станет сознательным, а что нет.
Из процессов сновидения следует еще сделать вывод о том, что сознание возникает во время Qn-перетекания, это значит, что оно не может быть актуализировано посредством константной 122заряженности. Далее следовало бы выдвинуть предположение о том, что интенсивное Qn-течение является неблагоприятным (фактором) для возникновения сознания, потому что его (сознание) скорее можно отнести к успешному осуществлению движения, и в значительной мере к спокойному сосредоточению заряженности. Очень непросто дойти до действительной обусловленности сознания, сквозь эти противоречащие друг другу определения. И при этом нужно еще учесть те (438) отношения, среди которых сознание 123возникает во вторичном процессе.
Возможно, предложенная ранее особенность осознавания сновидения может быть объяснена тем, что какой-то возвратный поток Qn к φ с его стремительным течением по ассоциативным проводящим путям ψ является невыносимым. Однако, как нам кажется в сознательных процессах φ актуальными будут другие условия.

25-ое сентября 95.124

Часть II
Психопатология

Часть I этого наброска содержит то, что большей частью уже можно a priori вывести из основных предположений, разумеется, в измененном и скорректированном согласно отдельным фактам актуального опыта виде. Часть II стремится к тому, чтобы путем анализа патологических процессов прийти к пониманию дальнейшего предназначения элементов системы, базирующейся на основных предположениях; задача третьей части должна заключаться в том, чтобы на основании обеих предыдущих выстроить характеристики протекания (течения) нормального психического процесса.

А125: Психопатология истерии

[1]Истерическая необходимость126 (навязчивость)

Я начну с тех фактов, которые обнаруживаются при истерии, не приписывая их, однако, исключительно ей одной. – Каждому наблюдателю (феномена) истерии сначала бросается (439) в глаза то, что истерики подчиняются некоей навязчивости (необходимости, вынужденности), исходящей от сверхсильных 127(сверхценных) представлений. Какое-то представление особенно часто появляется в сознании, не оправдывая (затрат) на свое отведение (разрядку); или же актуализация (пробуждение) этого п[редставления] сопровождается психическими последствиями, не поддающимися пониманию. С появлением сверхсильного представления связаны последствия, которые, с одной стороны, не могут быть подавлены и не могут быть поняты с другой, - высвобождение аффекта, моторные иннервации, задержки (препятствия). При этом ни в коем случае нельзя сказать, что индивидууму недостает понимания необычности такого положения вещей.
Сверхсильные представления проявляются и самым нормальным образом. Они придают «я» его неповторимость (особенность). Мы не удивляемся им, если узнаем их генетическое происхождение (воспитание, жизненный опыт) и мотивы. Мы привыкли видеть в таких сверхсильных представлениях результат существенных и обоснованных мотивов. Истерические сверхсильные представления напротив бросаются в глаза той своей особенностью, что эти представления у других людей не вызывают таких последствий и нам непонятна их значимость. Они являются нам выскочками, узурпаторами, и поэтому попросту смешны.
Таким образом, истерическая навязчивость (необходимость, вынужденность) представляется: 1. непонятной, 2. неразрешимой посредством мыслительной работы, 3. неконгруэнтной (несогласованной) по своей структуре.
Существует простая невротическая навязчивость (необходимость), которая позволяет противопоставить себя истерической, к примеру: какой-то человек выпрыгнул из вагона, попал при этом в опасную ситуацию и с тех пор больше не может ездить в вагонах. Эта навязчивость является 1. понятной, потому что нам известно ее происхождение, 3.128 конгруэнтной (согласованной), потому что ассоциация с опасностью оправдана соотношением езды в вагоне с ужасом. Но, [2.]она также неразрешима посредством мыслительной работы. Последнюю особенность нельзя назвать совсем патологичной, так как наши обычные сверхсильные идеи часто тоже являются неразрешимыми. (440) Можно было бы считать невротическую навязчивость (необходимость) совершенно непатологичной, если бы опыт не свидетельствовал о том, что у здорового человека она сохраняется лишь непродолжительное время после того повода, который ее вызвал, а потом со временем разрешается. Патологичным является, таким образом, продолжающаяся длительность навязчивости, и она указывает на простой невроз.129
Наш анализ выявил тот факт, что истерическая навязчивость тотчас же разрешается, если ее проясняют (делают понятной). Обе эти особенности являют собой по сути дела одно целое. В анализе узнается тот процесс, благодаря которому создается видимость абсурдности и неконгруэнтности. Результат анализа, в общем виде, выражается следующим образом:
Перед началом анализа А представляет собой сверхсильное представление, которое слишком часто насильственным образом проникает в сознание, и каждый раз вызывает слезы. Индивидуум не знает, почему он каждый раз плачет при (возникновении) А, находит это абсурдным, но не может этому воспрепятствовать.
По окончании анализа оказывается, что существует некое представление В, которое совершенно обоснованно вызывает слезы и часто повторяется до тех пор, пока индивидуумом не будет проделана определенная достаточно сложная психическая работа. Воздействие В не является абсурдным, понятно индивидууму, который может самостоятельно с ним справиться.
В относится к А определенным образом.
Дано некое переживание, состоящее из А+B. А представляло собой какое-то побочное обстоятельство, В было предназначено для того, чтобы оказывать то, продолжающее сохраняться воздействие. Воспроизведение этого события в памяти принимает такой оборот, как будто бы А встало на место В. А стало субститутом, символом для В. Отсюда возникает неконгруэнтность, когда А сопровождается последствиями, которые кажутся несоизмеримыми (нелогичными), и которые А не подходят.
Символообразования также встречаются и в случаях нормы. Солдат жертвует собой из-за разноцветного лоскута ткани на шесте, только потому, что он стал символом отечества и это никому не кажется невротичным.130 (441)
Однако, истерический символ ведет себя иначе. Рыцарь, сражающийся за перчатку дамы, знает, во-первых, что перчатке он будет обязан вниманием дамы, и, во-вторых, что ему никто не помешает, поклоняясь перчатке грезить о даме или служить ей каким-либо другим образом. Истерик, ударяющийся в слезы при (появлении) А, понятия не имеет о том, что он делает это из-за ассоциации А-В, а само В в его психической жизни никакой роли не играет. Символ, в данном случае, полностью заместил собой вещь.
Это утверждение представляется правильным в самом строгом смысле. Можно убедиться, что при любых пробуждениях извне по ассоциации, заряжающих В, вместо В в сознании появляется А. И, таким образом, по тем поводам, которые – престранным образом – пробуждают А, можно вывести заключение о природе В. Можно понять положение вещей следующим образом. А является навязчивостью, В – вытесненным (по меньшей мере, из сознания).
Анализ приходит к поразительному результату, что каждой навязчивости соответствует вытеснение, каждому сверхмощному вторжению в сознание – какая–то амнезия.
Термин «сверхсильный» указывает на квантитативный (количественный) характер; тут совсем недалеко до предположения, что вытеснение несет квантитативный смысл некоего лишения Q, и что сумма обоих [навязчивости и вытеснения] была бы равна норме. Тогда измененным оказывается только распределение, А присваивается что-то, что отнимается от В. Патологический процесс представляет собой некий сдвиг, с которым мы уже познакомились в сновидении, то есть первичный процесс.131 (442)

[2] Возникновение истерической навязчивости (необходимости)

Здесь возникают многочисленные вопросы по существу дела: под влиянием каких обстоятельств дело доходит до подобного символообразования, (с другой стороны) вытеснения? Какова при этом движущая сила (процесса)? В каком состоянии находятся нейроны сверхсильного и вытесненного представления?
Здесь невозможно было бы ни о чем догадаться и даже строить предположения, если бы клинический опыт не сообщил нам двух фактов. Во-первых: вытеснение затрагивает только те представления, которые в «я» пробудили какой-то неприятный аффект (неудовольствие), во-вторых: представления должны быть из сексуальной жизни.132
Уже можно предположить, что это тот самый аффект неудовольствия, который производит вытеснение. Мы же уже приняли предположение о примитивной защите, состоящей в том, что поток (течение) мышления в своем движении поворачивает обратно, как только наталкивается на какой-то нейрон, заряженность которого высвобождает неудовольствие. [Срав. стр. 415 и стр. 425.]
На основании этих двух опытных фактов мы имеем право утверждать, 1. что эта нейронная заряженность, очевидно, не является искомой, где процесс мышления изначально ставит себе целью возникновение ψ удовлетворяющей ситуации, 2. что при рефлекторном завершении болезненного переживания враждебное восприятие замещается каким-то другим. [стр. 415.]
Однако, можно получить самое прямое подтверждение роли аффекта защиты. Если исследовать то состояние, в котором находится вытесненное представление В, выясняется, что оно (представление) легко обнаруживается и переносится в сознание. Это действительно приятная неожиданность, так как можно было бы предполагать, что В являлось и в самом деле забытым, не оставившем никакого мнесического следа В в ψ.
Но, нет, В представляет собой такой же образ памяти (мнесический образ) как и любой другой, он не угас (окончательно), но когда, как обычно В становится заряженным комплексом, возникает несравненно большее, трудно преодолимое сопротивление против мыслительной работы с В. В этом сопротивлении против В можно будет увидеть всю меру вынужденности (принуждения), которую использует А, и предположить, что здесь снова видна работа той силы,133 которая в свое время вытеснила В. Одновременно мы узнаем и кое-что другое. Было всего лишь известно, что В не может быть сознательным, но об отношении В к мыслительной заряженности (443) мы не знали ничего. Сейчас можно установить, что сопротивление обращается против любых мыслительных операций с В, даже если В уже стало отчасти сознательным. Можно, таким образом, вместо исключения из сознания ввести: исключение из процесса мышления.
То есть именно защ