М.-Л. фон Франц. Фемининность в волшебных сказках.

Весьма занятно, что сказка разделила судьбу своей главной героини - Спящей красавицы, ибо ее содержание [на какое-то время] исчезло из памяти людей, и вдруг она снова ожила и опять стала очень популярна. Существуют две ее версии: итальянская и французская, которые представляют собой романы или новеллы XIV века. Содержание осталось тем же самым, однако в нем есть небольшие изменения, поэтому мы можем заключить, что сказка очень старая, которая вдруг ожила снова. Во французской новелле XIV века героя, который пробуждает принцессу к жизни, зовут Персефорест* (Perseforet), что говорит о связи этой сказки с Парсифалем и легендой о Святом Граале. В том цикле [сказаний] это сказочное повествование становится одним из многочисленных приключений рыцаря-героя. В итальянской версии главного героя зовут Брат Наслаждения [Brother of Joy] а главную героиню - Сестра Удовольствия [Sister of Pleasure]. Это два аллегорических романа или новеллы, написанных в эпоху Ренессанса. В версии Персефореста в день рождения девочки позвали трех богинь: одну из них звали Лусина или Лючина (Lucina) - имя богини брака и рождения Юноны в древнем Риме; другую звали Фемида (Themis) -греческое имя; а третьей была крестная мать, которую звали Венерой, - то есть мы снова возвращаемся к античной мифологии. Это очень интересный факт, которые проливает некий свет на фемининную фигуру архетипа матери в период позднего средневековья.

* Скорее можно сказать так: самое раннее упоминание о «Спящей красавице» встречается в 1528 году в средневековом французском романе «Персефорест». - Прим. перев.

В эпоху Ренессанса люди, давшие этим персонажам античные имена, совершили открытие или ошибку. К сожалению, они тем самым придали сказкам исторически регрессивный характер, не соответствующий реальности, ибо на самом деле люди, жившие в эпоху Ренессанса, придерживались христианских взглядов на любовь и секс, поэтому такая игра с античными именами была наполовину ложной. Античные имена употреблялись в XI и XII веках, но то, что люди говорили о своих героях и богах, совершенно отличалось от того, что они говорили о настоящих античных богах. Несмотря на это, существовала теория, относительно которой в литературных кругах было много споров. Она заключалась в том, что Спящая красавица - это древняя тема, исходящая из трагедии «Этнянки» (Aentae) - одной из последних трагедий великого греческого поэта Эсхила. В этой трагедии вся история рассказана полностью; Талия, одна из богинь красоты, дочь бога-кузнеца Гефеста, была одной из множества возлюбленных Зевса, которую из ревности преследовала его жена Гера. Зевс спрятал Талию в чрево земли, где она и родила двух мальчиков, которых назвали Палики*.

* Палики - в древнегреческой мифологии - два духа серных источников около Этны; Палики почитались в древности как покровители здоровья, земледелия и мореплавания. У источников Палик производилась очистительная присяга. Чтобы уберечь Талию и сыновей от гнева Геры, Зевс спрятал их в земле; отсюда появились два горячих серных источника. Алтарь Паликов упоминает Вергилий. - Прим. перев.

Считалось, что данная история о девушке, которая исчезает с поверхности реальности, а затем, в определенное время, появляется вновь, представляла собой раннюю версию «Спящей красавицы». В итальянской версии «Спящей красавицы» главную героиню действительно зовут Талия, что убеждает нас в правильности этой теории. Однако на мой взгляд она кажется искусственной и притянутой за уши, и в равной степени ее можно объяснить архетипическим родством.
С точки зрения психологии нам нечего добавить к этому литературному спору. В основном мы довольно скептично относимся к фантастическим теориям о выживании и миграции, ибо знаем о том, что существует возможность воссоздания [содержания сказки] из бессознательного. С другой стороны, не может не вызывать изумления то, как сказки выживают на протяжении сотен лет. Это реальные факты, но их не следует преувеличивать. Я не настраиваю свой разум на то, чему верить, и я не знаю, что является более вероятным, но, несомненно, мы имеем дело с очень древним и архетипическим мотивом, и вы действительно видите, что фемининный персонаж надолго засыпает и через какое-то время просыпается. Например, существует миф о Деметре, в котором Персефона исчезает на зиму, а весной возвращается к матери, на поверхность земли, - то есть это миф о богине-девушке, которая исчезает и умирает или засыпает, и в определенное время возвращается снова. Как вам известно из комментариев Карла Кереньи мифа о Коре, это интернациональный миф, а наша сказка является отдельной его вариацией.
СОДЕРЖАНИЕ СКАЗКИ
Давным-давно жили да были король с королевой, и, что ни день, то они вздыхали: «Ах, если бы у нас был ребенок!» - но детей у них так и не было.
И вот однажды, когда королева купалась, из воды на берег вылезла лягушка и сказала королеве: «Твое желание будет исполнено: не пройдет и года, как у тебя родится дочка».
Как лягушка сказала, так и случилось: королева действительно родила дочку, да такую хорошенькую, что король себя не помнил от радости и затеял по этому поводу пышное празднество.
Он пригласил на праздник не только своих родных, друзей и знакомых, но и всех колдуний, чтобы те были к его ребенку добры и благосклонны. Колдуний в том королевстве было тринадцать, но так как у короля было лишь двенадцать золотых тарелочек, на которых колдуньям следовало подавать кушанья, то одну из них пришлось не приглашать.
Праздник получился великолепным, и когда он уже заканчивался, колдуньи одарили ребенка разными чудесными дарами: одна - добродетелью, другая - красотой, третья - богатством, и т. д. - словом, всем-всем, что только можно было пожелать.
Когда уже одиннадцать колдуний высказали свои пожелания, вдруг вошла тринадцатая. Она явилась отомстить королю с королевой за то, что ее не пригласили на праздник; и вот, никому не кланяясь и ни на кого не глядя, она громко крикнула: «В свой 15-й день рождения принцесса уколется веретеном и умрет!» И, не прибавив более ни слова, повернулась и вышла из зала. Все были этим страшно перепуганы; но вот выступила двенадцатая колдунья, которая еще не успела высказать своего пожелания, и так как она не могла отменить злого приговора своей предшественницы, а была в состоянии лишь смягчить его, то она сказала: «Королевна упадет замертво, но не умрет, а только погрузится в глубокий сон, который продлится сто лет».
Король, конечно, хотел уберечь свое дорогое дитя от предсказанной страшной беды, а потому издал указ, согласно которому все веретена во всем его королевстве должны были быть сожжены.
А между тем дары колдуний стали мало-помалу проявляться в юной королевне: она была и прекрасна, и скромна, и ласкова, и разумна, так что приходилась по сердцу каждому, кто ее видел.
Случилось однажды (именно в тот день, когда ей стукнуло пятнадцать лет), что короля и королевы не было дома, и королевна осталась в замке одна-одинешенька. Вот и пошла она бродить повсюду, стала осматривать комнаты и всякие каморки, какие ей вздумалось, и наконец пришла к одной старой башне.
Поднявшись в эту башню по узенькой витой лестнице, она подошла к низенькой двери. В дверной скважине торчал ржавый ключ, и когда она его повернула, дверь распахнулась, и увидела она там, в маленькой комнатке, старушонку, которая усердно пряла лен, быстро поворачивая веретено между пальцев.
«Здравствуй, бабушка, - сказала королевна. - Ты что тут поделываешь?» - «А вот видишь - пряду», - отвечала старушонка и кивнула королевне головой. «А что это за штучка такая, что так весело кружится?» - спросила королевна, взяла в руки веретено и тоже захотела прясть.
Но едва только она коснулась веретена, как волшебное заклятие сбылось: королевна уколола себе палец, в тот же самый миг упала на кровать, стоявшую в этой маленькой комнатке, и погрузилась в глубокий сон.
Этот сон охватил весь замок: король и королева, которые только что вернулись домой и входили в зал, стали мало-помалу засыпать; заснули одновременно с ними и все их придворные. Заснули также и лошади в стойле, и собаки на дворе, и голуби на крыше, и мухи на стенах, и даже огонь, пылавший в очаге, как бы застыл, и жаркое, которое жарилось на огне, перестало шкворчать, и повар, ухвативший было поваренка за волосы за какую-то провинность, выпустил его волосы из руки и заснул.
И ветер тоже улегся, и на деревьях перед замком не шелохнулся ни один листок...
А вокруг замка стала мало-помалу вырастать непроницаемо густая изгородь из розовых кустов с колючими шипами, и каждый год поднималась она все выше и выше и наконец окружила весь замок, и даже переросла его настолько, что не только замка из-за нее не стало видно, но даже и флага на крыше его.
Однако в окрестностях все же шла молва о спящей красавице-королевне, которую прозвали Колючей Розой; а потому время от времени приезжающие королевичи пытались сквозь ту изгородь проникнуть в замок.
Но это было невозможно, потому что колючие кусты, переплетясь, образовали сплошную стену, и юноши, пытавшиеся сквозь нее пробиться, цеплялись за них, не могли уже из них выпутаться и умирали напрасной смертью.
Много-много лет спустя пришел в те края еще один королевич и услышал от одного старика рассказ об ограде из терновника и о том, что за этой оградой, должно быть, стоит замок, в котором уже почти сто лет лежит в глубоком сне дивная красавица-королевна, прозванная Колючей Розой, а около нее, погруженные в такой же сон, спят и король, и королева, и весь их двор.