Аллан Фромм. Способность любить.

Из клиники Шарко Фрейд направился в Нанси. Здесь, в другой области Франции, Бернхайм вел аналогичную работу, но гораздо менее драматично. У Бернхайма была скорее не клиника, а исследовательская лаборатория, потому что его целью было не демонстрировать гипноз, а изучать его. Он разработал несколько простых экспериментов, которые скромно именовал экспериментами серии «А» и экспериментами серии «Б». Например, он вводил пациента в гипноз и говорил: «Сейчас я вас разбужу, и вы через две минуты после того как проснетесь, пройдете по комнате, возьмете со стойки зонтик и раскроете его».
Примерно через две минуты пациент выходил из транса, подходил к стойке, брал зонтик и раскрывал его. Это был
[17]
эксперимент «А»; говоря на современном языке, он демонстрировал факт постгипнотического внушения.
Тогда Бернхайм приступал к эксперименту «Б»: он начинал расспрашивать пациента. Он спрашивал: «Почему вы это сделали?» Пациент неизменно предлагал такие объяснения: «Хотел посмотреть, работает ли он», или «Мне казалось, что пойдет дождь», или давал любой другой ответ, казавшийся в тот момент разумным и естественным.
Но профессор не принимал эти ответы. Он настаивал: «Нет, это неправда. Почему вы раскрыли зонтик?» Со временем пациент сдавался и признавал: «Не знаю, почему... у меня было просто какое-то чувство... я должен был это сделать». Если Бернхайм продолжал настойчиво спрашивать: «Почему вы это сделали? Почему? Почему?», пациент неожиданно понимал. Истинный ответ приходил к нему словно ниоткуда, и он отвечал: «Вы мне велели».
Фрейд снова и снова наблюдал за этими демонстрациями. На обратном пути в Вену он напряженно размышлял над тем, что видел. У него была гениальная способность видеть «мир в песчинке». Он заметил грандиозные возможности этого исследования, которые ускользнули от внимания Бернхайма. Фрейд больше никогда не возвращался к клинической неврологии. В его последующих трудах ни разу не упоминается нервная клетка. С этого момента все его мысли были заняты психологией и привели к тем оригинальным идеям и открытиям, которые мы связываем с именем Зигмунда Фрейда.

Фрейд продолжает поиск

Прежде всего Фрейд занялся возможностями подсознательной мотивации. Он сказал себе: если Бернхайм помещает идею в сознание индивида и индивид действует в соответствии с этой идеей, но не осознает ее, откуда в таком случае мы знаем, сколько раз на протяжении дня совершаем действия, причины которых кажутся нам известными,
[18]
но которых мы на самом деле не знаем? Ведь мы можем, полагал Фрейд, очень многое делать точно так же.
Все мы знаем, что если задать человеку вопрос: «Почему ты это делаешь?», он даст хороший и разумный ответ. Но, как мы знаем благодаря Фрейду, очень часто мы предлагаем в качестве причины рационализацию или оправдание.
Когда человек объясняет, почему голосует за демократов или за республиканцев, почему переезжает в деревню или в большой город, почему женится, разводится, меняет работу или бросает учиться, почему он никогда не ест устрицы или не носит зеленый галстук, высказанные им причины обычно бывают разумны и часто убедительны.
Но эти «хорошие» ответы поразительно похожи на те, что получал Бернхайм, когда спрашивал у подопытных, почему они раскрыли зонтик. Это были прекрасные, убедительные ответы; когда человек говорит, что раскрыл зонтик, чтобы проверить, работает ли он, его ответ звучит рационально, разумно, словно у этого человека научный склад ума.
Ответы, которые мы даем, подобно ответам загипнотизированных, отражают нашу веру в разум и рациональность. Но, как и у пациентов Бернхайма, наши ответы совсем не обязательно истинны. Правда обнаруживается, когда у пациента заканчиваются рациональные ответы и он просто говорит: «Я должен был это сделать».
Иными словами, мы совсем не те высоко рациональные существа, какими себе представляемся. Мы верим, что сознательно взвешиваем все за и против до того, как делаем выбор, но Фрейд понял, что чаще оправдания мы подыскиваем впоследствии. Первоначальная идея может быть совсем не так хороша для индивида; однако она вынуждает его сделать что-то, и он подыскивает для нее правдоподобные и разумные оправдания.
Наш выбор определяется гораздо больше императивом, нем мыслью. Он исходит из изменчивого и противоречивого внутреннего центра, определяющего наше «я». Согласно Фрейду, мы используем способности своего разума, чтобы выбор выглядел приемлемым для нас и для всего мира.
[19]
Конечно, любовь тоже связана с выбором, и вскоре мы увидим, что гораздо лучше поймем любовь, если признаем, что наш выбор совсем не обязательно основан на разуме. На самом деле человек не разумное животное, и мы все лучше и лучше понимаем его поведение по мере того, как погружаемся ниже уровня сознательных, «хороших» ответов.
Фрейд продолжал и дальше развивать мысли в этом направлении. Он подумал: если мы будем продолжать настойчиво расспрашивать пациентов, почему они совершают определенные поступки и не могут совершить другие, мы сможем добраться до истины. Если уйдем в своих вопросах достаточно глубоко, сможем даже помочь пациенту обнаружить, кто поместил идею ему в голову и как она первоначально возникла.
Вскоре после возвращения в Вену у Фрейда произошла еще одна счастливая встреча. В Вене другой известный врач, гораздо старше Фрейда, доктор Джозеф Брейер использовал гипноз для лечения больных истерией. В отличие от Шарко, он не внушал пациенту, что тот проснется исцеленным. Вместо этого доктор Брейер использовал гипнотический транс, чтобы получить от пациентов ответы на свои вопросы, или позволял пациентам говорить в целом о своей жизни. Он обнаружил, что под гипнозом люди говорят гораздо свободней — и о том, о чем он их расспрашивал, и обо всем, что выберут сами. Он заметил, что при этом пациенты испытывают облегчение и это оказывает на них благотворное воздействие; вскоре такое воздействие было названо «психокатарсисом». Пациенты снова и снова обнаруживали, что многие переживания и мысли, которые они считали частью забытого, мертвого прошлого, оживали под действием гипноза и действовали на них так же, как и раньше.

Пациенты, снедаемые любовью

Подход доктора Брейера оказался именно таким, какой хотел опробовать Фрейд. Ему хотелось применить вновь разработанную технику гипноза к исследованию идей и
[20]
воспоминаний, которые находятся у людей ниже уровня сознания. В отличие от французских меди ков-психологов, которые под гипнозом в терапевтических и экспериментальных целях внушали пациентам мысли, Фрейд хотел использовать гипноз, чтобы обнаружить, какие мысли уже находятся в неясных глубинах сознания пациента — мысли и идеи, которые могли заставить пациента вести себя симптоматически, не осознавая эти глубокие внутренние причины. Иными словами, пользуясь знакомым нам современным языком, Фрейд хотел исследовать подсознание, чтобы определить наши основные мотивации. И к своему изумлению, занявшись изучением подсознания, он обнаружил, что изучает любовь.
Фрейд подвел итог изучению ранних случаев, которые привели его к изучению любви, в своей первой книге, написанной в соавторстве с Брейером. По мере того как он готовил истории болезней (и свои, и Брейера) к публикации, ему становилось ясно, что все пациенты, страдающие истерией, без единого исключения томились по любви. Это не было любовное томление в весеннем или романтическом смысле, но гораздо более глубокое и трудноуловимое чувство. Пациенты болели, потому что не были способны к любви, точнее, они болели, потому что не могли испытать любовь снова. Каждый из них не сумел сохранить какую-то прежнюю привязанность. Эта неудача, разумеется, была психологической; пациенты так и не обрели свободу от ранней привязанности. Боль, которую они испытывали во время своего психологического вовлечения, сохранилась и проявлялась в виде симптомов.
Вскоре Брейер прекратил работу, но Фрейд продолжал. И в каждом случае, в каждой истории болезни все более ясно он обнаруживал, что ранние эмоциональные привязанности человека определяют его теперешнее поведение. Точно так же как пациенты Бернхайма наконец понимали, почему на самом деле они раскрыли зонтик, пациенты Фрейда на самом деле понимали, почему они делают то, что их тревожит. Пациенты Бернхайма обнаруживали, что причина их поведения навязана экспериментатором; Фрейд
[21]