Аллан Фромм. Способность любить.

мы забываем, какую боль способен причинить голод, поскольку никогда не бываем по-настоящему голодны. Мы едим по привычке, потому что наступило время еды. Иногда мы ощущаем голод, но не ждем, что он причинит боль — во всяком случае не в обычных обстоятельствах. Мы можем сказать, что умираем от жажды, но большинство из нас никогда не испытывали подлинной жажды — жажды человека, пересекающего пустыню, который будет жадно пить даже 1рязную, застоявшуюся воду. Физические потребности взрослого человека удовлетворяются задолго до того, как становятся болезненными.
Организм маленького ребенка не обладает нашими резервами накопленных питательных веществ и жидкостей, чтобы сохранялось равновесие, если обед запаздывает. У ребенка сразу возникает состояние неуравновешенности, тревоги, возникает такая острая боль, что он начинает плакать. Но тут кто-то появляется и дает ему еду и питье, и боль и дискомфорт исчезают. Пища и питье действительно приносят облегчение, но ребенок осознает это только в терминах своего организма и ощущения возврата равновесия к этому организму.

Любовь родилась

Фрейд сделал еще один шаг в своих исследованиях — он заинтересовался первыми наслаждениями, которые приносит ребенку его организм. В них Фрейд увидел начало секса.
Раньше люди о сексе в таких терминах никогда не думали — как о нормальном и естественном компоненте физического удовлетворения младенца. Секс возникал неожиданно вместе с подростковым пушком на подбородке, это был феномен, который формировался за одну ночь во время достижения половой зрелости. Никто и подумать не мог, что секс способен в какой-то форме проявиться и в детстве. Младенческая сексуальность — это было такое же необычное сочетание слов, как твердая вода для тех, кто постоянно живет в тропиках, или жидкий газ — для человека, жившего сто лет назад.
[27]
Сегодня нам кажется странным представление о том, что такая мощная функция может возникнуть внезапно, без подготовки и периода развития. Так казалось и Фрейду. Он заметил, что удовольствие, связанное с удовлетворением основных вегетативных потребностей в пище, питье, тепле и т.д., напоминает удовольствие от прикосновения и ласки, поэтому их можно считать одним и тем же. Для ребенка в его ограниченном мире физических ощущений они на самом деле одно и то же. Все это физическое удовлетворение, физическое удовольствие.
Самые ранние проявления обычно носят недифференцированный характер. Семена все похожи, но ростки уже достаточно отличаются друг от друга, а к тому времени, как дерево расцветет и принесет плоды, почти каждый сумеет отличить яблоню от вишни. У ребенка действительно есть некоторые специфические сексуальные реакции. У мальчика на первом году жизни, когда его вытирают, присыпают или вообще касаются области гениталий, возможна эрекция. Но, конечно, у него нет никакого стремления к сложному сексуальному поведению, которое завершается половым сношением. Фрейд утверждает лишь, что все привязанности первоначально основаны на телесном или физическом фундаменте. Все они вырастают из ощущения удовлетворенности, комфорта, удовольствия. Чтобы получить эти ощущения, испытать удовольствие, ребенок использует свой организм.
Фрейд признал в этом ту же функцию, с которой позднее связал секс, потому что секс вдобавок к продолжению рода в основном использует организм для получения наслаждения. Обычно, когда мы называем какую-то разновидность своего поведения сексуальной, физическое наслаждение, которого мы добиваемся, связано с нашими первичными (гениталии) и вторичными эрогенными зонами. Фрейд заметил, что лучше свести эти явления вместе, а не рассматривать их как отдельные и различные. Он заключил, что физическое удовлетворение — это физическое удовлетворение, и неважно, что его доставляет: когда тебя кормят, меняют грязные пеленки или качают на руках матери.
[28]
На разных этапах жизни, как и в разные мгновения одного и того же этапа, одну из потребностей хочется удовлетворить больше других. Ребенок получает наслаждение от сосания, укусов и еды за пять-шесть лет до того, как обнаруживает удовольствие от мастурбации, не говоря уже о том, что еще долгие-долгие годы отделяют его от радостей половых сношений. Конечно, все эти наслаждения различаются. Но все они часть непрерывного физического роста и развития.
Иными словами, хотя мы используем термин «сексуальный» для обозначения общего генитального удовлетворения, догенитальное физическое удовлетворение тоже может быть названо сексуальным, потому что представляет собой неотъемлемую часть единого процесса роста и развития. Важно осознать эту связь, потому что, как мы очень скоро увидим, ребенок учится любить с помощью этих самых телесных удовлетворений, то есть он развивает привязанность к чему-то за пределами себя с помощью собственного догенитального, но сексуального поведения. С самого начала любовь и секс тесно связаны друг с другом. Они, в сущности, возникают одновременно. Насколько они остаются связанными друг с другом, зависит от удовлетворения или неудовлетворения, которые индивид получает на протяжении всей своей сексуальной истории. Различные фазы его догенитального и генитального развития могут сопровождаться проблемами, которые способны изменить и исказить любовь, построенную на основе этого развития.
Теперь посмотрим, как Фрейд связал эти младенческие наслаждения с опытом любви. Опять-таки он проследил отношения до их простейших форм в условиях младенческого мира с ограниченным опытом. Фрейд говорил, что, получая простое удовлетворение, ребенок научается различать разные участки своего тела, находит те части, которые приносят ему удовлетворение и наслаждение, и все чаще пытается их использовать. У него возникает привязанность к ним.
Поскольку еда приносит удовлетворение, спасая от болей голода, ребенок начинает использовать pot, потому что именно рот представляет начало удовлетворения. Он любит
[29]
пищу, любит руку, дающую пищу, и, конечно, того, чья это рука, то есть мать. Ее голос, ее прикосновение, каждый аспект ее присутствия и контакта с ним становятся частью удовлетворения или обещанием его. Здесь мы видим любовь в простейшей, самой примитивной форме, в новорожденном состоянии.

Мир ощущений младенца

Конечно, жизнь не остается такой простой, и любовь тоже. То, что начиналось как привязанность к чему-то, приносящему удовлетворение, проходит через много перемен и в конце может превратиться в привязанность к тому, что приносит боль. Вскоре мы проследим ход этого развития.
А пока мы находимся в мире ощущений младенца, то можем заметить, что, если первые опыты удовольствия ребенку дает его организм, то он же приносит и первые боли. Весь его опыт ограничен телесными ощущениями. Вначале ребенок ощущает только собственное тело, больше ничего. Физический и социальный мир, находящийся вне его, для младенца не существует.
Поэтому следует предположить, что все привязанности, которые у него возникают, заключены в узких пределах этого крошечного мирка собственного тела. И именно это и происходит.
Младенчество — это время, когда маленькое человеческое существо проявляет крайний и исключительный интерес к своему телу. Младенец исследует его, как незнакомый континент. Он обнаруживает руки, и его зачаровывают разделения на краю рук, те самые, что мы называем пальцами. Он манипулирует пальцами и использует их для исследования других частей тела. Он обнаруживает отверстия по обе стороны головы и может несколько дней провести в исследованиях этой интересной странности.
Как мы уже заметили, первая его сильная привязанность — рот. Благодаря рту достигается удовлетворение в самом первом и тревожном переживании — в переживании
[30]
голода и жажды. Ребенок настолько привязывается к этому оральному механизму удовлетворения, что вскоре пытается использовать его и для других целей. Он берет в рот самые разные предметы, используя его для распознания объектов. Некоторые дети продолжают использовать рот для удовольствия, когда не голодны, и часами сосут пальцы, словно наслаждаясь едой. Как будто сосание пальца — второе по силе наслаждение в мире. Для младенца это так и есть, а если он не голоден, то и первое.