Аллан Фромм. Способность любить.

Имеют значение только те ошибки, которые повторяются снова и снова. Предположим, мать заставляет ребенка сидеть на горшке задолго до того, как он биологически может контролировать свой сфинктер, контролировать мышцы органов выделения. Она может два часа держать ребенка в туалете, пока не добьется своего. Она может не впустить ребенка в дом за то, что он не стер грязь с обуви, когда заходил, она будет пилить его из-за неубранных игрушек, из-за манер за столом, из-за растрепанных волос, беспорядка в комнате и из-за его безответственных друзей.
С таким опытом подобный ребенок часто стремится и от других получить такое же обращение, хотя терпеть не может, если с ним так обращаются. Родители его приятелей считают его неаккуратным, учителей раздражает его забывчивость, так что его домашний опыт неизбежно повторяется повсюду.
К счастью, наш рост редко подвергается такому неизменному воздействию. Мать, которая сразу меняет запачканное белье, как бы часто это ни происходило, возможно, впоследствии позволяет ребенку играть в песочнице или на заднем дворе в грязи, сколько тот захочет, не обращая внимания на грязь. Непоследовательность такой матери — настоящее спасительное благословение.
Обычно рекомендуют в воспитании детей быть постоянным и последовательным, но некоторые доводят это до крайностей, и таких людей мы находим жесткими и безжалостными. Другие суетятся из-за какого-то отдельного аспекта в поведении и готовы принимать другие формы того же поведения. В результате смешанного опыта, какой был у большинства из нас в детстве, вегетативные привязанности, которые у нас возникают, имеют тенденцию предрасполагать нас к соотносительным с ними привязанностям на последующих стадиях роста, но они не настолько сильны, чтобы полностью исключить другие виды привязанности.
Иногда ранние привязанности ребенка подкрепляются на следующем уровне опыта, когда он формирует свои первые отношения с другими людьми, обычно со своей матерью. Мы видели, как младенец, принимая от матери
[36]
пишу, привязывается к кормящей его руке и к самой матери. По мере того как растет его осознание реальности, он начинает понимать, как мало может сделать для себя сам. Мать, которая все для него делает, олицетворяет утешение, удовлетворение, безопасность. Если он заболевает, эти впечатления становятся еще сильней. Только она может ухаживать за ним. Больше никто не подойдет. Добавьте к этому еще психологическую потребность матери в отношениях с ребенком, и мы получаем привязанность невероятной силы, способную контролировать его дальнейшую жизнь и любовь.

Биография в терминах любви

Эволюция такой привязанности с большой выразительностью описана в романе Д. Лоуренса «Сыновья и любовники» . Роман в основном автобиографичен, это одновременно литературное произведение и исследование того, что Фрейд назвал эдиповым комплексом, то есть привязанностью мальчика к матери.
У немолодых родителей, которые во многом потеряли иллюзии относительно друг друга, родился мальчик по имени Пол. Его отец был шахтер, горький пьяница, человек мрачный, почти не проявлявший привязанности. Мать, предоставленная себе самой, перенесла на мальчика всю любовь и внимание, которые когда-то уделяла мужу. Мальчик рос болезненным, и у матери тем более были основания окружить его любовью. Для мальчика она была всем, и его привязанность к ней была абсолютной.
Когда Пол вырос и стал знакомиться с девушками, он встретил Мириам. Она жила в семье, где господствовали мужчины; братья считали ее бесполезной, потому что она девушка и не могла работать с ними на шахте. Эта девушка
'
[37]
так изголодалась по любви, что не признавала никаких границ; любовь для нее — это полное обладание.
А Пол всегда подчинялся матери. Он не свободен для того, чтобы принадлежать кому-то другому и развить любовь; это единственный вид любви, на которую он способен в данный момент жизни, и в то же время он не в состоянии ее сохранить. Привязанность к матери вступает в противоречие с любовью к Мириам, вызывая у него почти непереносимое чувство вины. После недолгой связи он порывает с Мириам.
В городе, куда он отправляется в поисках работы, он встречает Клару. К этому времени мать его уже умерла, и Пол чувствует себя потерянным. Кларе, женщине старше его и более опытной, Пол кажется милым и неиспорченным мальчиком. Для Пола Клара — это новое воплощение матери, женщина, к которой у него может возникнуть та же привязанность, какая была к матери. Но и эта любовь имеет свои недостатки. Все-таки Клара не его мать, а если бы была ею, то он не смог бы любить ее как мужчина.
К концу романа Пол бродит по стране, не зная, на что решиться: покончить с собой или вернуться в город и к жизни. Его конфликт слишком нестерпим для него самого. Ранняя прочная привязанность к матери заставляет его отчаянно нуждаться в ней или в какой-то другой женщине, способной заменить мать, но отношения с любой другой женщиной должны быть другими; он сам хочет, чтобы они были другими.
Привязанности и желания Пола вступают в неразрешимый конфликт. А Д. Лоуренс, конечно, вернулся к жизни и противостоял ей с помощью своего художественного дара.

Стадии любви

Теперь мы знаем, как начинается любовь в ранней вегетативной жизни ребенка, когда у него возникает привязанность к самому себе и в особенности к некоторым частям своего тела, а также по крайней мере еще к одному челове
[38]
ку, который о нем заботится. В том или ином виде эти привязанности сохраняются на протяжении всего роста ребенка и продолжают предрасполагать его к другим привязанностям, совместимым с более ранними. К тому времени, когда мы способны встретить девушку, влюбиться и жениться на ней, у каждого из нас уже есть своя история любовных переживаний.
Эти «любови» развиваются по распознаваемым стадиям. Первая — типично нарцисстическая; это разновидность любви к самому себе, вырастающая на основе буквальной привязанности к различным частям своего тела. С развитием биологических функций ребенок обретает привязанность к родителям, прежде всего к матери. В какой-то степени мы проследили этот первый опыт его любви к кому-то помимо себя.
Следующий значительный период охватывает возраст от шести до двенадцати лет. Теперь открытое проявление любви к собственному телу осуждается. Сосать пальцы и мастурбировать не разрешается, использование туалета становится интимным, и, если ребенок хочет и дальше развивать эти привязанности, он должен делать это незаметно. Даже привязанность к матери должна стать менее заметной: зависимость от нее или физические проявления любви осуждаются в мальчике и только девочке они более или менее позволительны.
Это не означает, что мощные ранние привязанности ребенка прерываются за одну ночь. Они просто уходят в подполье и остаются латентными. Поэтому Фрейд называет этот период развития латентным. Ребенок вступил в большой мир, и мир побуждает его формировать социальные привязанности.
Эти новые привязанности по большей части асексуальны: мальчики играют с мальчиками, девочки — с девочками. Мальчик, проявляющий интерес к девочкам, считается неженкой, а девочка, которая хочет играть с мальчиками, это «мальчишка в юбке». В этот период детей побуждают принимать и развивать их сексуальную роль в жизни, развивать типично мужские или типично женские интересы, за исключением интереса друг к другу.
[39]
Наконец наступает подростковый период. Начинают функционировать половые железы, в организме происходят стремительные перемены, и тело снова приобретает огромное значение. И для мальчика, и для девочки оно снова оказывается в центре внимания: теперь мир побуждает молодых людей обращать внимание друг на друга, старые привязанности пересматриваются и перерабатываются на основе новых; впервые за все время они обретают открытый сексуальный характер.
По крайней мере, мы ожидаем, что начнется период влюбленности. Да и подростки тоже ожидают этого.
Мы наблюдали, как будущий любящий рос с младенчества, теперь же видим, что возникает как будто совершенно новый феномен — феномен гетеросексуальной любви. Однако теперь мы также знаем, что, если не считать открытого сексуального проявления, этот феномен не так уж нов. Способность любящего давать и принимать любовь не возникает за одну ночь. Она росла в нем с самого дня рождения. Даже ее сексуальный аспект не совсем нов, потому что использование собственного тела для получения удовольствия находилось в центре жизненного опыта младенца, это был его первый шаг в науке любви.