Уоррен Штейнберг 'Конфликты связанные с мужской идентичностью'

В семьях с патриархальным укладом, в которых мальчикам демонстративно оказывается предпочтение, отец является весьма авторитарным, а мать и женственность вообще обесцениваются, у девушек развивается вполне естественное желание стать мужчиной. Это желание возводит в абсолют сам пенис как таковой, не потому, что девушка действительно хочет иметь такой физический орган, а так как он представляет собой совершенно иную сущность, которая, по ее разумению, должна ей помочь понять, почему к ней относятся иначе, чем к мальчикам. Именно символический эквивалент пениса - в особенности сила, агрессивность, владение ситуацией, власть и успех - представляет собой ценность вследствие неправильного ценностного отношения к мужественности. Поскольку отец и братья имеют пенис, который девушка символически очень желает, она может приобрести его только путем их кастрации. В таких случаях у женщины может развиться страх ожидания мужского возмездия всякий раз, когда она стремится достичь успеха.

Анализируемая была третьим ребенком в патриархальной семье. У нее было два старших брата. Ее страх перед достижением успеха проявлялся, когда она работала рядовым клерком, бросив колледж на третьем году обучения, хотя ее успеваемость была выше среднего уровня. Оба брата этой девушки, никогда не учившиеся в колледже, работали слесарями-сборщиками, так же как их отец. Пациентка постоянно чувствовала, что ее не любят и не ценят. В ней жило ощущение какой-то ущербности, и если бы она могла обрести то, чего ей так недоставало, с ней было бы все в порядке.

В детстве она пыталась писать стоя и злилась, когда мама пыталась заставить ее принять соответствующую девочке позу. У нее случались запоры; она была девочкой, которая любила грубые и шумные игры и била всех мальчишек в округе, но никогда не дралась с девочками. Однажды один из мальчишек выставил свой пенис и стал на нее писать. Это так ее огорошило, что она впала в глубокую депрессию. Воспоминание об этом детском переживании привело ее к следующим ассоциациям.

Писать стоя - это удел мальчиков. Ее фекалии имели форму пениса. Удержание в себе экскрементов оказалось для нее способом обладания пенисом и становиться мальчиком. Победы в драках с мальчиками были символом мужского становления, поскольку агрессия и доминирование ассоциировались у нее с фаллической силой. Она не била девочек, потому что мальчики не должны драться с девочками. Ее подавил написавший на нее мальчик, так как она, со своей стороны, не могла вынуть пенис и отплатить ему той же монетой, то есть такой же агрессией. Кроме того, и это ощущение было самым болезненным, они чувствовала, что если бы она родилась мальчиком, то родители бы ее любили н ценили так же, как ее братьев.

В тот период, когда мы с ней все это обсуждали она принесла такой сон:

Я вижу огромный лимузин и восхищаюсь его длиной и мощностью. Я чувствую зависть к его владельцу, респектабельному мужчине. Потом я вдруг понимаю, что машина принадлежит мне, и начинаю нервничать. Она представляет для меня слишком большую ценность. Кто-то может попытаться украсть такой автомобиль, особенно если оставить его на улице. Кроме того, он слишком огромный, и я не думаю, что смогу его водить как следует. За лимузином стоит "жучок-фольксваген". Наверное, с ним я сумею лучше справиться. Эту машину мне иметь гораздо безопаснее. Ее легче водить, и никто на нее не позарится. Этот сон подтверждал символическое уравнение, выведенное ею бессознательно по отношению к проблеме успешности: "Если я успешна, значит, у меня обязательно должен быть пенис. Если у меня есть пенис, то, наверное, я украла его у одного из моих братьев, который захочет за это отомстить. Для меня будет более безопасно стать маленькой и менее заметной".

Вместе с тем она осознала, что вследствие ошибочной связи между самоутверждением, достижением цели и маскулинностью, достижение успеха вызывает у нее ощущение стыда и неполноценности, обусловленной отторжением своей женственности, свойственной ее матери. Бессознательно, она считала, что ее отец не ожидает от нее успехов в какой-то иной сфере, отличной от домашнего хозяйства и материнства. Как только эта талантливая женщина приближалась к достижению цели, у нее начинались подобные фантазии. Они возбуждали страх и приводили к ощущению стыда и неадекватности.
Гомоэротическая тревожность

В предыдущем разделе мы обсуждали "эффект кастрации", проявляющийся у женщины, выросшей в окружении, где переоценивались традиционные мужские качества. Недооценивались женские и существовало их резкое различие в социально-половой роли. Далее будут описаны возможные последствия воздействия такого окружения на мужчину.

За многолетнюю клиническую практику я встречал достаточно мужчин, страдающих тревожностью, которую я называю гомоэротической. Это не гомосексуалисты. Гомосексуалистами считаются мужчины, предпочитающие устанавливать романтические и сексуальные отношения исключительно с мужчинами. Даже если они ведут гетеросексуальную жизнь, они полностью отдают себе отчет, что испытывают влечение преимущественно к мужчинам. В противоположность гомосексуалистам, мужчины, испытывающие гомоэротическую тревожность, получают удовольствие от сексуальных отношений с женщинами, никогда или очень редко вступают в сексуальный контакт с мужчинами, но вместе с тем чувствуют тревогу, связанную со своей гомосексуальностью.

Традиционное юнгианское отношение к вопросу мужской гомосексуальности заключается в том, что нормальные архетипические отношения в семье искажаются вследствие преобладающего влияния женщины. Если такое влияние приводит к патологической зависимости от женщины, то можно говорить о развивающейся идентификации эго и анимы. Тоска по мужскому руководству приводит к гиперкомпенсации, и юноша начинает общаться исключительно с мужчинами, стараясь усилить мужское начало, когда реальный перевес находится на стороне женского начала. Тогда, по своей сути, гомосексуальность представляет собой компенсаторную попытку преодоления матриархальной психологии, в которой бессознательно господствует Великая Мать. Эту точку зрения подкрепляет то обстоятельство, что попытки преодолеть верховенство женского начала существуют лишь в мужских сообществах, возникших в условиях матриархата.

При объяснении некоторых форм проявления гомосексуальности, паттерн, характеризующийся наличием слабого, немаскулинного отца и слишком интенсивными отношениями "мать-сын", не имеет отношения к гомоэротической тревожности. Выводы, сделанные из анализа большого объема клинического материала, полученного при обследовании пациентов мужского пола, говорят о том, что гомоэротическая тревожность возникает в результате односторонней идентификации с ограниченной мужской установкой и соответствующего отрицания женской. Все такие мужчины выросли в окружении, в котором женщины были очень слабыми, зависимыми, заботливыми, прислуживали властным, физически сильным, жестким мужчинам, лишенным чувств, творческих способностей и спонтанности. У пациентов возникала сильная идентификация с таким ограниченным образом мужского начала. Однако, дело заключается вовсе не во внутренней женственности или сексуальности, присущей противоположному полу. Скорее здесь идет речь об искажении нормальных архетипических семейных отношений, чем о проявлении гомосексуальности.

Весьма симптоматично, что гомоэротическая тревожность вторгается в сознательную жизнь этих мужчин в виде навязчивых повторений. Как правило, у них возникает навязчивое желание смотреть на гениталии других мужчин, чтобы сравнить величину своего пениса с величиной пениса других мужчин. Так, например, один из моих пациентов отказывался ходить в гимнастический зал, так как боялся, что не сможет удержаться от того, чтобы не рассматривать в раздевалке пенисы других мужчин.

Все эти мужчины боялись проявлять нежность к другим мужчинам, видя в ней признак своей гомосексуальности. И защищались от этих страхов параноидными мыслями о том, что другие мужчины пытаются их соблазнить. Совершенно естественно, что эти страхи и мысли переносятся на отношения с мужчинами-психоаналитиками.

Двадцатипятилетний пациент, которого я буду называть Сэм. Испытывал иррациональный страх, что на улице на него нападут незнакомые люди. На сессии он враждебно реагировал на ряд моих интервенций, которые я считал полезными и корректными. Когда я указал на его гнев, Сэм ответил, что считает мои интерпретации продиктованными моим враждебным отношением к нему и потому не хочет, чтобы они оказывали на него какое-то влияние. Вскоре он увидел во сне черного человека, который всаживал ему в спину кинжал. Я высказал предположение, что он, очевидно, опасался нападения и агрессивного проникновения сзади и поэтому видел в моих интервенциях не помощь, а некую форму гомосексуального насилия.

Сэм неохотно признал, что после моих объяснений он испытывал по отношению ко мне теплые чувства и благодарность. Но вместе с тем он расстроился, когда я наклонился вперед, давая свои комментарии. Его чувства и мои движения подпитывали его гомоэротический комплекс. Свои теплые чувства Сэм считал гомосексуальной реакцией. Мой наклон вперед он превратно истолковал как приглашение к более тесному, интимному физическому контакту. От этих эротических ощущений и фантазий он защищался гневом.

Параноидная защита Сэма всегда держала его наготове, не позволяя раскрывать свои секреты. На одной сессии он в смущении рассказал о фантазии, возникшей у него накануне вечером, когда он услышал звук открывающейся двери лифта на своем этаже в доме. Где он жил. Сэм вообразил, что это я прокрался к его двери, намереваясь его подслушать и подкараулить, чтобы застать за каким-то запрещенным занятием. Тогда он тихо подкрался и открыл дверь, дабы уличить меня в слежке. Когда я прокомментировал, что содержание его фантазии имело отношение к раскрытию какой-то запрещенной деятельности, он сразу связал его с проявлением гомоэротических чувств.