Вебер Гунтхард. Два рода счастья: Системно-феноменологическая психотерапия Берта Хеллингера.

Карл: Что у тебя остается от первичной терапии?
Б. X: Задачей первичной терапии была переработка боли, первичной боли. На самом деле, первичная боль — это всегда одно и то же: она возникает там, где было прервано движение любви. Боль только подтверждает, что движение прервано, но ничего не решает. Вместо того, чтобы дать клиенту выразить эту боль, я привожу движение к цели, и тогда приходит любовь, и когда это происходит, у меня вот тут (показывает на свой свитер) часто появляется мокрое пятно. Вот что осталось от первичной терапии.
Наряду с прерванным движением любви существуют также ранние травмы, которые я снимаю при помощи переживания, например, путем изменения истории. Я использую здесь смесь техник из НЛП и первичной терапии. Хорошим методом является анкерная компенсация, то есть когда хорошая сцена компенсирует плохую. Но, когда речь идет о глубинных вещах, обязательно должно учитываться чувство. Поэтому я крепко держу клиента, чтобы он мог безопасно выразить чувство, а затем ищу ему помощника и таким образом решаю эту ситуацию.
Карл: Иногда ты даешь человеку возможность заново пережить рождение. В каких случаях ты это делаешь?
Б. X.: Если имела место родовая травма, то движение к матери было прервано уже там. Тогда я повторяю рождение, восстанавливаю связь с матерью, а затем следует молитва на заре жизни (см. стр. 60). Первое обретение матери и первое ощущение принятости — самый глубокий и самый интенсивный опыт. Затем я провожу анкерную компенсацию. То есть я крепко держу клиента и даю ему возможность подниматься по возрастным ступенькам, проходя через все травмы. Ведь лучшего
236
чувства, чем чувство принятости после появления на свет, у него быть не может. Так в рамках одной сессии я провожу целую терапию. То есть я в одном процессе в форме анкерной компенсации по очереди прорабатываю все более поздние детские травмы. Я даю клиенту уйти в его лучшее чувство, а потом даю пережить травму. Тогда позитивное чувство перекрывает негативное.
Карл: Как в точности это происходит?
Б. X.: Очень просто. Я говорю: «Сейчас ты будешь становиться все старше и старше, и когда возникнет что-то, где это движение остановится, ты там останешься». Тут клиент вдруг начинает тяжело дышать, плакать, и я спрашиваю: «Сколько тебе сейчас лет? Что прозошло?» Я даю ему возможность на это посмотреть и просто крепко его держу, пока это не разрешится. Затем я перехожу к следующей сцене. (Улыбается.) Тогда пятьсот часов анализа сжимаются до одного. Это уже индивидуальная терапия, в противоположность или в дополнение к системной. То есть это две разные ветви.
в) Расстановка семейных систем
Внутренние образы, которые сковывают, и внутренние образы, которые освобождают (сценарии)
В терапевтической работе мы часто замечаем, что клиент живет в соответствии с неким внутренним образом, представляющим собой развитие событий, то есть в соответствии с некоей историей. В трансактном анализе это называется сценарием. Эти образы имеют двоякое происхождение, у них разные истоки. С одной стороны, бывают внутренние образы, в сюжете которых ребенок снова находит имеющийся у него травматичный опыт. К числу таких образов относятся многие сказки, например, «Гензель и Гретель», «Красная Шапочка», «Звездный талер», «Спящая Красавица» и «Румпельштильцхен». Например, Спящая Красавица спит с представлением о том, что когда она через сто лет проснется, ей по-прежнему будет пятнадцать лет. Это иллюзия. Решение, которое дает сказка, поощряет Спящую Красавицу продолжать спать. Если она поймет, что, проснувшись, уже не будет юна, то она проснется
237
несколько раньше. В сказке «Волк и семеро козлят» мать говорит: «Остерегайтесь злого папы». В сказке «Счастливый Ганс» речь идет о том, что дед часто терял свое состояние, в этом случае можно его попросить: «Благослови меня, если я его сохраню». «Красная Шапочка» — это история совращения старшим родственником. Маленький Ганс счастлив, когда он возвращается домой и дверь ему открывает мать, но что будет, если у порога его встретит отец?
Странно, что во всех знакомых нам сказках содержатся такие образы развития событий, которые пленяют и сковывают, а решения, описываемые в них под конец, иллюзорны и, в первую очередь, служат сохранению статус-кво. Если в сказке или истории описывается что-то, что ребенок мог пережить до седьмого года жизни, то в большинстве случаев это указывает на личное переживание, а не на системное событие. Например, «Румпелылтильцхен» — обычно не системная история. В большинстве случаев «Румпельштильцхен» — образ травматичного опыта, это история о детях, которых отдали. Точнее, в этой сказке описывается ситуация, когда матери нет, а отец отдает свою дочь другим людям, и тогда в следующем поколении дочь отдает своего сына. Таков ее открытый текст. Причем мать отсутствует во многих сказках.
Но сказки коварны, поэтому в них всегда есть что-то, что отвлекает от подлинного содержания, например, в «Румпелыи-тильцхене» это прекрасный стишок: «Ах, как хорошо, что никто не знает, что Румпельштильцхен меня называют».
Но существует и множество историй, которые никак не связаны с детским опытом. Если человека сопровождает, к примеру, такой образ, как Отелло или Одиссей, то здесь описан опыт, которого у ребенка просто не может быть. Во многих историях описывается опыт, который могут иметь только взрослые. Ребенок может быть очарован такой историей, сам не зная почему. Тогда, судя по характеру истории, можно заключить, что она относится к другому лицу, которое играло или должно было играть какую-то роль в этой системе раньше. Обычно это тот, у кого была тяжелая судьба, кто был исключен из системы или уступил свое место внутри системы кому-то другому.
В этом случае история превращается в образ для реального исполнения жизни, которое раньше уже было важно в данной системе. Тогда история служит для того, чтобы с ее помощью
238
кто-то еще раз представлял в этой системе исключенное из нее
лицо.
Такие истории, основываются ли они на травматичных событиях и переживаниях или являются системно обусловленными, можно искать и находить.
Методом, позволяющим выявить сценарий и системную историю, является рассказ следующей истории:
Некто считает, что уже достаточно потрудился и теперь может, наконец, что-нибудь себе позволить. Он покидает свой город и едет в другой. Побродив по нему какое-то время, он оказывается перед зданием, над которым большими буквами написано «Международный театр». Он решает, что это как раз то, что надо, и покупает билет. Немного дороговато, но он говорит себе, что сейчас это не имеет никакого значения. Он входит внутрь, занимает место, откидывается на спинку кресла, устраивается поудобнее и ждет. Наконец свет гаснет, поднимается занавес и начинается спектакль. Наблюдая за действием, он замечает: «А ведь эту пьесу я уже читал. Тут же нет ничего нового». Продолжая смотреть, он понимает, что это пьеса, которую играет он сам. Вопрос: как называется твоя пьеса? Эта пьеса может существовать в виде литературного произведения, сказки или фильма, романа или театральной пьесы или, может быть, в виде биографии. Когда всплывает название пьесы, это бывает полной неожиданностью и в большинстве случаев немного неприятной.
Кто-нибудь из вас знает свою пьесу?
Бенно: Для меня это убийство невинных детей Иродом. (Примечание: у Бенно был брат-инвалид, которого во времена Третьего рейха отдали в приют, где он погиб.)
Б. X.: Если вспомнить историю его семьи, сразу обнаруживается системная связь. В подобных историях зачастую совершенно явно описывается ключевая ситуация. Сара: У меня это «Фауст».
Б, X.: Если женщина называет своей историей «Фауста», то речь всегда о Гретхен. Тогда вопрос в том, какой мужчина обманул и бросил какую женщину?
Фридеманн: У меня это «Ифигения в Тавриде», причем фигура короля.
Б. X. (перебивая): Нет, нет, этого делать нельзя. Из истории нельзя ничего для себя выбирать. Это наверняка не так. В
239
«Ифигении» как истории речь о том, какая дочь была принесена в жертву.
Вера: Мне на ум пришла «Волшебная флейта».
Илзе: «Даниэл в львиной норе».
Клаус: Сказка «Братик и сестричка».
Экхард: Я подумал про Одиссея.
Б. X: Одиссей! Ты знаешь, где он оказывается в конце?
Экхард: На Итаке.
Б. X: Да, и кого он там находит?
Экхард: Пенелопу.
Б. X.: А ты знаешь, кто на самом деле Пенелопа? Это всегда мать.
Экхард (смеясь): Теперь становится неприятно. (Всеобщее веселье.)
Б. X: Кто же в твоей семье был Одиссеем, мужчиной, который скитался?
Экхард: Вроде бы никто не скитался.
Б. X.: Ты уверен? Если это действительно та самая история, то ее всегда следует понимать буквально. Однажды у меня на курсе была женщина, которую участники все время дразнили: Ирена-сирена, Ирена-сирена. И тут одного участника курса, сценарной историей которого был «Одиссей», вдруг осенило. Дело было так: у него была подруга, отец которой дал ему яхту. На этой яхте он под парусом поплыл в Африку, а подругу оставил дома. То есть он буквально скопировал Одиссея, всю эту историю с Наусикаа. Тут мы выяснили, что Пенелопа — это мать. Итак, Экхард, кто был Одиссеем? Если человек говорит «нет», не нужно сразу же принимать это всерьез. В таком случае сначала ждут.
Экхард: Скорее всего второй муж моей матери.
Б. X: С системной точки зрения он не настолько значим. Ладно, оставим это. Может быть, это даже не та история.
По моему опыту, более пятидесяти процентов всех проблем, с которыми люди приходят на психотерапию, не являются их собственными проблемами, в том смысле, что они не восходят к пережитому самим этим человеком, а являются повторением чужой судьбы.
Такие ограничивающие образы могут быть наглядно представлены, например, при помощи расстановки семейной системы.
240
Расстановка системы
Своим способом проводить семейные расстановки Берт Хел-лингер разработал высокоэффективный метод групповой терапии, который в удивительно простой и сжатой форме претворяет в терапевтическую практику его идеи о порядках любви, его философию терапии и мысли о системно-обусловленных проблемах и системных решениях.
В центре внимания находится изображение двух концентрированных пространственно-временных образов. Первый отображает прошлое вплоть до сегодняшнего дня, это внутренний образ, который сковывает, второй представляет собой образ-решение, внутренний образ, который освобождает. Первый — это пространственная инсценировка запечатленного в душе клиента образа системы, частью которой он является, то есть индивидуальная метафорическая квинтэссенция семейной и индивидуальной истории (историй). Отправной точкой при этом является тот постулат, что системное место, которое мы занимаем в этом образе по отношению к другим членам системы, решающим образом определяет наши чувства и действия. Второй образ — это внутренний образ решения или образ будущего системы, отвечающий порядку любви, где у каждого члена рода есть подлежащее ему хорошее место, и который, если его воспринять и позволить ему действовать, целительным образом влияет на чувства и поступки отдельного человека и на всю систему в целом.
Образ действий в расстановке
Принцип действий прост: участник группы, далее называемый клиентом, в зависимости от исходной ситуации и заявленного вопроса расставляет внутренний образ своей нынешней или родительской семьи или, возможно, системы клиента. Среди участников группы он выбирает заместителей для членов системы, которую он собирается расставить, и в соответствии со своим внутренним образом ставит их на то или иное место. Для себя самого он тоже выбирает заместителя. Затем участники расстановки по очереди сообщают, как они чувствуют себя на своих местах. В заключение ведущий в интерактивном процессе с участниками расстановки, т. е. принимая во внимание сообщения участников об их самочувствии на новом
241
месте, обычно через несколько промежуточных ступеней (часто представляющих собой важные с терапевтической точки зрения промежуточные шаги), формирует образ-решение, где у всех, в том числе и раннее исключенных, есть свое хорошее место.
На тех, кто имеет возможность наблюдать работу Берта Хел-лингера в группе, часто производит глубокое впечатление, насколько быстро ему удается даже в больших группах создать доверительную, серьезную и в то же время легкую и полную юмора атмосферу, основой которой является взаимное уважение и живое внимание. Группа находится словно бы в едином резонансе, и, несмотря на то, что расставляется внутренний образ одного члена группы, на время расстановки участники погружаются в динамику системы и вместе с ведущим группы создают решение, которое каждый раз уникально. Разрешающие образы часто продолжают оказывать воздействие и много лет спустя после расстановки.
Прежде чем начать расстановку, ведущий выясняет, кто относится к данной системе, а также (обычно уже в процессе расстановки) кто уступил свое место в системе другому или был из нее исключен. Также ведущий спрашивает о решающих внешних событиях, таких как смерти, самоубийства, разлуки и разводы, несчастные случаи и случаи инвалидности. Описания характеров и оценка поведения значения не имеют. Они только отвлекают от главного.
Предпосылка для проведения расстановки
Делать расстановку системы (как своей собственной, так и системы клиента) можно только в том случае, если для вас это серьезно и если речь идет о чем-то серьезном, то есть о том, что действительно требует решения. Расстановка, сделанная из любопытства, эффекта не дает.
Указания по проведению расстановки
Б. X.: Работая с расстановками, мы касаемся самых глубин. Поэтому необходимо, чтобы в группе была атмосфера внимательного сопутствия. Во время процесса расстановки заместителей никто не должен ничего говорить: ни расставляющий, ни расставляемые. Слишком большое количество информации от-
242
влекает. Сосредоточьтесь, направьте свое внимание внутрь себя, забудьте то, что относится лично к вам, в том числе собственные цели и намерения, и регистрируйте чувства, приходящие из вашего внутреннего восприятия, возникающие, когда вас передвигают и ставят на место, следите, как они меняются, когда в расстановку вводятся новые лица.
При этом важно не «считывать» чувства с внешнего и не отвлекаться на мысли о том, что можно или должно чувствовать на этом месте. Просто доверьтесь происходящему и воспринимайте реакцию своего тела, даже если вы чувствуете совсем не то, что ожидали, и просто, без критики сообщайте, как вы чувствуете себя на этом месте и что у вас на душе. Нередко заместители испытывают в расстановке пугающие или запретные чувства. Например, можно почувствовать облегчение, когда кто-то уходит или умирает, или ощутить тягу в запретные отношения. Если об этом не сказать, что-то важное останется под спудом. Поэтому не следует подвергать свои ощущения цензуре и редактировать свои высказывания.
(Расставляющему): Ориентируясь исключительно на свои ощущения, ты расставляешь свою ситуацию так, как ты в своем внутреннем образе видишь членов своей системы по отношению друг к другу. Внутренний образ проявляется только во время расстановки. Поэтому забудь все, что ты наметил себе заранее. Ты просто указываешь заместителям место. Никаких жестов, никаких фраз, никаких направлений взгляда.