Алексеев А. В. Воля к превосходству.

«Я был худ, страдал от чесотки, и сзади меня часто принимали за девочку. Подчинить этих полупьяных великанов можно было только одним – мужеством».
«Я теперь часто вспоминаю: кроткий отдых после обеда, она (Жозефина) читает мне вслух, а я лежу без сил на кровати. Но это лишь мгновения – и вот я опять надеваю на себя железный ошейник верного пса Франиции! Смотрю на Жозефину. Она порой чертовски умна… легкое движение – дотронулась до моей шеи… Поцелуй… И фраза: «Это я поправила на тебе железный ошейник».
«Бой начался на рассвете. Я смотрел с холма, как вставало солнце, как строились в колонны русские – сверкали на солнце пушки, были видны даже белые перевязи на зеленых мундирах… Они не знали, что все для них уже кончено. Сколько их, радующихся сейчас солнцу, ясному утру, будут лежать на этом поле… на дне реки…
Огонь открыли корпуса Ланна и Мортье. И моя артиллерия показала, что такое настоящая работа! Потом в бой пошла кавалерия. Как живописно зрелище кавалерийской атаки… особенно в такой великолепный день! Солнце играет на шлемах, саблях, кирасах… Трубные звуки… беспощадная сеча между храбрецами…»
(Прим. ред. Отметим, что Ницше, как упоминает его сестра, был сильно потрясен блеском и радостью солдат, идущих на верную смерть. Вот она - искра его философии).
«Она (королева Луиза) приехала в Тильзит шестого июля в полдень. Ей было уже тридцать два года, но… «свежа как роза»… Она была в великолепном белом платье. Я появился через два часа после ее приезда. Приехал с прогулки верхом, был в егерском мундире и с хлыстом, что весьма контрастировало с ее роскошным туалетом. Я имел на это право, я был победитель!»

А следующим эссе о «даме с хлыстом», как ее называет Мэри Мейн в своей замечательной книге: «Эвита, женщина с хлыстом», которую я советую прочесть. Судьбой этой женщины, я думаю, должна проникнуться каждая девочка. (Интересно, что в одном популярном фильме Эву Перон сыграла «Мадонна», имеющая похожую судьбу).
Выдержки из журнала: «Она парила над коленопреклоненной, простирающей руки толпой: светлое платье, светлые волосы, собранные в пучок, алебастрово-бледное прекрасное лицо. Сеньора лежала в хрустальном гробу, стеклянную плиту, на которой он стоял, поддерживали в воздухе прозрачные тросы. С тех пор как ее набальзамированное тело выставили в часовне здания аргентинских профсоюзов, Эве Перон успели поклониться полмиллиона человек: мужчины плакали, женщины падали в обморок, несколько человек пытались покончить с собой.
Эва Перон, жена "сильного человека Аргентины", военного разведчика, заговорщика, диктатора, бессменного президента, правившего страной вот уже двенадцать лет, после смерти стала личной святой своего мужа - и Ватикан отлучил полковника Перона от церкви. Аргентинским беднякам не было до этого дела, они шли через всю страну пешком, чтобы помолиться перед гробом и попросить Сеньору о чуде. Зато богатые кварталы Буэнос-Айреса глухо роптали - там всегда ненавидели Кобылу, вид заполонивших столицу оборванных орд лишил просвещенное меньшинство остатков душевного равновесия. Все знали, что за обрушившимися на аргентинских олигархов конфискациями стояла она. Газеты, которыми распоряжалась Эва, раньше принадлежали оппозиции - первая дама страны запугала прежних владельцев и выкупила их за бесценок. До поры до времени буржуа это терпели - президент и его женщина не подрывали основ их благополучия. Эва Дуарте Перон висела в своем святилище, окутанная запахом благовоний, окруженная религиозным поклонением, а офицеры столичного гарнизона держали пари на то, когда произойдет военный переворот.
Эва Дуарте обивала пороги буэносайресских театриков, пробовалась на радио, подрабатывала в кино, но шансов пробиться у нее не было. Она жила в грошовых пансионах, спала с теми, кто мог составить ей протекцию, отказывалась от обеда ради пары новых чулок и безропотно глотала унижения - к ним сеньорите Дуарте было не привыкать. Она была внебрачной дочерью, бастардкой; отец, средней руки землевладелец, ничего не желал о ней знать, а мать перебивалась случайными заработками...
На плите кипело оливковое масло, протиравшая пол девочка сделала неловкое движение, задела ручку кастрюли и дико, нечеловечески закричала. Вбежавшая в кухню мать в ужасе закрыла глаза руками: лицо и руки ребенка были кроваво-красного цвета, кожа слезала с них лоскутами. Врач сказал, что на месте ожогов должна образоваться келоидная ткань, и личико Эвиты покроется шрамами и рубцами. Прошел месяц, хирург снял бинты - и ахнул: под ними сияла белоснежная, гладкая, девственно-чистая кожа. Она стала главным украшением сеньориты Дуарте - увидев девушку в первый раз, Перон шепнул приятелю, что сидящая напротив малышка похожа на Богоматерь.
Показания бывших соседей Кобылы, свидетельства хозяйки отеля, парикмахера, импресарио, хирурга, который делал ей аборт. Рядом записаны слова медсестры: она уверяет, что ее бывший шеф чудовищно искромсал Сеньору - бедняжка никогда не сможет иметь детей, трудно представить, как ей вообще удалось выжить...
Театральный агент вспоминает, как он шуганул малышку Дуарте из-за своего ресторанного столика: она была чересчур надоедлива и вешалась на всех, кто мог ей помочь, - да вот только желающих лечь с ней было немного... Две фривольные открытки: на одной Эва Дуарте полулежит на постели, закинув руку за голову, на другой, изогнувшись, пытается снять бюстгальтер - выглядит она при этом чрезвычайно убого... Показания полицейского осведомителя - он уверяет, что в 1935 году, оставшись без ангажемента, сеньорита Дуарте занималась проституцией...
Действительность, как обычно, оказалась прозаичнее. Считается, что Эва начала свою "карьеру" в столице в качестве простой уличной проститутки. Очевидно, ее первые впечатления от такого рода деятельности оказались глубокими. Через несколько лет, на вершине своей славы, она прикладывала огромные усилия для легализации проституции в Аргентине, но безрезультатно. Уличная деятельность маленькой Эвиты продолжалась, скорее всего, совсем недолго. Она пошла другим путем. Знакомясь и сходясь с состоятельными и влиятельными мужчинами, переходя из рук в руки, она продвигалась по карьерной лестнице вверх, в высший свет аргентинского общества. Тот период ее столичной жизни можно счесть крайне активным. Будущая первая леди Аргентины активно снималась в порнографических журналах (в дальнейшем эти издания по ее приказу изымались и уничтожались). Даже после замужества ее частенько называли за глаза шлюхой. Впрочем, иногда ей выкрикивали это прямо в лицо - и не только на родине, но и во время зарубежных поездок.
Даже после замужества Эва так и не смогла окончательно избавиться от ярлыка "потаскушки", как ее за глаза иногда называли. Однажды, во время официального визита в Италию, Эва ехала в открытом автомобиле по улицам Милана вместе с отставным адмиралом, сопровождавшим ее в этой поездке. Услышав крики разгневанной толпы, Эва, повернувшись к своему путнику, воскликнула: "Вы слышите? Они меня называют шлюхой!" "Я их прекрасно понимаю, мадам, — ответил ей адмирал. - Я не был в море уже 15 лет, а меня по-прежнему называют адмиралом".
Несчастный огрызочек, неприкаянный, обреченный прозябать на городских свалках воробей - откуда же взялась женщина, которой поклоняется простонародье? Кажется, что за эти годы она стала выше ростом: королевская стать, лучистые глаза, ослепительная улыбка - внутреннему сиянию, исходившему от Эвы Перон, невозможно было противостоять. В 1945 году, после того как она и Перон вышли на балкон президентского дворца, вслед за тем, как ее назвали госпожой Перон, Эва превратилась в другую.
Заметим, что Перон находился под сильным влиянием идей национал-социализма и был активным сторонником Адольфа Гитлера. В бедной и отсталой Аргентине идеи фашизма находили благодатную почву. На волне нацистской пропаганды Хуан Перон вскоре стал диктатором Аргентин, а Мария Эва Дуарте превратилась в Эву Перон - первую леди страны.
Флер Коулс в те годы жила в Буэнос-Айресе и прекрасно помнит публичные выступления Эвы Перон:
"Она всегда начинала речь скромными словами и произносила их тихим голосом. Она называла себя лишь проводником истинного бога аргентинцев ¬ ее мужа. Но постепенно ее голос набирал силу, звучал все громче и громче и, наконец, переходил в крик. Я никогда не слышала выступлений Гитлера, но, думаю, в нагнетании атмосферы она ему не уступала. У меня ее вступления вызывали страх", - рассказывает Флер Коулс. Она даже жестикуляцию переняла у фюрера и чем-то, равно как и судьбой, была похоже на него.
Те, кто близко был знаком тогда с Эвой, утверждают, что она была холодной, расчетливой и хитрой женщиной, которой двигала лишь жажда власти и богатства, а не любовь или даже хотя бы страсть.