|
Ялом Ирвин. Шопенгауэр как лекарство.Категория: Библиотека » Психотерапия и консультирование | Просмотров: 22797
Автор: Ялом Ирвин.
Название: Шопенгауэр как лекарство. Формат: HTML Язык: Русский Скачать по прямой ссылке – Я никогда и не думал иначе, – откликнулся Филип.
– Но вот вопрос, Филип, – тебе не кажется, что твои приемы с некоторых пор начали попахивать гериатрией? – Гери – чем? – переспросил Тони. – Гериатрией, – шепнул Филип, сидевший рядом с Тони, – g?ron по гречески «старик» плюс iatreia – «лечение», иными словами, болезни старческого возраста. Тони благодарно кивнул. – На днях, – продолжал Джулиус, – когда я думал, как лучше тебе об этом сказать, мне пришло в голову такое сравнение: представь себе город, рядом течет река. Чтобы спастись от наводнений, жители выстроили высокую стену. Прошли века, река давно высохла, но жители по-прежнему сохраняют свою стену и как ни в чем не бывало продолжают ее укреплять. – Ты хочешь сказать, – вмешался Тони, – продолжают биться над проблемой, которой давно уже нет? Это все равно что носить повязку на здоровой руке, когда рана уже зажила? – Именно, – ответил Джулиус. – Может быть, твой пример с повязкой даже лучше – именно это я и имел в виду. – Не думаю, – обратился Филип к обоим, Тони и Джулиусу, – что моя рана зажила или что защитная стена больше не нужна. Чтобы доказать это, достаточно взглянуть на то, как неловко я веду себя в группе. – Это не самый удачный пример, – возразил ему Джулиус. – У тебя было слишком мало опыта общения с людьми, ты не привык прямо выражать свои чувства, иметь дело с ответными реакциями, вести себя откровенно. Все это непривычно для тебя – ты годами жил в одиночку, а я взял и бросил тебя в самую гущу – в активную, энергичную группу. Естественно, ты почувствовал себя не в своей тарелке. Но я говорю не об этом, я говорю об очевидных вещах – о твоем навязчивом состоянии. Оно исчезло. Ты стал старше, многое пережил, может быть, даже вступил на твердую почву гонадного спокойствия – добро пожаловать. Здесь отличное место, прекрасный теплый климат. Я лично великолепно чувствую себя здесь вот уже много лет. – Знаешь, что я тебе скажу? – добавил Тони. – Шопенгауэр, конечно, вылечил тебя, но теперь тебе нужно вылечиться от Шопенгауэра. Филип открыл было рот, чтобы ответить, но подумал и снова закрыл. – И еще одно, – добавил Джулиус. – Когда ты думаешь о том, как тяжело тебе в группе, не забывай – ты пережил тяжелое потрясение, столкнувшись лицом к лицу с человеком из своего прошлого. – Что-то я не слышала, чтобы Филип когда-нибудь говорил про тяжелое потрясение, – заметила Пэм. Повернувшись к ней, Филип быстро ответил: – Если бы я знал тогда то, что знаю сейчас о страданиях, которые ты испытала за все эти годы, я бы никогда не сделал того, что сделал. Я же говорю, тебе не повезло перейти мне дорогу. Человек, которым я был тогда, не думал о последствиях. Автопилот – тот человек был на автопилоте. Пэм кивнула и взглянула ему в глаза. Филип на долю секунды задержал взгляд и снова повернулся к Джулиусу: – Я понял твою мысль про трудности общения в группе, но это лишь часть дела – и именно здесь наши взгляды расходятся. Я согласен, что в отношениях между людьми существуют свои трудности. Возможно, в них есть и радости. Я допускаю это, хотя сам никогда не испытывал ничего подобного. И тем не менее я убежден, что на данном этапе жизнь есть трагедия и страдание. Позвольте мне процитировать Шопенгауэра – это всего пару минут. – Не дожидаясь ответа, Филип выпрямился в кресле и произнес: Прежде всего, никто не счастлив, но в течение всей своей жизни стремится к мнимому счастью, которого редко достигает, если же и достигает, то только для того, чтобы разочароваться в нем; обычно же каждый возвращается в конце концов в гавань претерпевшим кораблекрушение и без мачт. А раз так, то не имеет значения, был ли он счастлив или несчастлив; ибо его жизнь никогда не была ничем иным, кроме краткого мига настоящего, который вечно исчезает; вот он есть – и вот его уже нет. После продолжительной паузы Ребекка сказала: – Аж мурашки по коже. – Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду… – сказала Бонни. – Вы, конечно, скажете, что я зануда, – сказала Пэм, обращаясь ко всей группе, – но, прошу вас, не поддавайтесь на риторику. Эта цитата не добавляет ничего существенного к тому, что Филип сказал раньше, – он просто сделал это красноречивее. Шопенгауэр умел излагать свои мысли и делал это лучше любого другого философа. За исключением Ницше, конечно, – никто не писал лучше Ницше. – Я хочу, тебе возразить, Филип, – сказал Джулиус. – Мы не так уж расходимся с тобой, как ты думаешь. Я вовсе не возражаю против трагедии человеческой жизни. Мы с тобой расходимся там, где дело доходит до вопроса – что с этим делать? Как быть? Как примириться со смертью? Как жить, зная, что ты всего лишь биологическая единица, без всякой цели брошенная посреди равнодушной Вселенной? Как ты знаешь, – продолжал Джулиус, – я больше многих психотерапевтов интересуюсь философией – я, конечно, не эксперт в этом деле, но все же мне прекрасно известно, что существовало немало других ярких мыслителей, которые, отталкиваясь от тех же малоприятных фактов нашей жизни, тем не менее приходили к прямо противоположным выводам. В особенности я имею в виду Камю, Сартра и Ницше – все они призывали занимать активную позицию в жизни, а не тонуть в пессимизме и не уходить от реальности. Лучше всего я, конечно, знаком с Ницше. Когда я только узнал про свою болезнь и мне было очень плохо, я однажды открыл «Так говорил Заратустра» – и мне сразу стало легче, я встал на ноги. Особенно сильным мне показалось место, где Заратустра говорит, что мы должны жить так, чтобы хотелось проживать свою жизнь снова и снова – до бесконечности. – Как это помогло тебе? – спросил Филип. – Я взглянул на свою жизнь и понял, что прожил ее правильно: внутри мне не за что было корить себя. Хотя, конечно, я пострадал от внешней стороны жизни – она отняла у меня жену. И тогда я понял, как проживу оставшиеся дни: я понял, что должен вести себя так же, как раньше, – делать то, что всегда доставляло мне удовольствие и наполняло смыслом мою жизнь. – Я не знала про этот эпизод с Ницше, – сказала Пэм. – Я очень хорошо понимаю тебя: Заратустра, конечно, пафосный персонаж, но я тоже его люблю. Знаешь, какое место мне больше всего нравится? Когда он говорит: «Так это была – жизнь? Ну что ж. Еще раз!» Мне нравятся люди, которые воспринимают жизнь как есть. Не люблю тех, кто бежит от нее, – сейчас я подумала про Виджая. Знаешь, хорошо было бы поместить такое объявление в газете: на одной половине цитата из Ницше, а на другой – Шопенгауэр со своими надгробиями, и попросить людей выбрать, что им больше нравится. Это было бы любопытное голосование. И еще кое-что. – Пэм повернулась к Филипу. – Ты, конечно, догадываешься, что после того занятия я много о тебе думала. Я сейчас читаю лекции про разных знаменитостей и на прошлой неделе натолкнулась на одну любопытную фразу Эрика Эриксона, биографа Мартина Лютера. Он пишет: «Лютер возвел свой собственный невроз в болезнь всего человечества и затем попытался решить за весь мир то, что не сумел решить за себя». Мне кажется, Шопенгауэр – как Лютер; тоже поддался этому заблуждению, а ты последовал его примеру. – Возможно, – примирительно ответил Филип. – Невроз – это болезнь общества, и нам следует завести две психотерапии – как и две философии – для разных типов людей: одну для тех, кто больше всего ценит общение, а другую для тех, кто предпочитает жизнь духовную. Достаточно взглянуть на то, сколько людей сегодня посещает буддистские центры. – Я давно хотела тебе сказать, Филип, – неожиданно вмешалась Бонни. – Мне кажется, ты не совсем верно понимаешь буддизм. Я была в буддистских центрах, и там все внимание обращалось на мир – на любовь, доброту, единение с другими людьми – а не на одиночество. Хороший буддист может быть очень активным в жизни – даже в политике, если он действует из любви к людям. – Получается, – сказал Джулиус, – что ты однобоко подходил к вопросу. И вот тебе еще один пример. Ты много раз цитировал философов, их взгляды на смерть и одиночество, но ничего не сказал о том, что те же самые философы – сейчас я имею в виду древних греков – говорили про радости philia, дружбы. Один мой учитель как-то повторил слова Эпикура, который сказал, что дружба – одна из главных составляющих человеческого счастья и что есть в одиночку, без близкого друга, значит уподобляться дикому льву или волку. А Аристотель считал, что друзья пробуждают в нас самое лучшее, самое высокое – кстати, точно так же должен действовать и идеальный психотерапевт. Как ты, Филип? – спросил Джулиус. – Мы не слишком на тебя навалились? – Могу возразить, что ни один из великих философов никогда не был женат. Исключением был Монтень, но и тот был настолько равнодушен к семье, что даже не помнил точно, сколько у него детей. Но какой смысл говорить об этом, если у нас осталось только одно занятие? Трудно говорить, когда никто не верит – ни в тебя, ни в твои планы, ни в твои теории. Связаться с администратором Похожие публикации: Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|