Юнг, Карл Густав 'Письма разных лет'

Даже если Вы полагаете, что мои размышления не совсем обычны, то и тогда Вам необязательно их проповедовать перед Вашей общиной. Христос, однако, принял свой крест, стоивший ему жизни. Легко жить похвальными истинами, но трудно в одиночку придерживаться того, что противостоит коллективности и для нее не похвально. Ясно ли Вашей общине, что в иных обстоятельствах Христос и это обозначает?

Эти мысли пришли ко мне при чтении Вашей проповеди, любезно предоставленной Вами в мое распоряжение. Особенно очаровали меня Ваши слова о Итотальной самоотверженностиК. Вполне ли Вам ясно, что значат слова: безусловная самоотдачи7 Судьбу без всяческих ИеслиК и ИоднакоК, без уверенности в том, что все свершится безопасно ў иначе никто ни на что не решается и ничем не рискует. Таких несколько темных, но близких действительности тонов я не обнаружил в Вашей проповеди.

С наилучшими пожеланиями...

[К.Г.Юнг]
Уильяму Киннею

ЭВАНСТОН (ИЛЛИНОЙС), США 26 5 1956

Дорогой мистер Кинней!

Отвечая на Ваше письмо, хотел бы сказать следующее: простого ответа на проблемы этики не существует, как нет, насколько мне известно, и книг, которые могли бы Вас удовлетворительным образом сориентировать. Этика зависит от предельного решения христианской совести, а сама совесть зависит не только от человека, но и от его партнера, от Бога. В конечном счете этический вопрос концентрируется в отношении между человеком и Богом. Всякое иное этическое решение было бы конвенциональным, т.е. подчинялось бы традиционному и коллективному кодексу моральных ценностей. Эти ценности всеобщи и не специфичны, поэтому они не подходят к индивидуальным ситуациям ў так же, как схема или диаграмма не выражает данного индивидуального многобразия. Соблюдению морального кодекса сответствует интеллектуальная оценка индивида на основе антропологической статистики. Тот, кто берет на себя роль высшего судии, принимает решение по поводу этического поступка и устанавливает моральный кодекс, тот вдобавок ставит себя на место Бога живого, Его воли. Ведь кодекс он устанавливает по-человечески, а затем объявляет его богоданным законом. Самая большая трудность заключается, конечно, в определении Иволи БожьейК. Психологически ИБожья воляК дана во внутреннем опыте как превосходящая, решающая сила. Ей придаются различные имена ў инстинкт, судьба, бессознательное, вера и т.д.

Психологическим критерием Иволи БожиейК во все времена служило ее динамическое превосходство над индивидом. После того как все было сказано и сделано, решает именно этот фактор ў сущностное нечто, которое заранее нам неизвестно. Мы [узнаем его лишь вослед, мы постепенно учимся такому познанию на протяжении жизни. Долгие годы нужно жить самой совершенной и сознательной жизнью, чтобы уметь различать собственную волю от Его воли. Вместе с опытом и более или менее отчетливым знанием себя самого появляется и некоторый опыт относительно Бога. Но если человек ориентируется на моральный кодекс ў сам по себе необходимый, ў то божественное решение он, скорее всего, пропустит, а потом пойдет блуждать. Пытайтесь жить столь сознательно, столь совестливо и совершенно, насколько вообще возможно жить; учитесь самопознанию ў кто и что Вы есть ў это имеет в конечном счете решающее значение...

[К.Г.Юнг]
Доктору медицины Б. Лангу

ЛАНГЕНТАЛЬ, ШВЕЙЦАРИЯ 8. 6. 1957

Многоуважаемый коллега!

Я благодарю Вас за дружеское письмо. Автора всегда радует, когда он узнает, что его голос был услышан. Лучшего ведь себе и не пожелаешь...

Относительно Мартина Бубера я был бы Вам признателен, если бы Вы еще раз ясно передали, что Вы имеете в виду, говоря, что он пытался мне что-то ИдоказатьК. Это слово я никак не расшифрую. Бубер придерживается ложного мнения, будто метафизические утверждения либо истинны, либо ложны. Он не понимает того, что я ў как психолог и психиатр ў рассматриваю высказывания и верования прежде всего как суждения, являющиеся сами по себе, конечно, фактами, но о которых далее нельзя утверждать, истинны они или ложны. Например, я могу исследовать с психологической точки зрения высказывание о телесном воскресении Христа в пасхальную ночь, не утверждая при этом, что высказывание истинно или ложно. По поводу всех метафизических положений можно сказать, что их фактичность сводится к высказанному. Однако ни об одном из них невозможно доказательство их истинности или неистинности. Решение об истинности метафизического утверждения (или ему противоположного) явно лежит за пределами естествознания, к коему принадлежит и психология. Совершенно устаревшей, а именно со времен Иммануила Канта, является точка зрения, будто во власти людей утверждать метафизические истины.

Это было и остается прерогативой веры. Вера опять-таки представляет собой психологический факт, далеко не означающий, однако, доказательства. В лучшем случае это факт существования веры, соответствия ее определенным психологическим потребностям. Так как нет ни единой человеческой потребности какого-то основания, то следует ожидать, что потребность в метафизических высказываниях покоится на соответствующем фундаменте, даже если последний бессознателен. Этим, однако, ничего не утверждается и ничего не опровергается. Этого Бубер не понимает. Ведь он теолог, который наивно мнит, будто то, во что он верит, непременно так и должно быть. Но так мы никогда не придем к взаимопониманию с другими философскими и религиозными учениями, если каждый будет мнить, что его утверждение единственно верное. Бубер, скажем, наивно предполагает, что всякий одинаково с ним думает, произнося слово ИБогК. В действительности же он имеет в виду Яхве, в то время как ортодоксальный христианин ў Троицу, мусульманин ў Аллаха, буддист ў Будду, даосист ў Дао и т.д. Каждый настаивает на своей точке зрения и воображает, будто владеет единственной истиной. Поэтому я предлагаю скромность, т.е. взаимное согласие в том, что Бог может говорить разными языками. А богословы во всех их вариантах хватают Господа под рукава и предписывают ему, каким он по их мерке должен быть. К какому бы людскому взаимопониманию это ни вело, а в нем мы сегодня так остро нуждаемся. Мой внешний скептицизм означает на деле только необходимое нам теоретико-познавательное самоограничение, о котором у Бубера, кажется, нет и малейшего понятия. Я говорю, что Бог есть в первую очередь наше представление, а меня передергивают так, словно мной сказано: ИБог есть лишь наше представление...К Глубинные основания сущего, нами в высшей степени почитаемые, сохраняются, но они не помещаются в области нашего познания. Честная наука не должна впадать в зазнайство. Нам необходима связь с трансцендентным, но власти над ним она нам не дает.

[К.Г.Юнг]
Нортону Т, Келси

МОНРОВИЛ (КАЛИФОРНИЯ), США

3. 5. 1958

Дорогой мистер Келси!

Большое спасибо за Ваше дружеское письмо! Оно тем более для меня важно, поскольку это первое и единственное письмо, полученное мной от американского теолого-протестанта, прочитавшего ИИоваК. Впрочем, исходить я должен из того, что большего внимания и не заслуживаю. Тем более ценно для меня Ваше дружеское письмо. Психология книги Иова кажется мне в высшей мере значимой для внутренних мотивов христианства. Уже с давних пор я дивился отсутствию необходимых выводов во всех известных мне комментариях к ней. Вспышки близорукого гнева по поводу моего толкования меня не удивляют, поразительными являются чуть ли не всеобщие апатия и равнодушие богословов.

Как Вы заметили, я говорю об антропоморфном образе Яхве и не впадаю в какую бы то ни было метафизику. Такая методологическая позиция дает мне необходимую свободу критики. Камнем преткновения является отсутствие у Яхве человеческой морали. Не заметить этого нельзя. Столь же мало верится и в целесобразность, разумность природы, творения Господня ў в человеческом их смысле. Разум и моральные ценности ў две различные черты зрелого человеческого духа ў обычно смешиваются друг с другом. Таков и яхвистический образ Бога ў или понятие Бога, за которым, без сомнения, лежат некие человеческие сущности: это образ олицетворенной брутальной силы, неэтичного и бездуховного промысла. Но в нем есть наряду с насильственным стремлением к власти и противоречащие ему черты доброты и великодушия. Это образ своего рода демонического природного божества и одновременно образ предводителя, вознесенного до неслыханных высот. Иного и трудно ожидать ў cum grano salis (Букв, Ис крупицей солиК, т.е. с известной оговоркой (лат.).) ў от более или менее стихийного общества.