Фрейд Зиглунд. Из истории одного детского невроза. (Случай человека с волками или человек-волк)

[1] Эта история болезни написана вскоре после окончания лечения зимою 1914— 1915 г. под свежим еще тогда впечатлением тех новых толкований, которые Юнг (Jung) и Адлер (Adler) хотели придать результатам психоанализа. Она, таким образом, примыкает к опубликованной в Jahrbuch der Psychoanalyse, VI, статье: «К истории психоаналитического движения» (см. Ill выпуск этой библиотеки) и дополняет содержащуюся там личную, по существу, полемику с объективной оценкой аналитического. Она первоначально была предназначена для следующего тома журнала, но так как появление его затянулось на неопределенное время вследствие помех великой войны, то я решился включить ее в этот сборник, выпускаемый новым издателем. Многое из того, что должно было быть впервые высказано в этой статье, я должен был между тем разобрать в моих «Лекциях по введению в психоанализ. 1916—1917» (см. вып. I и II этой библиотеки). Текст первой рукописи не подвергся никакому, сколько-нибудь значительному, изменению; дополнения отмечались квадратными скобками.

[2] Два с половиной года. Почти все сроки удалось впоследствии точно установить.

[3] Сообщениями такого рода нельзя обыкновенно пользоваться как материалом, заслуживающим неограниченного доверия. Весьма естественно без особого труда заполнить пробелы воспоминаний пациента расспросами старших членов семьи; однако, я не могу с достаточной решительностью предупредить против такого приема. То, что родственники рассказывают при подобных расспросах, подлежит возможно критическому отношению. Всегда приходится вести изложение в зависимости от такого рода сообщений; при этом нарушается доверие к анализу, так как над ним наставлена другая инстанция. То, что только удастся вспомнить, проявляется в дальнейшем течении анализа.

[4] Смотри ниже.

[5] Под пассивными стремлениями я понимаю стремления с пассивной сексуальной целью, но имею при этом в виду не превращение одного влечения в другое, а только превращение цели в указанном смысле.

[6] Сказочный материал в сновидениях. Int. Zeitschr. fьr дrztl. Psychoanalyse. B. 1,1913.

[7] Срав. подчеркнутое O.Rank'oM сходство эти обеих сказок с мифом о Кроносе (Vцlkerpsychologische Parallelen zu den infantilen Sexualtheorien; Zentralblattfьr Psychoanalyse, II, 8).

[8] ') Наряду с этим могла бы быть речь, с гораздо меньшей вероятностью, о едва допустимом в сущности возрасте в 1/2 года.

[9] ²) Сравни позднейшее превращение этого момента в неврозе навязчивости. В сновидениях во время лечения — замена сильным ветром.

[10] ³) С этим нужно привести в связь и то, что пациент нарисовал для иллюстрации сна только пять волков, хотя в тексте сна говорится о 6 или 7.

[11] ⁴) В белом белье, белые волки.

[12] Почему три раза? Вдруг он стал утверждать, что эту деталь я узнал путём толкования. Но это было неверно. Эта мысль пришла ему сама в голову без какой-бы то ни было критики, и по обыкновению своему он ее приписал мне и благодаря такой проекции сделал ее более вероятной.

[13] Хочу сказать, что происходящее он понял в то время, когда ему приснился сон, в 4 года, а не тогда, когда сделал свое наблюдение. В 1^1/2 года он получил определенное впечатление, понимание которого стало для него возможным позже в то время, когда он видел сон благодаря своему развитию, сексуальному возбуждению и сексуальному исследованию.

[14] Из первой из этих трудностей нельзя выйти, допустив, что ребенок к тому времени, когда он наблюдал эту сцену, был, вероятно, старше на год, т.е. ему было 2^1/2 года, когда он, может быть, уже умел вполне хорошо говорить. Для моего пациента, благодаря совокупности привходящих обстоятельств в данном случае, такое отодвигание времени событий почти исключается. Впрочем, необходимо принять во внимание, что подобные сцены наблюдения родительского коитуса вовсе не редко открываются в анализе. Но условием их является именно то, что они случаются в раннем детстве. Чем старше ребенок, тем тщательней, на известном социальном уровне, родители станут оберегать ребенка от возможности делать такого рода наблюдения.

[15] После этой брани со стороны учителя — Вольфа ему стало известно общее мнение товарищей, что учитель для примирения ждет от Него денег. К этому мы вернемся позже. Могу себе представить, какое большое значение это имело бы для рационалистического взгляда на такую историю болезни, если бы можно было предположить, что весь страх перед волком в действительности исходил от учителя латинского языка с такой фамилией, что он был проецирован обратно в детство и вызвал при посредстве иллюстрации к сказке фантазию о первичной сцене. Но с этим согласиться нельзя; первенство фобии волка во времени и перенесение ее в детские годы в первом имении установлены с несомненностью. А сновидение в 4 года?

[16] Ferenczi — Ьber passagere Symptombildung wflhrend der Analyse. Zentralblatt f. Psychoanalyse, II. Jhg. 1912. S. 588 ff.

[17] Шесть или семь значится во сне; 6 — число съеденных детей, 7-й спасается в часовой ящик. Строгий закон толкования сновидения сохраняет свою силу, каждая деталь получает свое объяснение.

[18] После того, как нам удался синтез этого сна, я хочу попробовать изложить в ясной форме отношение явного содержания сновидения к скрытым его мыслям.

Ночь, я лежу в своей кровати. Последнее является началом репродукции первичной сцены. «Ночь» — представляет собой искажение вместо — я спал. Замечание: я знаю, что была зима, когда мне это приснилось, и ночь, — относится к воспоминанию о сновидении и не входит в его содержание. Оно вполне верно: это была одна из ночей, ближайших ко дню его рождения, т.е. к рождеству.

Вдруг окно само распахнулось. Это нужно понимать — вдруг я сам просыпаюсь, воспоминание о первичной сцене. Влияние истории о волке, в которой волк вскакивает через окно, оказывает свое модифицирующее действие и превращает непосредственное выражение в образное. Введение окна служит одновременно для того, чтобы переместить в настоящее время следующее содержание сновидения. В сочельник вдруг открывается дверь и появляется елка с подарками. Здесь сказывается таким образом влияние действительного рождественского ожидания, которое включает в себя сексуальное удовлетворение.

Большое ореховое дерево заменяет елку, т.е. относится к действительному; кроме того, еще дерево из истории о волке, на которое взбирается пре следуемый портной, и под которым стерегут его волки. Высокое дерево является также, как я в этом часто убеждался, символом наблюдения Voyeurtum: если сидишь на дереве, можешь видеть все, что происходит внизу, а сам остаешься невидимым. Сравни известную историю Боккачио и др.

Волки. Их число: шесть или семь. В истории о волке появляется целая стая без указания числа. Определение числа указывает влияние сказки о семи козлятах, из которой съедено шесть. Замена числа два в первичной сцене несколькими, что было бы абсурдно в первичной сцене, желательно сопротивлению, как средство искажения. В сделанном к этому сну рисунке сновидец подчеркнул число 5, исправляющее, вероятно, указание: была ночь.

Они сидят на дереве. Во-первых, они заменяют висящие на дереве рождественские подарки. Но они также помещены на дерево потому, что это может означать; они глядят. В истории деда они находятся поддеревом. Их отношение к дереву превращено, следовательно, во сне в обратное, откуда приходится заключить, что в содержании сновидения имеют место еще и другие превращения латентного материала.

Они глядят на него с напряженным вниманием. Эта черта происходит всецело из первичной сцены, за счет полного превращения в сновидении.

Они совсем белые. Эта несущественная, сама по себе, но резко подчеркнутая в рассказе сновидца черта своей интенсивностью обязана значительной спайке элементов из всех слоев материала и соединяет второстепенные детали других источников сновидения с значительной частью первичной сцены. Это последнее детерминирование исходит из белизны постельного и носильного белья родителей; сюда же относится белизна овечьих стад, собак пастухов, дав намек на его сексуальное исследование над животными, белизна в сказке о семи козлятах, в которой мать узнают по белизне ее руки. Ниже мы поймем, что белое белье является также намеком на смерть.

Они сидят неподвижно. Этим высказывается противоречие о странным содержанием виденной сцены, с подвижностью, которая, благодаря связанному с ним положению, соединяет первичную сцену с историей о волке.

У них хвосты, как у лисиц. Это должно противоречить результату, который получился от влияния первичной сцены на историю о волке, и в этом приходится признать самый важный вывод, к которому привело его сексуальное исследование: значит, действительно существует кастрация. Испуг, о которым встречается этот результат размышления, находит себе, наконец, выход в сновидении и приводит к его концу.

Страх быть съеденным волками. Сновидцу казалось, что этот страх не мотивирован содержанием сновидения. Он говорил: мне не следовало бы бояться, потому что волки были скорее похожи на лисиц или на собак, они на меня не бросались для того, чтобы укусить меня, и они были совершенно спокойны и совсем не страшны. Мы узнаем, что работа сновидения некоторое время старалась обезвредить мучительные содержания, превратив их в противоположные (они неподвижны, у них самые прекрасные хвосты), пока, наконец, это средство уже не помогает, и страх берет верх. Он достигает этого при помощи сказки, в которой детки-козлята пожираются волком-отцом. Возможно, что это место сказки само по себе напомнило шутливые угрозы отца, когда он играл с ребенком, так что страх быть съеденным волком так же хорошо мог быть воспоминанием, как и заменой путем сдвига.

Мотивы желаний в этом сновидении совершенно осязательны; к поверхностным желаниям дня, чтобы скорее уже наступило рождество (сны от нетерпения), присоединяется более глубокое непрекращающееся в то же время желание сексуального удовлетворения от отца, которое сначала заменяется желанием снова увидать то, что тогда произвело такое сильное впечатление. Тогда протекает психический процесс от исполнения этого желания в воспоминаниях о первичной сцене до ставшего теперь неизбежным отказа этого желания и вытеснения.

Обстоятельность и подробность изложения, необходимые благодаря старанию дать читателю какой-нибудь эквивалент взамен убедительности проведенного над самим собой анализа, пусть убедит его не требовать публикации анализов, тянувшихся в течение нескольких лет.