Мак-Вильямс Н. Размышления о шизоидной динамике

Термин "шизоидный" так же мог появиться благодаря тому, что характерные тревоги таких людей включают в себя фрагментацию, размывание, чувство разваливания на части. Они чувствуют себя слишком уязвимыми для бесконтрольного распада самости. Много шизоидных людей описывали мне их способы справиться с чувством опасного разделения себя. Эти способы включают закутывание в плед, раскачивание, медитацию, ношение верхней одежды в помещении, прятки в чулане и другие средства самоуспокоения, которые выдают внутреннюю убеждённость в том, что другие люди скорее разочаровывающие, чем успокаивающие. Тревога поглощения для них более характерна, чем тревога сепарации, и даже самые здоровые из шизоидов могут мучительно переживать психотический ужас, что мир может взорваться, затопить, развалиться на части в любую минуту, не оставив никакой почвы под ногами. Потребность срочно защитить чувство центральной, неприкосновенной самости может быть абсолютной (Elkin, 1972; Eigen, 1973).

Будучи изначально обученной в рамках модели эго-психологии, я обнаружила, что полезно думать о шизоидной личности как об определяемой фундаментальной и привычной опорой на защитный механизм избегания. Избегание может быть более или менее физическим, как у человека, который уходит в пещеру или другую удалённую местность всегда, когда мир оказывается слишком невыносимым для него, либо внутренним, как в случае женщины, которая просто проходит сквозь ежедневную жизнь, в действительности присутствуя только во внутренних фантазиях и заботах. Теоретики объектных отношений подчёркивали присутствие в шизоидных людях центрального конфликта межличностной близости и дистанцирования, конфликт, в котором физическая (не внутренняя) дистанция обычно выигрывает (Fairbairn, 1940; Guntrip, 1969).

В более серьёзно нарушенных шизоидных людях избегание может выглядеть как непрерывное состояние психической недоступности, а у тех, кто более здоров, есть заметные колебания между контактом и разрывом связей. Гантрип (Guntrip, 1969, p. 36), придумал термин "программа “то внутрь, то наружу"” для описания шизоидного паттерна поиска интенсивной аффективной связи с последующей необходимостью дистанцироваться и пересобрать чувство собственного "я", оказавшееся под угрозой из-за такой интенсивности. Этот паттерн может быть особенно заметен в сексуальной сфере, но, по-видимому, относится и к другим проявлениям интимного эмоционального контакта.

Я подозреваю, что одна из причин, почему я нахожу людей с центральной шизоидной динамикой привлекательными, это то, что отстранение - сравнительно “примитивная”, глобальная и всеохватывающая защита (Laughlin, 1979; Vailliant, Bond & Vailliant, 1986), которая может сделать ненужным использование более искажающих, подавляющих и предположительно более "взрослых" защит. Женщина, которая просто уходит, физически или психически, когда она в стрессе, не нуждается в отрицании, смещении, реактивных образованиях или рационализации. Следовательно, аффекты, образы, идеи и импульсы, которые нешизоидные люди скрывают от сознания, легко для неё доступны, делая её эмоционально честной, что поражает меня и, возможно, других, нешизоидных людей, как нечто неожиданное и захватывающе искреннее.

Связанная с защитами характеристика шизоидных людей (из тех, которые можно понимать негативно, как перверсию, либо позитивно, как силу характера) - это безразличие или открытое избегание личного внимания и признания. Хотя они могут желать, чтобы их творческая работа имела влияние, большинство шизоидных людей, которых я знаю, предпочли бы, чтобы их игнорировали, а не чествовали. Потребность в личном пространстве далеко превосходит их интерес в обычной нарциссической подпитке. Коллеги моего покойного мужа, известного среди студентов за оригинальность и яркость, часто огорчались его привычкой публиковать статьи в странных и маргинальных журналах без заметного желания создавать себе широкую репутацию в главном направлении своей области исследований. Слава сама по себе не мотивировала его; быть понятым теми, кто важен для него лично было куда важнее. Когда я сказала шизоидному другу, что я слышала отзывы о нём как о “блестящем, но разочаровывающе отгородившемся ото всех”, он встревожился и спросил “Откуда они взяли “блестящем”?” “Отгородившийся” было нормально, но “блестящий” могло направить кого-то в его сторону.

Как люди становятся шизоидными?

Я писала ранее о возможных причинах возникновения шизоидной динамики (McWilliams, 1994). В этой статье я предпочитаю оставаться на уровне феноменологии, но позвольте мне сделать несколько обобщающих замечаний о сложной этиологии различных вариаций шизоидной личностной организации. Меня очень впечатляет центральный конституционально сензитивный темперамент, заметный с рождения, возможно, обусловленный генетической предрасположенностью, о которой я упоминала ранее. Я думаю, один из результатов этого генетического наследства - такой уровень сензитивности во всех своих негативных и позитивных аспектах (Eigen, 2004), который оказывается куда более сильным и болезненным чем у большинства нешизоидных людей. Эта острая сензитивность манифестирует с рождения, продолжаясь в поведении, которое отвергает жизненный опыт, проживаемый как слишком переполняющий, слишком разрушающий, слишком инвазивный.

Многие шизоидные люди описывали мне своих матерей как одновременно холодных и вторгающихся. Для матери холодность может испытываться, как исходящая от ребёнка. Несколько самодиагностированных шизоидов рассказывали со слов матерей о том, как будучи младенцами они отвергали грудь, а когда их держали или укачивали - отстранялись, как будто перестимулированые. Мой шизоидный друг сказал мне, что его внутренняя метафора вынянчивания - “колонизация”: термин, вызывающий в воображении эксплуатацию невинных людей вторгающейся имперской властью. Связанная с этим образом распространённая тревога отравления, плохого молока и токсичного питания так же часто характеризует шизоидных людей. Одна из моих шизоидных друзей спросила меня во время обеда: “Что такого в этих соломинках? Почему людям нравится пить через соломинку?” “Нужно сосать”, - предположила я. “Фу!” - содрогнулась она.

Шизоиды часто описываются членами семьи как гиперсензитивные и тонкокожие. Дойдж (Doidge, 2001) подчёркивает их “повышенную проницаемость”, чувство того, что они без кожи, отсутствия адекватной защиты от стимулов и отмечает превалирующие картины повреждённой кожи в их фантазийной жизни. После чтения ранней версии этой статьи один шизоидный коллега прокомментировал: “Чувство прикосновения очень важно. Мы одновременно боимся его и хотим.” Ещё в 1949 Бергманн и Эскалона наблюдали, что некоторые дети показывают с рождения обострённую чувствительность к свету, звуку, прикосновению, запахам, движениям и эмоциональному тону. Несколько шизоидов говорили мне, что их любимой сказкой в детстве была “Принцесса на горошине”. Чувство, что они легко будут перегружены инвазивными другими, часто выражается в ужасе затопления, страхах пауков, змей и других пожирателей и, вслед за Э.А. По, страхе быть погребённым заживо.

Их адаптация к миру, который гиперстимулирует и приводит к агонии, усложняется ещё и опытом отвержения и токсичности значимых других. Большинство моих шизоидных пациентов вспоминают, что их разгневанные родители говорили им, что они “чересчур чувствительные”, “невыносимые”, “слишком разборчивые”, что они “делают из мухи слона”. Таким образом их болезненный опыт постоянно отвергался теми, кто должен был о них позаботиться, и кто из-за своего отличающегося темперамента не мог идентифицироваться с острой сензитивностью своего ребёнка и часто относился к нему нетерпеливо, озлобленно и даже презрительно. Наблюдения Хана (Khan, 1963) о том, что шизоидные дети демонстрируют эффект “куммулятивной травмы” - один из способов обозначить это повторяющееся отвержение. Легко видеть, как уход становится предпочтительным способом адаптации: внешний мир чересчур давит, опыт аннулируется, от шизоидного ребёнка требуется поведение, которое мучительно сложно и к нему относятся как к сумасшедшему за то, что он реагирует на мир способом, который не может контролировать.

Ссылаясь на работу Фейрберна, Дойдж (Doidge, 2001), в восхитительном анализе шизоидных проблем из фильма “Английский пациент”, суммирует сложности детства шизоидного человека:

“Дети … развивают интернализированное представление о дающем надежду, но отвергающем родителе … к которому они отчаянно привязаны. Такие родители часто неспособны к любви или слишком заняты собственными проблемами. Их дети награждаются, когда не требуют ничего, и обесцениваются и высмеиваются за выражение зависимости и потребности в привязанности . Таким образом детская картина “хорошего” поведения искажена. Ребёнок учится никогда не требовать и даже не желать любви, потому что это делает родителя более отдалённым и строгим. Ребёнок затем может прикрывать чувства одиночества, пустоты и того, что над ним насмехаются, фантазиями (часто бессознательными) о своей самодостаточности. Фейрберн утверждал, что трагедия шизоидного ребёнка в том, что … он верит, что деструктивная сила внутри него - это любовь, а не ненависть. Любовь пожирает. Следовательно, главная деятельность психики шизоидного ребёнка - в том чтобы подавить нормальное желание быть любимым. “

Описывая цетральную проблему такого ребёнка, Зейнфельд (1993) пишет, что шизоид имеет “переполняющую потребность в зависимости от объекта, но это угрожает потерей себя”. Этот внутренний конфликт, тщательно изученный во множестве вариантов, является центром психоаналитического понимания структуры шизоидной личности.

Некоторые редко описанные аспекты шизоидной психики

1. Реакции на потерю и сепарацию

Нешизоидные люди, среди которых, по-видимому, авторы DSM и многих других описательных психиатрических традиций, часто заключают, что шизоиды неспособны сильно привязываться к другим и не реагируют на сепарацию, поскольку решают проблему близости/дистанции в пользу дистанцирования, и кажутся цветущими, находясь в одиночестве. Однако, они могут иметь очень сильные привязанности. Те привязанности, которые у них есть, могут быть инвестированы сильнее, чем у людей с более “анаклитической” психикой. Поскольку шизоидные люди чувствуют себя в безопасности с очень небольшим числом других, любая угроза или реальная потеря связей с людьми, с которыми они действительно чувствуют себя комфортно, может быть опустошающей. Если в мире всего три человека, кто тебя по-настоящему знает, и один из них исчез - значит, исчезла треть всей поддержки.

Частая причина поисков психотерапии у шизоидной личности - утрата. Другой, связанной причиной, является одиночество. Как отмечала Фромм-Райхманн (1959/1990), одиночество - это болезненное эмоциональное переживание, которое остаётся странно неисследованным в профессиональной литературе. Факт того, что шизоидные люди регулярно отстраняются и ищут уединения - не свидетельство их иммунности к нему; не более, чем избегание аффекта обсессивной личностью - свидетельство безразличия к сильным эмоциям, или цепляние депрессивного человека - свидетельство нежелания автономии. Шизоиды могут искать терапию, потому что, как пишет Гантрип (Guntrip,1969), они отдалились от значимых отношений так сильно, что чувствуют себя обессиленными, бесплодными и внутренне мёртвыми. Или приходят в терапию с конкретной целью: пойти на свидание, стать более социальными, начать или улучшить сексуальные отношения, победить то, что другие называют в них “социофобией”.

2. Чувствительность к неосознаваемым чувствам других

Возможно, из-за того, что они сами не защищены от нюансов собственных первичных мыслей, чувств и импульсов, шизоиды могут быть удивительно сонастроены с бессознательными процессами других. То, что очевидно для них, часто остаётся невидимым для менее шизоидных людей. Иногда я думала, что веду себя совершенно непринуждённо и вполне обыкновенно, при этом обнаруживая, что шизоидные друзья или пациенты интересуются о моём “обычном” душевном состоянии. В моей книге о психотерапии (McWilliams, 2004), я рассказываю историю о шизоидной пациентке, женщине, у которой самые яркие привязанности были по отношению к животным, кто единственная из моих пациентов заметила, что меня что-то беспокоит в неделю после того, как мне диагностировали рак груди и я пыталась сохранить этот факт в тайне, ожидая дальнейших медицинских процедур. Другая шизоидная пациентка однажды пришла на сессию вечером, когда я ожидала провести выходные со старым другом, взглянула на меня, пока я садилась на своё место, думая, что двигаюсь совершенно обычно, оставаясь в профессиональной рамке, и шутливо сказала мне: “Ну, сегодня мы такие счастливые!”

Одно редко замечаемое затруднение, в которое постоянно оказываются втянуты межличностно сензитивные шизоиды - это социальные ситуации, в которых они воспринимают происходящее на невербальном уровне лучше, чем другие. Шизоиды, скорее всего, усвоили из болезненной истории родительского пренебрежения и своих социальных оплошностей, что некоторые вещи, которые он или она наблюдают, очевидны всем, а некоторые - однозначно невидимы. И поскольку все скрытые процессы могут быть одинаково видимы для шизоида, ему невозможно понять, о чём говорить социально приемлемо, а что незамечено или неприлично иметь в виду. Таким образом, некоторая часть ухода шизоидной личности может представлять собой не столько автоматический защитный механизм, сколько сознательное решение, что осторожность - лучшая часть отваги.

Такая ситуация неизбежно болезненна для шизоидного человека. Если в комнату пробрался метафорический невидимый слон, он или она начнёт задаваться вопросом о смысле разговора перед лицом такого молчаливого отрицания. Поскольку шизоиду свойственен недостаток подавляющих защит, им сложно понять такие защиты в других людях, и они остаются наедине с вопросом “Как мне включиться в разговор, не показав виду, что я знаю правду?” Может быть параноидная грань этого опыта невысказанности: возможно, другие прекрасно знают про слона и сговорились не упоминать о нём. Какую опасность они ощущают, которой не ощущаю я? Или они искренне не видят слона, и в таком случае, их наивность или неведение могут быть одинаково опасными. Керри Гордон (Gordon, неопубликованная статья) замечает, что шизоидная личность живёт в мире возможного, а не вероятного. Как и со всеми паттернами, которые повторяют какую-то тему вновь и вновь, имея свойство самосбывающегося пророчества, шизоидный уход одновременно повышает тенденцию жить в первичном процессе и создаёт ещё больший уход из-за агрессивных обстоятельств невероятно интимного проживания в реальности, где первичные процессы ясно видны.