4 Самость и индивидуация

Мельтцер, говоря о своем клейнианском психоаналитическом прошлом, писал удивительно похожие вещи:
"Миссис Клейн описывала фактически то, что можно назвать теологической моделью сознания. У каждого человека должно быть то, что можно описать как "религию", в которой его внутренние объекты выполняют функцию Богов — но это не та религия, которая черпает силу из веры в этих Богов, поскольку эти Боги фактически выполняют некоторые функции в мозгу. Поэтому если мы не хотим доверять им, возникает проблема, и эта проблема - нарциссизм" (1981, с. 179).
Иконоборство Хиллмана {индивидуация — это лишь один из способов взгляда на мир) можно добавить к демократизации Фордхама (требуется лишь хорошая забота матери), чтобы понять дух постьюнгианского символа.
Еще один фактор, который следует рассмотреть, это включение тесных личных отношений в сферу индивидуации. Возможно, что собирание или интеграция частей личности может привести к естественному отрыву от личных отношений. Но для некоторых людей это положение может быть обратным, и качество отношений с другими становится центральным (см. Plaut. 1979).
Ибо в области личных отношений, даже больше, чем в какой-либо другой области, индивидуация может означать совершенство. Возможно, нам придется говорить, как это делает Гуггенбюль-Крайг, о браках индивидуации, которые "согласно стандартам" совершенно безумны, но которые воплощают оптимальное самовыражение отношений (1980). Такие качества индивидуации как терпимость, ощущение другого и так далее, непременно проверяются в отношениях двух людей - и поскольку никто не совершенен, патологию тоже следует принимать во внимание. Это связано с необходимостью вовлечения психопатологии в нашу концепцию индивидуации.
Мне кажется, что следующим шагом было 6ь, соединение индивидуации с групповым и общественным функционированием. Многие юнгианцы "не могут справиться с группами" (или, по крайней мере, так утверждают); в то же время происходит изаимооплодотворение аналитической психологии и групповой психотерапии (см. с... ниже). Нет никакой теоретической причины, как я себе представляю, для того, чтобы центральные элементы индивидуации, особенно в том виде, в каком они определены и построены постьюнгианцами, не могли бы быть применены к общественной жизни в целом.
При рассмотрении индивидуации важно помнить, что Юнг тщательно отличал ее от "бессознательной целостности", ложной индивидуации. "Сознательная целостность", напротив, — это "успешный союз эго и самости, при котором и то, и другое сохраняют свои исконные черты" (CW 8, para. 430n).

НАСКОЛЬКО ПРОТИВОПОЛОЖНО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ?

Постъюнгианцы также видоизменили то, как Юнг структурировал свою психологию самости вокруг противоположностей и их примирения. Во фрейдистском психоанализе такие противоположности, как активное/пассивное, фаллическое/кастрированное, маскулинное/фемининное рассматриваются как вечно несовместимые. Одно не может привести к другому в синтезе или ином сходном диалектическом процессе; скорее сама пара выражает постоянный конфликт. Классический юнгианский анализ многое извлекает из "противоположностей": "прежде всего открывается возможность получения ясного и объективного взгляда на самость, предполагающего ее связь с противоположностями" (Hannah, 1967). Иногда противоположности становятся почти чудотворными в своем действии: "самый верный шанс того, что атомная бомба не будет использована, связан с тем, чтобы достаточно людей смогли вынести напряжение противоположностей в самих себе" (там же).
Уиллефорд (1976) считает, что не все психологические явления выражают глубинные полярности. Он полагает, что может стать ошибочной модель, которая подчеркивает динамику полярности/примирения, поскольку она не учитывает "взаимоподдер-живающего взаимодействия функций, которые могут, но не всегда противостоят друг другу" (с. 116). Сосредоточение на противоположностях приводит к пренебрежению тонкими гранями и незаметными переходами различий; это понятие просто чересчур глобально. На это также указывает Драй (1961), которая считает, что пары противоположностей, которые чаще всего использует Юнг (сознательное/бессознательное, маскулинное/фемининное, инстинкт/дух) слишком сложны, чтобы стать конечными единицами духовной жизни. Она понимает, что напряжение противоположностей становится гипотетической необходимостью для объяснения появления психической энергии, но полагает, что это слишком общее объяснение. А как насчет энергии в телесных зонах, например? Я бы пошел дальше и в соответствии с современными направлениями в психоанализе задался бы вопросом о том, нужно ли нам понятие психической энергии вообще. Энергия — как мы видели в главе 1 — это аналогия, привнесенная из физического мира и легко становящаяся метапсихологическим овеществлением. С другой стороны, понятие энергии, даже воспринимаемое в настоящее время просто как метафора, помогает объяснить различия в восприятии.
Хиллман отвергает концепцию противоположностей на основе психологии. Его образ психологии представляет скорее нечто циркулирующее, "вращающееся циклично и возвращающееся к одним и тем же неразрешимым вопросам" (19756, с. 213). Система противоположностей — это необходимый инструмент, но он может стать мастером, заключает Хиллман. Несмотря на то, что ни одна из пар противоположностей Юнга не является логической (это эмпирические противоположности), возникает тенденция воспринимать их так, как если бы они таковыми были. Всю концепцию психики у Юнга в действительности структурируют антагонизм и дополнительность противоположностей.
Далее Хиллман говорит о том, что в каждом психическом явлении противоположное можно рассматривать как нечто, уже имеющееся: "каждое психическое явление — это тождественность по меньшей мере двух позиций". Только когда мы смотрим с одной стороны, мы видим систему противоположностей (1979а, с. 80). Если рассматриваемые категории в какой-то степени связаны, мы можем предположить тождественность противоположностей. Отсюда следует, что мы должны рассматривать все по отношению к собственной противоположности постоянно. Примирение — не работа сознания, оно основано на заранее существующей тождественности противоположностей. Ребенок содержит мать и наоборот — это не противоположности. Подобным же образом, ребенок и взрослый — это тождества, глубоко связанные друг с другом. В целом, система противоположностей — это еще одна метафора для своеобразного взгляда на мир. Прежде всего, это метафора восприятия, которое помогает и поощряет эго с его ограниченными холистическими, но большими аналитическими возможностями.
Конечно, идея "тождественности противоположностей" Хиллмана — это сама по себе метафора способа восприятия, и, можно '^сказать, что он скорее развил, чем опроверг идею Юнга о том, что противоположности можно соединить, синтезировать или примирить. И существует реальное напряжение между детской и взрослой частями личности, которое является творческим потенциалом и, следовательно, важно его не отрицать.
Постьюнгианские специалисты по типологии часто критиковали теорию противоположностей Юнга, как мы видели в Приложении к предыдущей главе. Если противоположности могут подвергаться трансценденции, зачем подчеркивать полярность, спрашивают Лумис и Сингер (1980)? А Метцнер и др. предлагают то, что можно рассматривать как попурри из позиций и функций (1981).
Собирая материал воедино, мы видим, что нам предлагается три различные модели психологической деятельности:
(1) пары конфликтующих противоположностей (Фрейд);
(2) потенциально примиряемые противоположности (Юнг);
(3) циркулярность и тождественность противоположностей
(Хиллман).