4 Самость и индивидуация

ОТ СИМВОЛА К ОБРАЗУ

Воздействие постьюнгианских модификаций основополагающих теорий Юнга совершенно ясно видно в связи с символами. Я намереваюсь показать, как исходное различие, проводимое Юнгом между "знаком" и "символом", было расширено, и стали проводить различие между "символом" и "образом".
Такой Классический аналитический психолог, как Адлер, резко возразил бы против придания особых значений символам, и, насколько я могу судить, все постьюнгианцы в принципе следовали этому. Адлер пошел дальше и нашел позитивный момент в "неточности символов" (1979, с. 11). Он говорит, что эта неопределенность свойственна природе жизни и отражает ее. Далее, если мы применим "принцип дополнительности" физика Бора к психологии, мы поймем, что интерпретирующие утверждения, которые слишком ясны и точны, непременно содержат что-то фальшивое. Если мы имеем дело с психикой, то нам не следует действовать прямолинейно.
Но, несмотря на многочисленные предупреждения и запрещения, словари символов все же существуют. На титульном листе "Словаря символов" Серлота (1962) мы видим следующее заявление: "основная цель этой работы состоит в создании центра общих сведений для исследований символов с помощью прояснения неизменного основного значения каждого символа" (выделено мной). В предисловии особое уважение оказано Юнгу (с. xii). Аналитическая психология может опровергнуть такого рода предприятие, но снова и снова повторяются попытки фиксировать" образ. Например, во введении к "Происхождению и истории сознания" Нойманн старается показать, что то, что может казаться личным символом, фактически является межличностным, и поэтому коллективным и фиксированным (1954, с. iii). Позднее он говорит о личных аспектах символа как вторичного олицетворения , предполагающего развенчание индивидуальных вариаций первой версии (там же, с. 335-42). Фон Франц говорила по радио Би-Би-Си 23 августа 1982 года, что "птицы всегда означают духовную интуицию — вот почему Святой Дух всегда представляется в виде птицы". Это образ мышления, который оченй типичен для некоторых кругов аналитической психологии: слишком определенный, догматичный, самодостаточный, создающий и поддерживающий подгруппу, которая знает, и отсюда возникает расщепление и раскол.
Наиболее гневный протест против такого подхода исходил от Хиллмана (1977, 197 . Он основывал свои высказывания против символов на том, что, как он знает, было сделано в некоторой части юнгианского анализа (метод) в противовес утверждениям принципов (методология). Поскольку одно время он был Директором по исследованиям в Институте Юнга в Цюрихе, можно ожидать, что он знает, о чем говорит. Его позиция, проще говоря, состоит в том, что символы проработаны до умирания: "они уже не привлекают моего внимания" (1977, с. 62). Разработано знание о символах, которое символически убило их. (Ср. Fordham, 1957, с. 51, где также говорится об убийстве символов).
Прежде чем что-то может стать символом, оно должно быть образом (ср. Samuels, 1982, с. 323). Но если рассматривать символы академически, как часть тезисов или исследования, они становятся чем-то меньшим, чем образы, поскольку вырываются из особого контекста, настроения или окружения. Образы и овеществляются, и сводятся к минимуму. Отсюда следует, что некоторые из так называемых символов, уже не будучи полными образами, не могут даже рассматриваться как символы. Если мы рассматриваем образы с символической точки зрения, мы тут же ограничиваем их обобщением и условностью. У Хиллмана это звучит вначале как путаница между знаком (а 1а Фрейд) и символом (а 1а Юнг). Отпор Хиллмана основан на различии, уже отмеченном, между методологией и методом: тот факт, что аналитические психологи действительно рассматривают
Самость и индивидуация символы у Юнга или еще где-то, показывает, что такие единицы — это не образы и поэтому не могут быть истинными символами.
Но нужно ли образам становиться символами? Юнг говорил, что "символический процесс — это переживание в образах и образов" (CW 8i, para. 82), и что не было бы символов без образов. Но мы видели, что с точки зрения Хиллмана символы стремятся к стиранию характерных особенностей и полноты образов. В каком-то смысле мы страдаем из-за работы, проделанной Фрейдом и Юнгом; когда мы выделяем символ из образа, образ теряется. Для современных аналитиков символ не так таинственен, как было раньше. Символы стали "заменителями понятий" (Hillman, 1977, с. 6 . Уже забытый язык бессознательного был использован отцами-основателями и вторым поколением. Пристрастия третьего поколения, согласно Хиллману, относятся к области освобождения образа от символа.
С точки зрения образного подхода Хиллмана, образ концентрируется на отношении человека к образу; это напоминает мою мысль об "архетипе во взгляде наблюдателя" в главе 2. Мы видели, что одним из результатов этого является то, что нет необходимости, чтобы архетипические образы были "большими", т.е. "символическими". Является образ архетипическим или нет, зависит от того, что человек от него получает. Движение происходит от имманентного символа к прагматическому образу. Для анализа это означает, что интерпретации перестают быть "правильными" или "неправильными" и делаются параллельно, и их эффективность устанавливается богатством того, что проистекает из них. Это удивительно похоже на понятие клейнианского аналитика Мельтцера об "интерпретативной атмосфере", при которой имеет место двустороннее обсуждение значения образов и взаимодействие, а не "перевод" образа в символ аналитиком.
Сравнивая замечания Хиллмана об образе с замечаниями Фордхама о символе за двадцать лет до этого (1957), следует помнить, что для Фордхама в то время символ был все еще словом с положительной коннотацией, так что то, что он считает не символичным, подобно тому, что Хиллман рассматривает как не образное. Суть в том, что оба теоретика отвергают определенные подходы или попытки понимать символы/образы как искажения, которые должны быть вскрыты и исправлены. Не должно быть никакого заранее заданного словаря готовых интерпретаций.

РАЗВИТИЕ СИМВОЛИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

Символическая позиция, как универсальный потенциал, может задержаться или иметь нарушения на ранних этапах развития. Это приводит к рассуждениям о том, может ли человек, который не соединил изначально противоположные образы хорошей и плохой груди или хорошей и плохой матери, впоследствии символически сочетать противоположности. Прежде чем у ребенка может развиться способность символизировать, он вначале должен научиться проводить и сохранять сознательное различие между самим собой и своим внутренним миром, самим собой и своим внешним миром, внутренним и внешним мирами. Практически вопрос стоит о том, может ли ребенок получить достаточно стабильный образ матери, который даст ему ощущение безопасности и уверенности, когда ее с ним нет. То есть может ли он применить ее символ в своем воображении. Мы видели, что символическая позиция развивается через использование переходных объектов и игру (см. выше, с. 184). Здесь следует отметить наблюдение Фордхама о том, что Юнг пришел ко многим из своих интуитивных выводов через игру с камнями и галькой — это помогло ему интуитивно найти способ соединения через символы своих " двух" личностей (1976, с. 23).