Героическое эго в преувеличенной форме можно рассматривать как стиль эго, соответствующий возрасту. Однако это вызывает вопрос: сколько стилей эго существует и каковы они? Дело в том, что понимание эго как союзника воображения означает неадекватность героя — или любого другого единого образа — как представителя эго-сознания. Например, только негероическое эго может отказаться от своей силы, чтобы допустить интеграцию продуктов воображения.
СТИЛИ ЭГО-СОЗНАНИЯ
Я недавно упомянул идею о том, что каждая телесная зона рождает свой стиль и качество эго-сознания. Теперь рассмотрим эту идею, чтобы получить ясное представление о широком диапазоне стилей эго-сознания. На основе зонального развития и теории объектных отношений Ламберт (19816) выделил как минимум шесть совершенно различных стилей эго, каждый из которых, по моему мнению, имеет свою мифологию. Первые три стиля упоминались впервые Абенгеймером (196 .
Первый стиль возникает в результате реакции младенца на фрустрацию и на раннее отделение. Он пытается преодолеть это разделение, чтобы удовлетворить свои потребности. Потребности, которые надо удовлетворить, прежде всего оральны, поэтому мы называем это оральным стилем функционирования эго.
Затем, по мере того, как младенец начинает осознавать свою растущую независимость, он исследует собственные способности, особенности, силу и продуктивность. Абенгеймер вслед за Фрейдом рассматривает дефекацию как первичное выражение этого: младенец может сделать это сам, и переживание выделения экскрементов фокусирует его самосознание: анальный стиль функционирования эго.
Третий стиль связан с периодом в онтогенезе, когда ребенок начинает контролировать свое внутреннее содержание в такой степени, что эго может развить собственные интересы, относительно отделенные от желаний, потребностей и уязвимости. Это соответствует свободной воле человека, его способности стать субъектом действия. В этот момент ребенок отделяется в достаточной степени от матери, и стиль функционирования его эго принимает форму отдаления от нее и ее фемининности и приобретает совершенно иной характер — отсюда фаллический стиль функционирования эго.
Важный аспект, на который указывает Абенгеймер, состоит в том, что каждый из стилей функционирования эго не только существует наряду с другими, но также находится в конфликте с ними в каждый данный момент. Оральное эго хочет быть независимо и регрессировать, анальное эго занято поиском самоутверждения, а фаллическое эго стремится избежать (или, возможно, убить) мать вовсе, и для него идеал — маскулинность.
Ламберт полагает, что в дополнение к трем стилям, описанным Абенгеймером, можно добавить еще один, который соответствует переходу в развитии человека в его семье от двухлично-стного к трехличностному функционированию; его можно назвать эдиповым стилем сознания, и я полагаю, он сосредоточен на ощущении соперничества, обладания и исключения и выработке ощущений вины. Ламберт также выделяет стиль эго-сознания, соответствующий полному взрослому гениталъному функционированию.
Но самое большое упущение Абенгеймера для Ламберта состоит в том, что он не говорит о качественных изменениях сознания, вызываемых переходом ребенка от примитивно расщепленных функций к реальному восприятию матери как человека. Мы рассматривали эти различия между параноидно-шизоидным и депрессивным состоянием ранее (см. выше, с. 131). Это приводит Ламберта к постулированию депрессивного стиля функционирования эго.
Итак, мы можем выделить шесть различных стилей функционирования эго: оральный, анальный, фаллический, эдипов, взросло-генитальный и стиль, стимулируемый достижением депрессивного состояния (или стадии беспокойства). Ламберт приходит к выводу: "мы можем постулировать, что переговоры с этими шестью позициями должны активизировать уровни самосознания, которые соответствуют каждой из них" (19816, с. 10).
Далее Ламберт отмечает важность фрустрации. Ламберт сомневается, имеет ли архетипическую основу тот факт, что стремление к фрустрации и дискомфорту способствуют эго-сознанию. Он говорит о фигуре дьявола, Сатаны, врага рода человеческого как о "спонтанной критике статус кво" (19816, с. 15). Ламберт связывает врага рода человеческого с такими различными явлениями, как принцип способности к фальсификации, научный критерий у Поппера и наличие "лояльной оппозиции" в Британской политической системе. Как кажется, эго-сознанию необходим этот архетипический "другой" . Мы можем увидеть это более ясно в работе Цинкина, которую вскоре рассмотрим.
ЗАМЕЧАНИЕ 3
Мы имеем дело с парадоксами: эго является основополагающим для образования привязанностей и отношений, и в то же время оно связано с отделением и границей. Эго необходимо для интеграции воображения, и в то же время оно может уничтожить .воображаемое.
Соответствуют ли эти стадии развития эго стадиям героического мифа? Адекватен ли герой - или другой ^односторонний образ — для выражения множественности стилей эго? Можно ли связать идею разностороннего воображающего эго с зональными этапами и с хорошим отношением матери?
Читатель наверное вспомнит мою гипотезу из главы 1. Я предложил считать, что различия между школами могут также вскрывать общую основу аналитической психологии как дисциплины. Различия есть, но есть также странные союзы и соединения. И полемика тоже безусловно есть — вплоть до яростных обобщений, как, например, обвинения Хиллмана в том, что все комментарии относительно развития эго-сознания — это ретроспективная фантазия (1972, с. 243), или заявление Ламберта о том, что Хиллман хочет вообще покончить с эго (Lambert, 1981а, с. 6).
Я был поражен тем, как аналитики Школы Развития, такие как Плаут с его концепцией проникающего эго, Фордхам с эго, которое может отдавать силу, Ламберт с шестью стилями эго, могут быть сравнимы с Хиллманом и Гигерихом из Архетипической Школы, которая рассматривает эго как нечто действующее под эгидой многих параллельных мифов. Где в таком случае Нойманн и Классическая Школа, на которых нападали члены двух других школ? Я полагаю, что концепция Нойманна с его центральным образом обретения вновь связи с фемининным может быть совсем не столь монолитно героической. Итак, существует юнгианский подход или точка зрения с очень различными мнениями в разных школах.
Можно сопоставить юнгианское понимание проблемы эго с психоанализом. Кохут рассматривает эго как нечто, тождественное "морали взросления", которая захватила западную цивилизацию. Такое отношение было свойственно Фрейду, который помещал "ценности знания" на вершину древа человеческих возможностей. Подобный подход означает, прежде всего, способность провести различие между внутренним и внешним, как бы это ни было больно. В психоанализе развилось слишком жесткое различие между внутренним и внешним (Kohut, 1980, с. 480-1).
Работа постьюнгианцев по эго-сознанию составляет часть общих изменений системы ценностей психодинамики. Основанный на работе Юнга, синтез постьюнгианцев может внести вклад в современную переоценку эго.
ДИАЛОГ ПРЕДШЕСТВУЕТ САМООСОЗНАНИЮ
Пример этого синтеза есть в работе Цинкина "Коллективное и личное" (1979). Цинкин полагал, что разделение Юнгом психики на личное и коллективное приводит к тому, что человек рассматривается по отношению к большой коллективной группе, а не по отношению к другому человеку. Юнг всегда говорит о "внешнем мире" как о чем-то, что лежит за пределами индивидуальной психики, а не как о мире других людей. И его идея эго как центра сознания "несмотря на ее огромную организующую силу — это не просто "я , которое обращается к себе или осознает себя, когда к нему обращается другой человек" (Zinkin, ук. соч., с. 235). И несмотря на то, что Юнг поставил самость в центр психики (а иногда полностью приравнивал их), он "не рассматривал особо ... самость как имеющую функцию по отношению к другим людям ... его модель не допускала такой возможности" (там же). Поэтому ни эго, ни самость не отвечают за отношения с другими людьми!