Ханскарл Лёйнер. Основы глубинно-психологической символики.

VII
Этот пример подводит нас к другой, присущей каждой интерпретации символов проблеме. Как известно, З. Фрейд придерживался в основном точки зрения, что символы сновидений следует всегда рассматривать так, как если бы в них были представлены объектные отношения, отношения к находящемуся как бы за пределами данного человека либидонозно заполненному объекту, т. е. человеку из окружения пациента. Эта форма интерпретации стала позднее называться толкованием на объектном уровне. К.Г. Юнг противопоставлял этому интерпретацию на субъектном уровне. Имеется в виду, что символ представляет собой что-то столь же важное, как вытесненные и, следовательно, бессознательные тенденции поведения или свойства характера самого пациента. Иными словами, это бессознательные стремления или подход к решению какого-то конфликта, которые сначала необязательно должны быть связаны с внешними объектами. По сути К.Г. Юнг исходит при этом из своего учения об архетипах, а также о “тени личности” [26]. Правда, намного раньше К.Г. Юнга уже упоминавшийся ранее исследователь Х. Зильберер в своей первой публикации (1909 г.) [40], посвященной наблюдению символизма в пороговых переживаниях (состоянии утомления, сонливости и засыпания), уже ясно показал, что “аутосимволизм”, как он его называл, - это чуть ли не повседневный феномен. В нашем примере символ локомотива можно рассматривать на объектном уровне как отношение к отцовскому миру в раннем детстве, в который был также включен принимающий экзамен профессор. В плане интерпретации на субъектном уровне локомотив соответствовал бы скорее всего качествам и свойствам некоторой бессознательной тенденции поведения пациента. Это значит, например, что пациент хотел бы сам быть таким же огромным, таким же могущественным и сильным, иметь столько же энергии или все сметать на своем пути и т. д. Быть может, он и на самом деле производит такое впечатление на свое окружение, сам этого не замечая. Такая видимая противоречивость этих двух аспектов все же находит, с глубинно-психологической точки зрения, свое простое разрешение. Можно предположить, что образ (имаго) отца, который символически представился теперь пациенту в КПО как локомотив и был интроецирован им в магическую сферу переживаний раннего детства, стал частью его собственного Я, его самости, например, в форме инстанции “Сверх-Я”. Только таким образом можно в конечном счете объяснить то, что пациент может вновь проецировать эти свойства и качества в кататимном образе. В плане бессознательной идентификации с переживаемым таким образом отцом (на определенной возрастной фазе со всеми связанными с этим возможностями непонимания и недооценки) можно считать, что самому пациенту бессознательно - на вытесненном уровне - свойственны аналогичные тенденции поведения, и пациент их по возможности осуществляет. Здесь утвердился механизм защиты, называемый идентификацией с агрессором (Анна Фрейд [6, рус. пер. с. 86-95]). Далее я еще остановлюсь на том, как важно для маленького мальчика на эдипальной фазе идентифицироваться с собственным отцом как своим идеалом мужественности и мужского начала. Иными словами, в символе представлены итроецированные значимые лица из прошлого . Интерпретация возможна в обоих названных аспектах. Нередко бывает трудно определить, какой из этих двух аспектов - интерпретация на объектном или на субъектном уровне - лучше помогает пациенту на соответствующей фазе психотерапии. По моему собственному опыту, я исхожу из того, что в первой половине психотерапии более понятна и скорее может помочь интерпретация на объектном уровне. Во второй половине психотерапии пациент, напротив, лучше подготовлен к пониманию интерпретации на субъектном уровне, чтобы таким образом осторожно шаг за шагом пролить теперь свет также и на невротические неправильные установки. Следует однако сразу же уточнить, что ни на основной, ни на средней ступени КПО мы не предлагаем подобных интерпретаций, пока у пациента не возникнут спонтанные идеи.
VIII
Следует обсудить еще одну явную двойственность в оценке символа. В своей книге “Толкование сновидений” [7] З. Фрейд почти без каких бы то ни было возражений исходил из того, что в сновидении представлены тенденции желаний. Иными словами, сновидение вообще служит образному (имагинативному) осуществлению желаний. Позднее он считал, что сновидение в существенной мере детерминировано актуальным конфликтом в соответствии с принципом причинности. Это соответствует справедливому лишь в естествознании пониманию причины и следствия. Первым, кто указал на перспективно-финальный, т. е. направленный на некоторую цель аспект сновидения, был Х. Зильберер. Ему вскоре последовали А. Адлер (цит. по [36]), а позднее в более профилированной форме А. Маэдер [34], отстаивавшие тезис о целенаправленности сновидений и ориентированности их семантического содержания на будущее. А. Маэдер высказывает следующее мнение относительно односторонней позиции З. Фрейда: “Возведение однажды установленной точки зрения в строго определенное правило, в своего рода догму, делает ее слепой для всего остального. Нам следует выйти за пределы закостеневшей формулы сновидения, трактуемого как осуществление желаний и как односторонне инфантильно воспринимаемое событие. Мы должны понять, что есть сновидения (как и другие психические феномены), в которых находит выражение прогрессивное, направленное вперед движение либидо, образ желанной цели или даже стремление к ее осуществлению. Наряду с прошлым нас может также (занимать) будущее - в том числе также и на бессознательном уровне” [37]. З. Фрейд категорически отверг попытку А. Маэдера расширить свою теорию. К.Г. Юнг отстаивает в противовес З. Фрейду следующую точку зрения: “Финальный способ рассмотрения сновидения, который я противопоставляю фрейдистскому подходу, означает ... не отрицание causae (причин) сновидения, а просто другую интерпретацию собранных в связи со сновидением материалов” [26]. К.Г. Юнг считал, что в перспективной функции потому нет ничего удивительного, поскольку сновидение вытекает из слияния подпороговых элементов. Следовательно, сновидение - это комбинация всех тех восприятий, мыслей и чувств, которые ускользнули от бессознательного благодаря их слабому выделению. К.Г. Юнг предостерегает однако от переоценки этой функции, поскольку иначе легко впасть в заблуждение, будто, опираясь на некоторое продуманное знание, сновидение может придать жизни абсолютно верное направление. А. Адлер видел в сновидении “пробную попытку” будущей жизни, в которой у видящего сон человека намечается “подготовка в соответствии с его линией жизни” к “стоящим перед ним актуальным трудностям” (цит. по [36]). По мнению В. Штекеля, сновидение “постоянно ищет решение конфликта жизни или конфликта дня”. Он считает его прямо-таки “указателем к жизненному конфликту пациента” [43]. А. Маэдер также отстаивает точку зрения о “аутосимволическом изложении, представлении актуальной жизненной ситуации, которое передается сознанию”. Он считает сновидение “самопредставлением актуальной бессознательной ситуации в символической форме”. Сновидение “дает неуверенному, дезориентированному, робкому и нерешительному сознанию-Я напоминающую, предостерегающую, корректирующую или утешающую, защищающую помощь” [34]. З. Фрейд, который неоднократно полемизировал с этим принципиальным расширением его теории сновидений, отвергал его как “наивное недоразумение”. Он считал, что если правильно посмотреть, то следует признать, что все это справедливо только для латентных идей сновидения и объясняется научной обработкой латентных идей сновидения. Несмотря на мотивационный аспект сновидения (который З. Фрейд позднее должен был ограничить), теория причинности противостоит, таким образом, теории финальности содержания сновидения. С общепсихологической точки зрения, ничего удивительного в этой антиномии нет. Сегодня считается общепризнанным, что каждый психологический мотив, какого бы рода он ни был, по существу определяется всегда двумя детерминантами: причиной, из которой мотив психически проистекает (например, мотив что-то съесть проистекает из голода), и финальным детерминантом с определенной целенаправленностью и назначением (конкретно в данном случае - найти при помощи соответствующего поиска или других форм поведения что-нибудь съедобное, чтобы утолить голод).
Литература
[1] Babcock, Ch. J.: The manifest content of the dream. J. Am. Psa. Ass. 14:154 (1966). [2] Boss, M.: Der Traum und seine Auslegung. Huber, Bern 1953. [3] Conrad, K.: Das UnbewuЯte als phдnomenologisches Problem. Fortschr. Neurol. Psychiat. 25:56 (1957). [4] Erikson, E.H.: Das Traummuster der Psychoanalyse. Psyche 8:561 (1954/55). [5] Ferenczi, S.: Bausteine zur Psychoanalyse. Band 1, Int. psa. Verlag, Wien 1927. [6] Freud, A.: Das Ich und die Abwehrmechanismen. Imago Publ. Comp., London 31958. (A ?on. ia?.: Фрейд А.: Психология “Я” и защитные механизмы. М., “Педагогика-Пресс” 1993) [7] Freud, S.: Die Traumdeutung. 1. Auflage, Deuticke, Wien 1900, G. W. Band II/III. [8] Freud, S.: G. W. Band II/III, S. 352. [9] Freud, S.: G. W. Band II/III, S. 356. [10] Freud, S.: G. W. Band II/III, S. 358. [11] Freud, S.: G. W. Band II/III, S. 607f. [12] Freud, S.: G. W. Band II/III, S. 698. [13] Freud, S.: G. W. Band IV, S. 224. [14] Freud, S.: G. W. Band V, S. 182. [15] Freud, S.: G. W. Band V, S. 266. [16] Freud, S.: G. W. Band VIII, S. 234. [17] Freud, S.: G. W. Band X. [18] Freud, S.: G. W. Band XI, S. 152. [19] Freud, S.: Neue Folge der Vorlesungen zur Einfьhrung in die Psychoanalyse. G. W. Band XV, S. 251ff. [20] Freud, S.: G. W. Band XVI, S. 205f. [21] Freud, S.: G. W. Band XVII, S. 92. [22] Hartmann, H., Kris, E., Loewenstein, R. M.: Comments on Culture and Personality. In: Psychoanalysis and Culture. Int. Univ. Press, New York 1951, S. 13. [23] Heigl-Evers, A.: Trauminterpretation in der psychoanalytischen Behandlung, Z. Psychosomat. Med. 7:193 (1960/61). [24] Jones, E.: Die Theorie der Symbolik. Int. Z. дrztl. Psychoanal. V:273 (1919). [25] Jones, E.: Sigmund Freud, Life and Work. Hogarth Press, London 1955, Vol. II, S. 493. [26] Jung, C. G.: Ьber psychische Energetik und das Wesen der Trдume. Rascher, Zьrich 21948. [27] Kemper, W.: Subjektstufen- und kategorieale Interpretation des Traumes. Psyche XI:64 (1957/58). [28] Kosbab, F.P.: Symbolismus, Selbsterfahrung und die didaktische Anwendung des katathymen Bilderlebens in der psychiatrischen Ausbildung. Z. Psychoth. Med. Psychol. 22:211 (1972). [29] Lefebre, H.: Eine Hypothese ьber den latenten Trauminhalt. Psyche VI:351 (1952/53). [30] Leuner, H.: Die Experimentelle Psychose. Springer Serien H. 95, Springer, Heidelberg 1962. [31] Leuner, H.: Katathymes Bilderleben. Thieme, Stuttgart 1970 (A ?on. ia?.: Лёйнер Х.: Кататимное переживание образов. М., “Эйдос” 1996) [32] Lorenzer, A.: Sprachzerstцrung und Rekonstruktion - Vorarbeiten zu einer Metatheorie der Psychoanalyse. Suhrkamp, Frankfurt 1970. [33] Lorenzer, A.: Kritik des psychoanalytischen Symbolbegriffes. Suhrkamp, Frankfurt 1970. [34] Maeder, A.: Selbsterhaltung und Selbstheilung. Rascher, Zьrich 1949. [35] Metzger, W.: Psychologie. Darmstadt 1954. [36] Phillips, J. H.: Psychoanalyse und Symbolik. Huber, Bern/Stuttgart 1962. [37] Rank, O., Sachs, H.: Die Bedeutung der Psychoanalyse fьr die Geisteswissenschaften. Bergmann, Wiesbaden 1913, S. 11. [38] Roheim, G.: Psychoanalysis and Anthropology. Int. Univ. Press, New York 1950, S. 21. [39] Sharpe, E. F.: Dream Analysis. Norton, o. J., S. 53. [40] Silberer, H.: Bericht ьber die Methode, gewisse symbolische Halluzinationserscheinungen hervorzurufen und zu beobachten. J. Psychoanal. Forsch. 1 (1909). [41] Silberer, H.: Probleme der Mystik und ihre Symbolik. Heller, Wien 1914. [42] Silberer, H.: Der Traum. Enke, Stuttgart 1919. [43] Stekel, W.: Die Sprache des Traumes. Bergmann, Mьnchen 21922. [44] Werner, H.: Einfьhrung in die Entwicklungspsychologie. Mьnchen 31953. Перевод с немецкого Якова Обухова