Смит Ноэль. Современные системы психологии.

Существует, однако, и другая точка зрения, связанная в той или иной степени с социальным конст-рукционизмом (см. главу 8), сторонники которой называют себя «реалистами» и утверждают, что мы должны искать причинные механизмы, а не функциональные отношения (Manicus & Secord, 1983). Согласно данной точке зрения, причинный механизм — это не события, а многослойные действия людей (multilayered acts of people), охватывающие такие дисциплины, как биология, физика и социология, и включающие биографические данные, контекст, мотивы, интересы и цели. Эти механизмы входят в жизнь по мере ее проживания — точка зрения, имеющая много общего со взглядами гуманистической (см. главу 4) и феноменологической психологии (см. главу 12). Некоторые представители социального конструкционизма (см. главу 8) и гуманистической психологии полностью отрицают то, что наблюдения могут быть объективными или что они играют какую-либо полезную роль в психологии.
Конструкт разума. Разум в различных своих воплощениях является фундаментальным психологическим конструктом. Мы уже говорили о том, что первоначально этот термин относился к конкретным событиям и до сих пор сохраняет некоторые из этих значений, но под влиянием теологии он также приобрел нефизические значения. Если мы используем термин разум для непосредственного обозначения таких событий, как акты мышления, познания, различения и воображения — как стенографическое обобщение этих конкретных событий, — он служит для нас полезным конструктом до тех пор, пока мы признаем, что он не тождествен этими событиями, как не является и их причиной. Если же разум рассматривается как самостоятельная и ненаблюдаемая причинная сила, промежуточная между миром и телом, он не отвечает критериям научного конструкта, в частности, сформулированным Кантором. Вместо этого он становится лишь иным обозначением психе или души — вещи, процесса, агента или силы. Это есть материализация (reification), акт приписывания реального существования абстракции, как это, скажем, имеет место в утверждениях «феномены сознания реальны» (Marcus & Secord, 1983, p. 406) или «психические процессы существуют» (Kukla, 1989, р. 793). Следующее высказывание также является примером материализации: «Человеческий разум — это адаптивная система. Он выбирает способы поведения в свете его целей и в соответствии с конкретным контекстом, в котором он функционирует» (Simon, 1992, р. 156). Автор превращает конструкт в вещь и наделяет ее способностями к самодействию и саморегулированию. Однако Джен-кинс (Jenkins, 1993) занимает по отношению к материализации крайне некритическую позицию. В его ранних работах была продемонстрирована взаимозависимость восстановления в памяти (вспоминания) и контекста, что подтверждает точку зрения контексту-ализма, в противовес ассоциативистской позиции, основанной на взглядах английского эмпиризма (Jenkins, 1974). Тем не менее он считает «делом вку-
68
са», решаем ли мы использовать «производные конструкты менталистского сорта» (Jenkins, 1992, р. 360).
Разум является культурным, а не научным конструктом. Он основан не на наблюдениях, а на культурной традиции, о чем свидетельствует проведенный нами исторический экскурс. Мы можем решить использовать данный конструкт, но при этом должны ясно осознавать его происхождение и характер. То, что мы наблюдаем — прямо или косвенно, — это такие события, как восприятие, научение, говорение или представление (believing). Если мы используем разум как обобщающий термин для одного или нескольких из этих событий, мы должны следить за тем, чтобы не впасть в круговую аргументацию, приписывая ему способность быть причиной данных событий; как и не должны терять из виду тот факт, что такие события являются референтами и что разум не существует независимо от них.
Все, что сказано здесь о конструкте разума, в равной степени относится и к конструкту сознания, за исключением того, что сознание является недавним изобретением и его использование еще более туманно, «...стало модным соглашаться с тем, что совокупность [необходимых и достаточных условий сознания] определить невозможно; расходиться по вопросу о том, в чем состоит эта совокупность; говорить о сознании как о способности, возникающей из мозга... и рассуждать о мозге так, будто он контролирует тело, а не контролируется им» (Shapiro, 1997, р. 840). В одних случаях сознание используется, очевидно, как синоним разума, а в других авторы используют этот термин в несколько иных значениях. Можно обнаружить списки различных значений, в равной степени относящихся и к разуму, но в этих списках не указывается на различие между этими двумя понятиями (English & English, 1958). Сёрль (Searle, 1998) сообщает нам, что «сущность психического — это состояния сознания» (р. 39). Учитывая, что и «сущность», и «психическое», и «состояния сознания» являются конструктами, мы оказываемся в еще более густом тумане.
Термин сознание нередко используется, когда говорится о внимании к объекту или о его восприятии. Но что в этом случае представляет собой сознание помимо цвета, запаха, формы, функции, смысла и т. д.? Что еще является его референтом? В последнее время данное понятие стало предметом целой серии научных конференций и огромного количества книг (Shapiro, 1997). Однако лишь немногие из них признавали в сознании конструкт (Smith, 1997). Вместо этого мозг обрел «вселившийся в него дух, названый сознанием» (Grossberg, 1972, р. 249).
В определенных контекстах «я» (self) становится синонимом «разума», точно так же как «разум» замещает понятие «души». Понятие «я» приобрело особую роль в гуманистической психологии (см. главу 4). В этом контексте «я» выступает как причинный агент, наделенный силой воли и направля-
ющий тело. Фраза «Его 'я' как алкоголика не позволяет ему бросить пить» является примером такого высказывания. Однако когда «я» используется как термин, обозначающий паттерны поведения — «я алкоголика», «я балагура», «я славного парня», «мстительное я», — это не более чем описательные конструкты, использование которых вряд ли может являться источником проблем до тех пор, пока их референты не вызывают сомнения.
Модусы выражения. Некоторые теоретики рекомендуют всегда использовать для обозначения психологических событий причастия или глагольные формы, а не существительные: ощущающий, а не ощущение; познающий, а не познание, мыслить, а не мышление (мысль), воображать, а не воображение. Эта рекомендация преследует цель сделать нас более восприимчивыми к тому факту, что мы имеем дело с человеческими событиями, а не с вещами. Она является полезной, но не так легко применима к таким словам, как интеллект или личность, несмотря на то, что они также относятся к определенным паттернам действий, по отношению к которым данные ярлыки являются просто удобной формой обозначения. Контекстуальные инте-ракционисты, такие как представители общественной психологии (см. главу 13), интербихевиоризма (см. главу 10) и феноменологической психологии (см. главу 12), указывают на то, что даже причастные/глагольные формы не отражают тот факт, что действие фактически является взаимодействием: иными словами, когда мы думаем, мы думаем о чем-то; когда мы ощущаем, мы ощущаем что-то. Тем не менее использование причастий/глаголов там, где это возможно, помогает избежать овеществления.
Рассмотрим с этой же точки зрения следу.ющий пример. Что имеет место в действительности: «люди испытывают зрительные умственные образы» (Kosslyn, 1995, р. 6) или люди воображают? Первое утверждение относится к конструктам, а второе к событиям. Предположения, которые содержатся в этих двух высказываниях, совершенно различны. Другие модусы выражения могут либо содержать дуализм «душа — тело», либо относиться к человеку или его поведению как к целому. Например: для решения сложных проблем требуется тонкий ум / смышленый человек; источником проблем является личность Тома / Том ведет себя неадекватно; Энн использует свое воображение / Энн воображает (ведет себя воображаемо). Короче говоря, признаем ли мы за индивидуумом способность к действию или мы приписываем эту способность безличному конструкту? Обратите внимание на безличный и автономный характер разума в высказывании: «Он [разум] выбирает способы поведения в свете его целей и в соответствии с конкретным контекстом, в котором он функционирует... Он способен к обучению» (Simon, 1992, р. 156).
Стоящие и не стоящие на менталистских позициях ученые исходят из совершенно различных систем
69
постулатов. Именно поэтому, как указывалось в главе 1, так важно, чтобы сторонники каждой из психологических систем формулировали постулаты этих систем, причем на всех уровнях общности*, чтобы предельно ясно обозначить свои позиции. Десять систем постулатов, в некоторых случаях не формулируемых самими представителями этих систем, а потому логически выведенных автором, представлены в Приложении для прямого сравнения между собой.
Дуализм «душа—тело»
По словам одного автора: «Научная проблема отношений между (разумной) душой и телом связана с отношением между двумя группами теорий» (Mandler, 1985, р. 29). Можно, однако, напротив, утверждать, что вопрос об отношении души и тела является не научной проблемой, а культурно-обусловленной, и касается не двух групп теорий, а единственного допущения, связывающего тем или иным образом конструкт (душу) и вещь (тело). Далее мы проведем краткий обзор основных точек зрения на вопрос об отношении души и тела.
Эпифеноменализм. К числу классических подходов к вопросу об отношении души и тела относится позиция, названная картезианским дуализмом, по имени философа Рене Декарта. Эта позиция, предполагающая прямое взаимодействие нефизической души и физического тела, до сих пор имеет своих сторонников (Eccles & Robinson, 1984; Popper & Eccles, 1977; Vendler, 1984). Однако значительно более распространенным в наши дни является эпифеноменализм, представление о том, что тело производит дух (mind), подобно тому как паровая машина производит свист, или что «разум развивается из других телесных функций» (Tolmam, 1987, р. 221). Это представление известно также под названием эмерджентизма: разум возникает из мозга. Примером может послужить такое высказывание: «Самосознающий разум наилучшим образом может быть понят как эмерджентное свойство поддающейся точному описанию организации мозга» (Pribram, 1986, р. 514). Философ Джон Сёрль (Searle, 1992) также соглашается с данной точкой зрения и с аналогией Кабаниса, сравнивающего мозг с пищеварительным аппаратом. Основоположник исследований расщепленного мозга Роджер Спер-ри (Sperry, 1988, 1993) также соглашается с ней, в то же время допуская картезианское взаимодействие разума (души) и тела. Наиболее распространена в наши дни форма этого подхода, согласно которой мозг производит обработку информации. Теория тождества, напротив, гласит, что разумная душа не возникает как призрачное явление, лишенное субстанции (substance), но что она тоже субстанция в форме клеток мозга, и ничего больше. Одна из разновидностей этого подхода получила название «элиминативизм»
(от англ. eliminate — устранять), предполагающая, что любое описание человеческих действий, не устраняющее все, кроме нейронной активности, в качестве объяснительного конструкта для данных действий, является ненаучным и дуалистическим (например: Manner & Bungc, 1998). Некоторые ее версии полностью отказываются от обращения к конструкту разума. Однако проблема таких конструктов, как тождество или элиминативизм, в том, что до сих пор никто еще не обнаруживал мысль, восприятие или эмоцию в нейронах. То, каким образом электрохимический нейронный импульс может восприниматься как зеленый цвет, любовь или воспоминание о посещении бабушки, остается неясным. Эпифеноменализм, теория тождества и элиминативизм сталкиваются с вопросом о том, что наблюдает эпифеномен или электрохимический импульс. Что видит зеленый цвет, выделяемый нейроном, или чувствует его любовную страсть? Или что видят или чувствуют его побочные продукты? Может ли нейрон видеть или чувствовать сам себя?
Перед нами та же проблема, с которой столкнулись ранние индийские мыслители, когда они поместили зрение в глаз, а затем признали, что глаз не может видеть собственное видение, и вынуждены были ввести серию предшествующих ему видений. Поскольку поиск начальной точки может продолжаться до бесконечности, этот процесс был назван «регрессом к бесконечности» (или «дурной бесконечностью»). Одной из попыток избежать обращения к крохотным человечкам (гомункулусам), один из которых сидит в голове и интерпретирует все, что приходит извне, а второй интерпретирует первого и т. д., до бесконечности, состоит в том, чтобы трактовать образы как компьютерные имитации (computer simulations) (Kosslyn, 1983). Это еще один пример использования аналогий в попытке разрешить проблему конструкта разума.
Хотя элиминативисты утверждают, что только редукция психологии к неврологии позволяет устранить дуализм, один аналитик, напротив, считает, что приписывание причинности нейронам («материальным событиям») само по себе представляет дуалистическую позицию.
«Дуализм не требует отсутствия мозга! Более того, дуализм даже не требует того, чтобы психические события не были бы следствиями нейронных причин. Умеренный (modest) дуализм лишь утверждает; что существуюгпсихические события. А следовательно, демонстрация того, что такие события тем или иным образом вызываются материальными событиями, не только не подтверждает валидность монистической позиции, но практически гарантирует валидность дуалистической позиции» (Robinson, 1986, pp. 435-436).
* По-видимому, речь идет о протопостулатах, метапостулатах и постулатах. — Примеч. пер.
70
Другой автор заходит значительно дальше:
«Вероятно, наиболее запутывающей и бесполезной попыткой исправить недостатки ментали-стской традиции представляется утверждение, что мозг служит вместилищем сознания или разума. Одной из многочисленных попыток рационализировать веру в существование души или разума является попытка представить сознание в качестве эпифеномена, витающего вокруг мозга. Она ясно указывает на веру в духов и не разрешает проблему «душа — тело» ни в какой ее форме. Соответственно, следующее предложение состоит в том, чтобы полностью заменить разум мозгом. Таким образом, качества души превращаются в центры головного мозга. Когнитивисты полагают, что психология может стать научной, если приравняет чистые фантазмы души к функциям материального органа. Разумеется, вся процедура отождествления происходит исключительно на вербальном уровне и включает надуманные интерпретации, касающиеся важного органа, функции которого кардинально отличаются от тех, которые пытается разглядеть в нем теория тождества» (Kantor, 1978, р. 336).
Далее следуют другие примеры эпифеноменализ-ма, как правило, связанные с когнитивной психологией. (Подробнее по первым трем пунктам см. главу 3.)
• Вычисления и умственные репрезентации. Когни-ции оперируют репрезентациями (cognitions operate on representations), т. е. символически представленным внутренним миром. Эта классическая точка зрения восходит к Канту. Мир, каким мы его непосредственно переживаем (experience), есть лишь иллюзорная репрезентация реального мира, подчиняющаяся правилам вычислений, т. е. манипулирования (оперирования) символами.
• Коннекционистские сети (connectionist networks). Согласно одной версии, входным сигналам из внешнего мира приписываются веса, чтобы их можно было категоризировать, а реакции на эти взвешенные категории и есть репрезентации. Согласно другой версии, репрезентации это образы (images), возникающие в результате распространяющегося нервного возбуждения, передающего значащую информацию из центральной сети периферийным структурам.
• Динамические репрезентации. Ментальные состояния, такие как образы памяти и восприятия, это смыслы, возникающие из взаимоотношений мозг — среда благодаря координации динамических изменений во времени. Мозг разрешает (permits), но не создает или, если хотите, не отображает эти взаимоотношения. Ментальные состояния — это «динамические репрезентации», специфичные для конкретного события в окружающей среде.
• Функционализм. Психические процессы — это реальные события, обладающие причинной силой, которые выполняют функции адаптации индивидуума к среде и интерпретации мира. Функционализм делает акцент на ментальных действиях, а не на ментальных вещах (мыслях, идеях, представлениях и т. д.). Среди вариантов отступления от классического функционализма наиболее существенный утверждает, что биология организма способствует реализации действий, а не содержит их. В этом отношении данный вариант близок к постулированию динамических репрезентаций. Некоторые функционалисты используют аналогию, в соответствии с которой функция относится к телу так же, как компьютерная программа относится к компьютеру. Подобно тому как одна и та же программа может работать на различных компьютерах, один и тот же ментальный процесс может осуществляться у различных индивидов и даже у различных биологических видов.
• Топографическая репрезентация. Прибрам (Pribram, 1986) для разрешения проблемы отношения души и тела обращается к мозгу и аналогическому анализу: «Входной сигнал, идущий либо от органов чувств, либо из центральных источников... активизирует спектрально закодированные следы памяти (spectrally encoded memory trace), производя образ» (p. 514). Хотя Прибрам не говорит, что видит этот образ, он полагает, что мозг — это «спектральный анализатор», который функционирует аналогично голограмме, подобной монадам Лейбница в том отношении, что каждый бит информации распределен в ней таким образом, что репрезентирует целое. Таким образом, эманации Плотина (рис. 2.3) доходят до нас — через Лейбница и Прибрама — в виде гипотетических нейронных голограмм. Дуализм разрешается, утверждает Прибрам, благодаря предположению, что «образ (и объект) и голографическая запись являются трансформами (transforms) друг друга, причем их трансформации высокообратимы» (р. 517). Скиннер (см. главу 6), Кантор (см. главу 10), а также Сартр и Мер-ло-Понти (см. главу 11) возразили бы, что воображение — это форма действия, а не форма воспроизведения, как предполагает конструкт репрезентации; и следовательно, нам не требуется обращаться к аналогиям с компьютерами или голограммами, как и к бесконечной цепочке интерпретаторов.