II. PARADOXA

52 Скажем сразу: эта эпитафия — полная бессмыслица, шутка¹²⁴ но такая, что в течение веков она блестяще играла роль "липучки", на которую слетались все постижимые мысли, жужжавшие в человеческом разуме. Она дала толчок к появлению "causece-Tebre"*, постоянному психологическому "занятию ", которое продолжалось почти два века, породило поток комментариев, нашло свой бесславный конец в одном из поддельных текстов в CorpusInsciptionumLatinarum и кануло в Лету. Причина, по которой я, в двадцатом веке, вновь вытаскиваю на свет эту древность, заключается в том, что она представляет собой образец того состояния ума, которое давало возможность людям Средневековья писать сотни трактатов о чем-то, что не существует и, стало быть, абсолютно непознаваемо. Интерес представляет не сама эта жалкая "подсадная утка", а те мысли, возникновению которых она дала толчок. Она открыла в людях потрясающую склонность к самым невероятным фантазиям и умозаключениям — психическое состояние, которое в наши дни наблюдается в образованных кругах только в качестве отдельного патологического феномена. В таких случаях всегда обнаруживается, что бессознательное находится под определенного рода давлением и отличается крайне эмоциональным содержанием. Иногда бывает трудно провести четкую черту между шутовством и творчеством, и люди снова и снова путают эти два понятия.

53 Подобные феномены, исторические ли, индивидуальные ли, не могут быть объяснены только их причинностью, но должны также рассматриваться с учетом того, что произошло потом. Все психическое "беременно" будущим. Шестнадцатый и семнадцатый века были временем перехода от мира, основанного на метафизике, к эре имманентного объясняющего принципа, когда девиз "omneanimalaDeo"** сменился девизом "omnevivumexovo"***. To,что бурлило в бессознательном, вырвалось на поверхность в форме стремительного развития естественных наук, самой младшей сестрой которых является эмпирическая психология.Все, что наивно представлялось знанием трансцендентальных и божественных вещей, в правильности понимания которых человеческие существа не могут быть уверены, и все, что казалось безвозвратно утерянным в ходе упадка цивилизации Средневековья, все это вновь поднялось на поверхность с открытием psyche. Это предчувствие будущих открытий в психической сфере выразилось в фантасмагорических рассуждениях философов, которые до той поры представлялись главными торговцами стерильного словоблудия.

54.        Однако, какой бы бессмысленной и мертвой не была эпитафия"Aelia-Laelia", она обретает значимость, когда мы начинаем рассматривать ее как вопрос, который мы задаем себе в течение, как минимум, двух столетий: Что это такое, чего ты не можешь понять и можешь выразить только непостижимым парадоксом?

55.                         Разумеется, автором этого вопроса я считаю не неизвестного шутника, устроившего этот "розыгрыш". Алхимики поставили этот вопрос задолго до него. И ему даже присниться не могло, что его шутка станет causecelebre, или что она приведет его современников и потомков к вопросу о природе психической основы — вопросу, который, по прошествии многих веков, заменит определенность установленной истины. Он был всего лишь causainstrumentalis (еще одной причиной) и жертвы его розыгрыша, такие же наивные и несведущие как он сам, сделали свои первые невольные шаги в качестве психологов.

56.                         Вероятно, первое упоминание о надписи "Aelia-Laelia" появилось в трактате некоего Мария Л. Микеля Ангелюса Венецианского, написанного в 1548 г., и уже к 1683¹²⁵. Цезарь Мальвазий¹²⁶собрал не менее сорока пяти¹²⁷ попыток толкования. В алхимической литературе сохранился трактат врача Николаса Барно из Креста (Дофина), который жил во второй половине шестнадцатого века. Алхимическое толкование этой надписи он дал, похоже, в году 1597¹²⁸. Для начала я буду придерживаться толкований данных им и весьма сведущим Микаэлем Майером.

57.                         Майер утверждает, что Aelia и Laelia-- это два человека, объединенные в один предмет, под названием Crispis. Барно называет Aelia "солнечной", вероятно, отталкиваясь от греческого слова "аэлюс" (солнце). Laelia он называет "лунной". Crispis

Славное дело (фр.) — Прим. ред.

Все живое — от Бога (лат.) — Прим. ред.

Все живое ликует, бурлит (лат.) — Прим. ред

(курчавый), по мнению Майера, происходит от курчавых волос, которые были превращены в "очень мелкий порошок"¹²⁹. Майер явно имеет в виду раствор, таинственную субстанцию. Барно со своей стороны говорит, что "наша материя" есть obvoluta, intricata", стало быть, вьющаяся. Эти двое людей, говорит Майер, не являются ни мужчиной, ни женщиной, но они ими когда-то были', и предмет в начале был гермафродитом, но теперь уже таковым не является, потому что таинственная субстанция, хотя и состоит из жениха и невесты и как таковая должна быть двуполой, но как третья вещь, она является совершенно новой и уникальной. Предмет также не является девственницей, ибо в противном случае он был бы "нетронутым". Однако в алхимии дева называется матерью, хотя и остается девственной. Предмет также не является и мальчиком, потому что это противоречит высшей точке coniunctio, и старухой¹³⁰, потому что он полностью сохраняет свою силу, и шлюхой¹³¹, потому что не имеет ничего общего с деньгами, и праведницей, поскольку дева сошлась с мужчиной. Он говорит, что предмет — это мужчина и женщина, поскольку они завершили брачный акт, и гермафродит, поскольку они соединились в одно. Это девушка, потому что он еще не старый, и юноша, потому что он еще полон сил. Это старуха, потому что над ним не властно время (то есть он не поддается разложению). Это шлюха, потому что Бейя ¹³² до вступления в брак отдалась за деньги Габ-рицию. Это праведница, потому что последовавший брак явился отпущением грехов¹³³.