II. PARADOXA

В этой гробнице нет тела.

Вокруг этого тела не возведена гробница.

Но оно само является и телом, и гробницей/

Уайт, убежденный в подлинности памятника, полагает, что Ага-тий написал свою эпиграмму в подражение ему, хотя, на самом деле, эпиграмма должна была появиться раньше, или, по крайней мере, происходить из того же самого источника, к которому обратился и автор Aelia.

92 Ричарду Уайту Ниоба представляется персонификацией анима, ибо, развивая свое толкование, он определяет Aelia (или Наelia, как он ее называет), как душу, говоря вслед за Вергилием: "Огненна ее сила и небесно ее происхождение. Потому и зовут ее Haelia"²⁴³ говорит, что ее назвали Laelia в честь луны, которая оказывает скрытое воздействие на души мужчин. Человеческая душа "андрогенна", "потому что женщина обладает мужской, а мужчина женской душой"²⁴⁴. К этому замечательному психологическому открытию он добавляет еще одно: душу также называют "старухой", потому что молодые люди слабы духом. Это очень хорошо объясняет тот психологический факт, что людям со слишком юношеским отношением к сознанию, ани-ма часто является в сновидениях в образе старухи.

93 Нет никаких сомнений в том, что Ричард Уайт указывает на аниму в ее психологическом понимании еще более прямо, чем Альдрованд. Но если последний подчеркивает ее мифологический аспект, то Уайт подчеркивает аспект философский. В своем письме к Иоганну Турию за февраль 1567 г., он пишет, что душа — это идея "настолько сильная, что она создает формы и сами ^веЩи", а также "содержит в себе эго всего человечества"²⁴⁵. Она стоит над всеми индивидуальными различиями. "Стало быть, если душа хочет познать самое себя, она должна созерцать самое себя и внимательно глядеть в то место, где обитает сила души -Мудрость"²⁴⁶. Именно это и приключилось с толкователями бо-лонской надписи: во тьме загадки психе взирала на самое себя и постигала мудрость, изначально присущую ее структуре — мудрость, которая является ее силой. И, добавляет он, "человек есть ничто иное, как его душа"²⁴⁷. Следует заметить, что он описывает эту душу совершенно не так, как ее описали бы современные биологическая и персоналистическая психологии: она лишена всяких индивидуальных отличий, она содержит в себе "зго всего человечества", она даже создает объективный мир силой своей мудрости. Возникает мысль, что это его описание гораздо лучше подходит animamundi, чем animavagula индивидуального человека, если только он не понимает под ней таинственную основу всего психического, коллективное бессознательное. Уайт приходит к выводу, что в надписи имеется ввиду ничто иное, как душа, форма, запечатленная в материи и связанная с ней²⁴⁸. Опять же, именно это и произошло с толкователями: они объяснили эту непонятную надпись в соответствии с отпечатком, наложенным на нее душой.

94          Толкование Уайта не только оригинально, но и глубоко пси хологично. Его заслуг никоим образом не умаляет тот факт, что оно окончательно сложилось у него только после того, как в январе 1567 г. он получил письмо от Турия. Турий придерживался той точки зрения, что Aelia и Laelia означают "форму и материю". Он толковал выражение "ни на небесах, ни на земле, ни в воде" следующим образом: "Поскольку primamateria есть небытие, нереальность и постигается только воображением, то она и не может содержаться ни в однм из этих мест"²⁴⁹. Она не является объектом, который можно познать чувствами, но "постигается только интеллектом", и поэтому мы не можем знать как устроена эта материя. Ясно, что Турий в своем толковании также описывает проекцию психе и ее содержимого, в результате чего его дополнительные объяснения являются petitioprincipii.

95          Из названия книги Фортуния Лицета Allegoriaperipateticade generatione, amicitia, etprivationeinAristotelicumAenigmaElia Lelia Crapis²⁵⁰ явно следует, что ее автор в болонской надписи видит всю философию Аристотеля. Он приводит свидетельство, будто она "была вырезана в камне, встроенном высоко в стену собора Святого Петра", но он не говорит, что видел ее своими собственными глазами, потому что в его время ее уже не было,если она вообще когда-либо существовала. Он полагает, что в надписи содержится вывод серьезной философской теории о происхождении земных вещей, теории, которую называли "научно-нравственной" или "этико-физической". "Автор поставил перед собой задачу соединить атрибуты воспроизводства, дружбы и страдания таким образом, чтобы они вызывали восхищение"²⁵¹. Вот поэтому, говорит он, этот памятник и является настоящей сокровищницей.

96 После обзора работ других авторов, которые посвятили себя изучению той же самой темы, Лицет упоминает труд Иоганна Гаспара Гевартия²⁵², который выдвинул теорию о том, будто в этой надписи речь идет о природе Любви. Этот автор цитирует комического поэта Алексия из "Athenaeus":