Отцовская нелюбовь

– Я его не люблю. Дочь люблю, а его – нет. Я пытаюсь его полюбить, но… никак.

Алексей поднял на меня глаза. В них боль и стыд.

Отцы  редко приходят к детскому психологу, но Алексей, несмотря на свою занятость, исправно возит сына на занятия. Весь его облик говорит об успехе: неброская одежда, цену которой могут определить только люди его круга, стрижка из  дорогого салона, айфон последней модели. Он многого достиг в свои сорок: высокая должность в иностранной компании, более чем достойная зарплата, отдых за границей, двое детей, с женой вместе со студенчества.

Все вроде неплохо, но вот сын беспокоит: учится хорошо, но нет  мотивации знать и делать больше, чем задает учитель. Ну что тут скажешь? Сын у Алексея-  подросток.

Мы знакомы давно, и я знаю, что Алексей- авторитет для сына. Мальчик учится на отлично, занимается  спортом. Он тянется к отцу, но, как бы ни старался, что бы ни делал, но заслужить одобрения отца не может. Я говорю об этом Алексею, и слышу в ответ признание в нелюбви к сыну.

Я хочу рассказать Алексею одну печальную историю, которая  недавно закончилась-  историю отцовской нелюбви.

***

Мама Олега рассказывала каждому, кто готов  слушать, что мечтала о дочке, Ирочке. А когда ей показали маленького Олега, заплакала от разочарования.

Потом-то она его любила безмерно, жалела и баловала.Сын рос слабым и болезненным, много плакал, плохо ел. Он спал с матерью лет до десяти, плохо учился, хотя интеллектом его Бог не обделил.

А вот отец не любил Олега. Об этом в семье не говорили, но все знали. Олег сначала наивно думал, папа злится на него, потому что устал. Или из-за бесконечной череды двоек. А потом, он уже и не помнил когда, Олегу стало ясно и понятно, что отец его просто не любит. Папе он неинтересен.

Олег ошибался.  Папа по-своему его любил. Просто старший сын, Юра, был больше похож на него. Такой же умный, амбициозный, сильный.  Олега же отец часто называл дураком, и в глазах у него тогда появлялась тоска.  Он произносил это так: «Дууу-рак!», и  вздыхал. Олег казался отцу слабаком, а так хотелось гордиться сыновьями. А Олег? Ну чем там гордиться- болеет, не ест, избалован, спортом не интересуется, двоечник. Ни к чему не стремится.  А то, что Олег еще в школе  легко разбирался в  электрических схемах, ремонтировал телевизоры соседям - было само собой разумеющимся.

Еще в детстве  родилась Олегова мечта: вот он вырастет и  сделает что-то такое, такое ...что конкретно,  пока не представлял... И уж после этого папа  станет им гордиться. И будет любить, как старшего брата Юрку.

Привычный мир рухнул в одночасье. До защиты диплома оставался месяц, когда позвонил отец и глухим, помертвевшим голосом сказал, что у мамы рак.  После защиты Олежка  вернулся домой ухаживать за матерью.  

Она умерла на той же кровати, где на спинке  детским почерком шариковой ручкой сын давно написал: «Мама. Олег». Отец и сын остались вдвоем, но теперь Олегу было скучно с папой. Потом не стало отца: инфаркт. Олег понял: некому доказывать. Для отца он навсегда дурак.

В отчем доме его больше никто не ждал. У школьных друзей  жены, дети. Любимой девушки нет. Никому не нужен.

Олег выходил с работы, заворачивал в ближайший магазинчик, покупал бутылку дешевого портвейна, вливал  содержимое в себя. Только после того, как «лампочка зажглась» (так говорил отец), он заходил в пустую квартиру, где на вешалке  висел отцовский пиджак, в шкафу пылились мамины платья… Убрать их казалось предательством.

Утром  болела голова, пахло перегаром, руки тряслись. Опоздания, прогулы. Олега не увольняли из уважения к покойному отцу, бывшему директору завода. Пора было завязывать.

Неожиданно нагрянул  двоюродный брат Митя, кумир его детства. Митя был наркоманом. Однажды он предложил Олегу дозу, пообещал, что это поможет бросить пить.

«А почему бы и нет? Почему бы не попробовать? С одного раза ничего не будет! И потом, я же не сошел с ума, чтобы стать наркоманом как Митя?»- эти мысли роились, как стая ос, у него в голове.

Он смотрел как Митя привычно приготовил раствор в банке, с хрустом разорвал упаковку от шприца, с легким чпоком набрал в него дурь и протянул  Олегу. Тот неуклюже перетянул предплечье ремнём, зажмурился….Бамс! С первого раза попал в вену, ну надо же! Его молодая кровь смешалась с чернушкой, так называли этот наркотик.

Внезапно мир переменился, краски стали ярче, звуки - громче, слова, обычные слова, приобрели какой-то особенный смысл, стали значительными, очень важными, хотелось их записать, чтобы, не дай Бог!, не забыть,  но главное-  он перестал быть дураком, каким считал его отец. Теперь ему было все по плечу. Теперь  было наплевать, гордился им отец или нет.

Митю  Олег нашел ночью на лавочке во дворе. Митя умер от передоза. Олег  на неделю закрылся дома, отдал ключ соседям. Этот кошмар назывался «переломаться на сухую». Больше к наркотикам он не возвращался.

Но душа болела, а забыться помогал только алкоголь. Кодировался, период ремиссии, опять кодировка.

Брат, Юра, оплачивал клиники. Он купил для Олега квартиру рядом с собой, дал работу, помогал деньгами. Юра понимал, что это бесполезно, но брат есть брат.

И вот очередная потеря. Скоропостижно умирает Юра. Не стало того, кто Олега поддерживал. Сначала Олег держался, потом сорвался, запил. Из очередного алкогольного пике не вышел.

Они лежат рядом, плечом к плечу. Два брата.  Тот, кем гордились и тот,  которого презирали за слабость. Сильный и слабый. Перед смертью все равны.

Я думаю об этой незаживающей ране в душе Олега... Если бы отец принял сына таким, какой он был: неидеальный, но все же... Если бы понял, что сын - другой,   не такой, как он или старший сын, ранимый и слабый. При этом добрый, щедрый, готовый прийти на помощь,  золотые руки. Чем не повод для гордости?

Но он так и не  дождался  добрых слов от отца.

Если бы Олег услышал хотя бы раз: «Отец может тобой гордиться» – сказанные вовремя, пока было чем гордиться, может и жизнь сложилась бы иначе.  Никто не знает. Шанс был. Никто не сказал

                             ***

Я  рассказываю  Алексею, как важно, когда родители, главные люди в жизни  ребенка, одобряют  и гордятся им. Рассказываю о незаживающей ране в душе, когда ребенка  не принимают таким, какой он есть, о страхе отвержения.

Пока не поздно, прошу Алексея стать ближе  сыну, отыскать в сердце любовь к нему, сказать: «Я горжусь тобой». Хотя бы взглядом. Сын поймет.