Руа Даниэль. Истерия и навязчивость.

Хвала неврозу
Известна судьба истерии и невроза навязчивости, этих жемчужин западной психиатрической клиники, ценность которых, ласкающий взор блеск первой и затейливое устройство второй, были выявлены психоанализом: оба этих означающих полностью исчезли из учебников психиатрии, перестали быть темами исследований и университетских курсов, наконец, были изгнаны и из официального знания. Теперь они ушли в подполье.

Отчасти это происходит просто в порядке сопротивления обыденной речи: девушек, которые в обществе ведут себя немного демонстративно или не слишком удовлетворены собственной личной жизнью, как правило, считают «истеричками»; человек отличается «навязчивостью», если ему присущи крайняя тщательность и скрупулезный контроль. Куда более занятно проследить, как данные категории буквально пронизывают такую классификацию, как DSMIV, наперекор всем ее стараниям исключить их из поля своего зрения. Так, отмечена их причастность к злоупотреблению такими веществами, как алкоголь, никотин, кофеин, транквилизаторы; они сопутствуют неспецифическим депрессивным расстройствам; могут быть обманчивы, как, например, обсессивно-компульсивные и конверсионные нарушения, относительно которых никогда не можешь быть полностью уверен, являются ли они симптоматическим выражением невроза; и, напротив, мы видим, как они резвятся в самом центре разнообразных фобий и неспецифических тревожных расстройств, а также соматоформных и диссоциативных, тем более, если и они являются «неспецифическими». «Истерия» и «Навязчивость» также оказываются неподалеку, когда доблестная DSM рассматривает нарушения тех основных функций, которые делают жизнь достойной того, чтобы жить (сексуальность, питание, сон), но и маленьких, дополнительных функций, как гнев, воровство, пристрастие к играм с огнем, просто игра. Наконец, данный перечень может быть пополнен трудностями адаптации и, особенно, личностными «расстройствами», включая антисоциальные, пограничные, истерические, нарциссические, избегаюшие, зависимые, обсессивно-компульсивные и, конечно же, «неспецифические».

И если истерия и навязчивость все же так и не нашли для себя подходящего пристанища, в их распоряжении остаются еще «проблемы отношений», будь то проблемы между родителями и детьми, супругами, братьями и сестрами или все те же «неспецифические». Здесь нам предлагается пример: «например, трудности в отношениях с коллегами по работе». (Если мне доведется оказаться в ситуации, где я стану страдать от «проблем в отношениях» с коллегами по работе, я буду с настойчивостью отстаивать себя, чтобы избежать позорного наименования «неспецифический», и бороться за то, чтобы «специфика» моей проблемы в отношениях, не менее достойная внимания, чем специфические семейные проблемы, была признана). Остаются еще горе, школьные и студенческие проблемы, профессиональные, религиозные или духовные, проблемы идентичности, возрастных этапов, наконец, проблемы, связанные с ассимиляцией культуры. В этом месте я предложил бы экспертам преодолеть колебания, если они все же у них остаются, и добавить еще одну категорию, которой этому шедевру классификации недостает: «Неспецифические трудности и феномены в их взаимоотношениях с жизнью».

Перечитывая, таким образом, это маленькое руководство, я постепенно менял свою точку зрения. Оно даже стало представляться мне вполне симпатичным, позволив констатировать, что, несмотря на все усилия, затраченные его составителями, им так и не удалось изгнать Желание, которое, устраиваясь в симптоме, превращает его в загадку для ученых докторов, объединяющих такие симптомы под именем «неспецифических». Из этого прочтения я делаю вывод, что в действительности термин «неспецифический» объединяет внутри каждой категории симптомы, обозначающие «сопротивление желания» (по одному из определений Лакана, «желание - это то, что сопротивляется»). В этом случае мы приходим также и к противоположному заключению, что как раз там, где симптомы наиболее «специфичны», желание выведено, отвергнуто, подвергшись форклюзии. Примерами могут служить жертва меланхолика, экзальтированность страдающего манией, форклюзия бредовая, а также умерщвляющая идентификация с главенствующим означающим (signifiant maître).