Л. С. Выготский. ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ К РУССКОМУ ПЕРЕВОДУ КНИГИ К. БЮЛЕРА «ОЧЕРК ДУХОВНОГО РАЗВИТИЯ РЕБЕНКА» - Возрастная и педагогическая психология. Тексты - Е.И. Исенина

Книга К. Бюлера „Очерк духовного развития ребенка", предлагаемая вниманию читателя в русском переводе, соединяет в себе два редко совмещенных в одной книге достоинства: подлинную научность, истинную простоту и краткость изложения. Это делает ее одинаково интересной и доступной для педагога, изучающего детскую психологию, и для психолога-специалиста. Полнота, систематический охват всех сторон психологического развития ребенка, богатство фактического материала, теоретических построений и гипотез отличают эту книгу, насыщенную по содержанию и лаконичную по форме. В общем, это, по-видимому, лучшая из всех современных книг по психологии ребенка, книг, рассчитанных на широкий круг читателей и прежде всего на воспитателей и родителей, что и побудило нас взяться за перевод этого содержательного „Очерка".

К. Бюлер - один из крупнейших современных немецких психологов, психолог-исследователь и мыслитель. Не только большие работы, но и „Очерк" он строит на широчайшей теоретической основе. Попытка опереть детскую психологию на биологический фундамент и создать, таким образом, общую теорию психологического развития, тенденция продвинуть на первый план столь характерное для всей новейшей психологии целостное понимание психологических процессов и строго последовательное проведение идеи развития как основного объяснительного принципа – таковы главнейшие моменты, определяющие теоретическую основу всего „Очерка".

Вместе со всей новейшей психологией теоретические и принципиальные воззрения Бюлера проделали за прошедшие два десятилетия очень серьезную, сложную и глубокую эволюцию и сами могут быть оценены и правильно поняты только в свете развития психологической науки за последнее время. Бюлер начал научную деятельность как активный участник так называемой вюрцбургской

школы1 О. Кюльпе, объявившей углубленное самонаблюдение единственным источником психологического познания. Сейчас в книге „Духовное развитие ребенка", к которой примыкает настоящий „Очерк", и особенно в книге „Кризис в психологии"2 Бюлер выступает как сторонник широчайшего синтеза всех основных аспектов современного психологического исследования, синтеза,органически включающего субъективную и объективную психологию, психологию переживаний и психологию поведений, психологию бессознательного и структурную психологию, естественно-научную психологию и психологию как науку о духе. В этом синтезе Бюлер видит утверждение единства психологии как науки и историческую судьбу всей психологии в целом. Синтез покоится у Бюлера в некоторой части на не преодоленном исследователем телеологическом основании. Тенденция к синтезу самых различных и часто непримиримых течений психологической мысли и телеологический способ рассмотрения ряда проблем приводят автора подчас к эклектическому объединению самых разнородных учений и теоретических взглядов, к насилию над фактами и втискиванию ихв общие схемы. Правда, в „Очерке" это очень мало дает себя знать. Тем резче проступает другая отрицательная черта работы: неразличение биологических и социальных факторов психологического развития ребенка.

К. Бюлер в „Очерке", как и в большом труде, посвященном изучению духовного развития ребенка, разделяет вместе со всейпочти современной детской психологией односторонний и ошибоч-ный взгляд на психологическое развитие ребенка как на единый ипритом биологический по своей природе процесс. Смешение инеразличение натурального и культурного, естественного и исто-рического, биологического и социального в психологическом раз-витии ребенка приводят неизбежно к неправильному принципиальному пониманию и истолкованию фактов.

Не удивительно, что развитие речи и рисунка, образованиепонятий и мышление рассматриваются как процессы, принципиаль-но не отличающиеся от таких процессов, как развитие начатковинтеллектуальной деятельности в животном мире. Недаром увле-ченный сходством примитивного употребления орудий у человеко-подобных обезьян (шимпанзе) и человеческого ребенка, Бюлерсамую эпоху появления первичных форм мышления у ребенка назвал шимпанзеподобным возрастом. Один этот факт вскрываетс полной ясностью основную для Бюлера тенденцию - привестик одному знаменателю факты биологического и социально-культурного развития и игнорировать принципиальное своеобразие разви-тия человеческого ребенка.

Если В. Кёлер в известном исследовании, на которое во многомопирается настоящий „Очерк", ставит задачей вскрыть разумные действия шимпанзе, обнаружить их человекоподобность, то Бюлерруководствуется в исследовании развития детского интеллектапротивоположной тенденцией: он стремится обнаружить шимпанзе-подобность поведения ребенка раннего возраста. Для него ход раз-вития человеческого ребенка - просто недостающая промежуточ-ная ступень в биологической лестнице. Весь путь развития от обе-зьяны до взрослого культурного человека для него совершается) восхождении по единой биологической ^сс^нице. Бюлер не знает принципиального перехода в психологическом развитии от биологического к историческому типу эволюции или, по крайней мере,не считает то принципиальным переломом. Так же и в онтогенезеон не различает линии биологического развития и социально-куль-турного формирования личности ребенка - обе линии сливаютсядля него в одну.

Отсюда возникает переоценка внутренних закономерностейразвития в ущерб формирующему влиянию социальной среды.Среда как основной фактор развития высших интеллектуальных функций остается все время на заднем плане ,:0черка". Историяразвития высших форм поведения ребенка принципиально не выде-лена из общей истории развития элементарных биологическихпроцессов. История образования понятий принципиально ничемне отличазтся от истории развития любой элементарной функции,непосредственно связанной с органической эволюцией ребенка.

Природа не делает скачков, развитие всегда происходит посте-пенно - так формулирует сам Бюлер эту антидиалектическую точку зрения. Стремление сгладить скачки во имя постепенности разви-тия оставляет его слепым по отношению к реальному скачкуот биологии к истории в развитии человека - в том процессе, кото-рый Бюлер называет становлением человека.

Эта тенденция - рассматривать развитие высших форм пове-дения, являющихся в плане филогенеза продуктом историческойэволюции человечества и имеющих в онтогенезе особую историю иособый путь развития, в том же плане, что и развитие элементарных функций, - приводит к двум печальным последствиям. Во-пер-вых, относительное, свойственное ребенку определенной эпохи иопределенной социальной среды, выдается в силу этого за абсо-лютное, всеобщее, необходимое звено развития. Наряду с шимпан-зеподобным возрастом Бюлер различает как особую эпоху в раз-витии ребенка возраст сказок (и еще точнее и детальнее, - возрастСтепки-растрепки), возраст Робинзона. Рассматривая ребенка иего сказку через лупу психологического анализа, Бюлер превращает возраст сказок в какую-то естественную категорию, в ка-кую-то биологическую фазу развития. Исторически возникшую социальную, классово обусловленную закономерность он возводи>в ранг вечного закона природы.

Во-вторых, благодаря той же основной установке возникает

общее глубокое искажение всей возрастной перспективы детскойпсихологии не только в смысле принципиального смешения биоло-гических и социальных критериев в определении фаз и эпох дет-ского развития, но и в отношении объективного распределения всего процесса детского развития между отдельными возраст-ными эпохами.

Не случайно Бюлер приходит к выводу, что главный интересдетской психологии всегда должен быть сосредоточен вокруг пер-вых лет жизни ребенка. Детская психология в глазах этого иссле-дователя есть психология раннего детского возраста, когда вызре-вают основные и элементарные психологические функции. Большие шаги на пути развития ребенок делает вскоре после рождения,полагает автор „Очерка", и именно эти первые шаги (ецинственнстолько и доступные той современной детской психологии, к кото-рой примыкает Бюлер) должен изучать психолог, подобно тому какв учении о развитии тела, в сущности, исследуются одни толькоэмбрионы.

Это сравнение, высказанное Бюлером в большой книге о духов-ном развитии ребенка, поразительно верно отражает истинное положение дел в психологии ребенка. Все рассуждение о централь-ном значении первых шагов психологического развития и принци-пиальная защита положения, что детская психология есть по са-мому своему существу психология младенческого и раннего воз-раста, как нельзя лучше согласуется с тем, что нами высказановыше. Современной детской психологии, к которой примыкаетБюлер, по самому существу ее направления доступно изучениетолько эмбрионального развития высших функций, только эмбриология человеческого духа, в которую она сознательно и хочет обра-титься, осознавая ближе собстзвпныэ методологические границы.В ней тоже, в сущности, исследуются одни только эмбрионы.

Ко ср^знение с эмбриологией ке только объективно верное, новместе с тем предательские сравнение. Оно указывает на слабоеместо детсхсй психологии, выдает ее ахиллесову пяту, раскрываетто вынужденное воздержание и самоограничение, из которых психология хочет сделать свою добродетель.

В „Очерке" перед нами также развертывается по существулишь „эмбриология человеческого духа". Все возрасты сдвинутык младаьчеству » раннему детству. Всякая функция исследуетсявеь младенческом возрасте. Сам мла".е'^ческчй возраст сяв»ыут к биолс: кче.ски погра;1»:',но."; области, лежавшей между мышлениемшимпанзе и человека. В э.ом - сила и слабость всей психологической концепции Бюлера, в этом же - сила и слабость егс„Очерка".

Все эти замечания мы считаем нужным предпослать русскомупереводу книги Бюлера, исключительно руководясь одним жела-нием - дать мыслящему читателе твердую точку опоры впя крити-ческого усвоения всего ценного материала, содержащегося в „Очерке духовного развития ребэнка'", и критического г.родумы-вания его теоретических положений и оснований.

Новыми в „Очерке духовного развития ребенка" по сравнениюс большой книгой, посвященной той же проблеме, являются опытболее ясного выявления биологических основ детской психологииv построение в соответствии с этим общей теории развития ребен-ка, как поясняет сам Бюлер в предисловии, предпосланном „Очер-ку". Нелегко, вероятно, было бы найти другой такой пример очерка,излагающего для широких кругов читателей-неспециалистовв самой доступной форме основное содержание большого, капитального труда по детской психологии и вместе с тем заключа-ющего в ее&е йпыг построения общей теории развития ребенка.

Это сочетание теоретического и принципиального исследова-ния большого стиля с простым и ясным изложением самых элемен-тарных основ детской психологии, воплощенное в форме очерка,составляет нечастое исключение в научной литературе. Обычно обаэтих момента не встречаются в одной книге. Построение общихтеорий редко сочетается с освещением основных элементов тоже научной области. Обычно обе эти задачи бывают разделены междуразличными авторами. Соединение их у одного автора и в однойкниге придает всему „Очерку" глубоко своеобразный и, в сущнос-ти, двойственный отпечаток.

С одной стороны, благодаря такому сочетанию изложениеэлементарных сведений из психологии поднимается на необычнуювысоту. На глазах у читателя происходят оживление элементовтеоретической мысли, их проверка, критика и сведение в новую систему: последнее придает действительно новый вид многимдавно и прочно усвоенным азбучным истинам, как бы освещая ихновым светом. Каждая азбучная истина, сдвигаясь с обычногоместа и включаясь в иную систему, становится проблемой.

Вся книга, посвященная, в сущности, целиком тем научнымистинам, которые принято называть азбучными, наполняется богатым теоретическим содержанием. Она стремится продуматьв новом плане и представить в новом свете старые истины. От чи-тателя она поэтому требует также не усвоения только, но живого икритического мышления. Она не довольствуется простым сообще-нием, она на глазах читателя сшивает ткань своих выводов в тео-ретическую систему и требует обсуждения, критики, прослеживания всего процесса рассуждения в целом.

В этом заключена та вторая сторона дела, которая сообщаетвсей книге не только своеобразный, но и двойственный облик.Оживляя элементарные истины с помощью теоретической мысли,двигая их с давно насиженных мест, превращая их в проблемыбольшого стиля, книга тем самым вносит немало спорного, проти-воречивого, действительно проблематичного, а подчас и прямоневерного в фактический материал, сам по себе бесспорный, освещенный часто колеблющимся, ложным светом теоретическоймысли, не освободившейся до конца от донаучных - метафизи-ческих и идеалистических - элементов.

Этим обстоятельством и вызвана необходимость предпослать

СИер>(у духовного развитчя ребенка" беглый критический анализнекоторых основных теоретических положений, из которых исходитБюлер. Единственной задачей анализа являются внесение некоторых коррективов в ту теоретическую конструкцию, которая лежитв основе „Очерка", и указание критической мысли читателя ос"5~"ных направлений для преодоления в книге того, что должно бь'тьне усвоено, а именно преодолено.

Что же нуждается в книге Бюлера в таком критическом преоди-лении? В самых общих словах, иллюстрированных рядом конкрет-ных примеров, мы пытались выше, в разделе I, обрисовать тоосновное в этой книге, против чего в первую очередь должна быть направлена наша критика. Мы видели, что достоинства и недостат-ки, ,^.-и(-ы и минусы всего „Очерка" берут начало из одного общегометодологического корня. Поэтому задача их разъединения и изо-ляции друг от друга не может быть выполнена механически, путемустранения тех или иных частей книги. Надо разобраться в их слож-ном сплатении.

Вместе со всей современной детской психологией Бюлерисходит от отрицания атомистического подхода к детскому развитию и ищет целостную концепцию детской психологии. Мне ка-жется, говорит он, что самым важным в настоящее время являетсято, что мы снова стремимся, как сто лет назад Песталоцци, к пони-манию смысла целого. Если нам удается понять биологическиефункции психики и внутренний ритм ее развития, то дело Песталоцци, по мнению Бюлера, в наше время возродится.

Этим все сказано. Нельзя выразить полнее и короче, более содержательно и лаконично самую суть основной идеи Бюлера:

перед исследователем стоит задача понять психологическое раз-витие ребенка как целое, и далее это целое раскрывается как био-логические функции психики и внутренний ритм ее развития. Ещераз: биологические функции психики и связанный с ними внутрен-ний ритм ее развития выдаются за целое всей детской психологии.Такое простое разрешение проблемы целого в детской психологиидостигается за счет полного и абсолютного устранения из поля внимания исследователя социальных функций психики и социальнообусловленного ритма ее развития.

Возражения вызывает, само собой разумеется, не сама по себепопытка более ясного выявления биологических основ детской пси-хологии, а только попытка выдать эти биологические основы за тоцелое, смысл которого раскрывается в духовном развитии ре-бенка. Сама по себе попытка Бюлера опереть детскую психологиюна биологический фундамент свидетельствует об огромном теоретическом сдвиге, который проделал автор вместе со всей детскойпсихологией, от метафизической, субъективно-идеалистическойконцепции психики, господствующей в работах вюрцбургскойшколы, к естественнонаучной, биологической и, следовательно,стихийно материалистической концепции. Научная детская психология, конечно, не может строиться иначе как на прочном биологическом фундаменте.

Идея развития, пронизывающая книгу от первой до последней

страницы; стремление автора искать причины больших и типичныхуспехов в духовной жизни нормального ребенка в структурномразвитии коры большого мозга и связанная с этим тенденция рас-сматривать психологическое развитие ребенка в общем аспектеего биологического развития - эти три идеи составляют самое цен-ное в теоретическом построении Бюлера, и все они непосредствен-но вытекают из поставленных им во главу угла биологическихоснов детской психологии.

Но попытка исчерпать все содержание детской психологиибиологическими функциями психики, свести к этим функциям всепсихологическое развитие ребенка в целом означает для психологане что иное, как попасть в биологический плен. Такая попытка неиз-бежно приводит к распространению биологического пониманияв психологии за его законные методологические пределы и порож-дает целый ряд глубоких теоретических заблуждений, из которыхглавнейшие были уже названы нами выше - в разделе I.

Если попытаться привести эти ошибки к их общему методоло-гическому знаменателю, свести их к единству и вынести за скобкиобщее, что в них содержится, то мы найдем - в качестве их общихкорней - две основные линии теоретических размышлений, одина-ково ложных, внутренне связанных между собой, хотя и идущихв противоположных направлениях. Первая линия - психологизациябиологии, вторая - биологизация психологии. Обе в единственноймере являются вполне законными выводами из ложных в корнеметодологического уравнения Бюлера: „смысл целого" всейдетской психологии и „биологические функции психики".

Рассмотрим сперва первую линию. Как это ни кажется стран-ным и парадоксальным с первого взгляда, но попытка полнойбиологизации психологии неизбежно приводит на деле к обрат-ному: к психологизации биологии. Ибо на деле - обратимся к кон-кретному примеру - рассматривать образование понятий в светебиологических функций психики означает не только искажать пси-хологическую природу процесса образования понятий, приравни-вая его принципиально к „практическим изобретениям" или другимформам интеллектуальной деятельности шимпанзе, но и глубокоискажать природу биологических функций, приписывать им нечтотакое, что в них не содержится, возводить их в высший ранг и пред-полагать - пусть только предполагать! - что в них заключено нечтобольшее, чем просто органические, жизненные процессы

Это в свою очередь значит открыть двери вшализму и вместес ним спрашивать, наперед давая положительный ответ на вопрос'биологические функции, в ряду которых должна быть помещена ився психология человека, не сддерх:ат <>»1 они саму, а себе уже пси-хологического - мы псйхойдного, т. е. подобного психическому, -начала? Иначе как объяснить воэникноае^иь а биоль> и .веком рядуфункций и процессов - мышления в понятиях?

К. Бюлер - при всей строгости и осторожности, которые отли-чают его биологическое мышление и которые он в „Очерке" доказы-вает на каждом шагу при рассмотрении таких вопросов, как вопро-сы о сознательности инстинкта, о процессах сознания у младенца,о развитии мозга и мышления, которые он все, кстати сказать,решает не в духе витализма, - теоретически вынужден признатьдопустимой виталистическую концепцию Г. Дриша', духовноговождя современного витализма. По мнению Бюлера, вполне воз-можно, что самые общие явления органической жизни (рост, раз-множение, регенерация) требуют допущения различия у всехживых существ психообразного естественного фактора. И ссыла-ется при этом на Дриша.

Нельзя доказать яснее и убедительнее, что попытка все духов-ное развитие ребенка свести к биологическим, природным, элемен-тарным факторам приводит на деле к виталистическому допуще-нию души как элементарного природного фактора. Так построенаработа Дриша, на которую ссылается Бюлер.

Обратной стороной этого же хода мысли является то, что мыназвали выше второй линией и обозначили как биологизацию психо-логик.

Не случайно Бюлер развивает идею прямого перенесения формзоопсихологического эксперимента в детскую психологию и в пер-вые годы жизни ребенка считает этот метод преимущественнойформой экспериментального исследования, оговаривая целый рядтехнических изменений, которые должны быть при этом сделаны, ине указывая ни одного принципиального различия в подходе кисследованиям поведения ребенка и животного в одной и той жеэкспериментальной ситуации.

Не случайно, далее, соглашаясь с Г. Риккертом2, В. Дильтеем идругими в том, что личность в настоящее время - и, кто знает, бытьможет, никогда - нельзя будет понять как поддавшийся учетупродукт влияний, которые участвовали в ее образовании, т. е. до-пуская по существу метафизическую концепцию личности, Бюлервместе с тем - в плане научного исследования развития личнос-ти - не находит принципиально ничего нового по сравнениюс теми же тремя ступенями психологического развития, которыемы находим уже в животном мире.

Это замечательный факт, что наряду с фактическим допуще-нием непознаваемости личности исследователь не находит в планенаучного познания в этой самой личности ничего такого, что выхо-дило бы за пределы основных форм поведения животного. Это-центральный для всей системы Бюлера факт, что основная теориятрех ступеней в развитии поведения одинаково охватывает всеповедение человека и животных во всем его объеме. Разве одноэто не равносильно признанию, что в развитии человека и чело-веческого ребенка не возникало ничего принципиально нового,

никакой новой ступени поведения, отличающей человека и специфической для него, что это развитие всецело укладывается в рамкибиологической эволюции поведения?

Естественно, что в развитии ребенка, как уже сказано, выдви-гается на первое место элементарное, основное, биологическипервичное в ущерб высшему, специфически человеческому, исто-рическому и социальному в психологии человека. Разве не велико-лепно звучит утверждение Бюлера, что детская комната, приютыдля идк^тов и вспомогательные школы являются местами, гделучше »• .-го можно изучить структуру человеческого духа и ос-новные iML'n его развития?

Везде сквозит одна и та же тенденция: непосредственно вы-вести всю полноту психологических функций и форм иэ бм''п"ги-ческих корней, абсолютизировать примитивное, первичное, основ-ное- придать универсальное значение эмбриональным стадиямразвития, тенденции, о которой мы говорили уже в разделе 1 нашеговступительного очерка.

Но здесь перед нами встает задача расчленения и анализа.Что же худого, казалось бы, в том, что первичное принимаетсяза основное? Ведь первичное и есть в действительности основное.Основу образуют низшие, элементарные, примитивные функции, авысшие являются чем-то производным, вторичным, даже третич-ным.

Все это так. И поскольку идея Бюлера заключается именнов этом, он, бесспорно, прав. Но анализ вскрывает другое за этойправотой. Тот, кто не ограничивается этим, а пытается свестик первичной основе все развитие в целом и тем самым придатьабсолютное значение первичным формам, тот игнорирует объек-тивную диалектику развития, в процессе которого возникаютна первичной основе новые и новые, качественно не сводимыек ней образования, тот игнорирует диалектический метод научногопознания как единственный адекватный способ раскрытия объек-тивной диалектики развитии.

Но антидиалектичность - как уже сказано - и есть основнойпорок всей системы Бюлера. В этом корень всех его ошибок.

„Природа не делает скачков, развитие всегда происходит по-степенно" - это антидиалектическое правило Бюлер формируетименно в связи с проблемой поведения животных и человека. Ска-чок от биологии к истории для него не существует, и, следователь-но, для него не существует скачка от биологической к истори-ческой эволюции поведения, основного скачка при переходе от зоо-психологии к психологии человека. Как и вся европейская психоло-гия ребенка, теория Бюлера пытается обойти социальное в проб-леме человека. Это центральная идея, узел всех его теоретическихлиний: антидиалектическое понимание психологического развития.

В понимании филогенеза, как и в понимании онтогенеза, эта

I установка ведет к заблуждениям. Из них главнейшее: все виды

и типы развития смешиваются воедино, по существу механически|* отождествляются. Раньше всего - филогенез и онтогенез, развитие' человечества и развитие ребенка.

|    К. Бюлер убежден, что история первобытного человечества естьне что иное, как история духовного развития наших детей. Но даль-ше история первобытного человечества - через развитие ребенка -приравнивается к биологической эволюции, приведшей к возникно-вению человека. В биологической лестнице, говорит Бюлер, мыне знаем промежуточных ступеней между мышлением шимпанзе и| человека, но ^ы можем проследить это в ходе развития челове-| ческого ребенка. Так можно будет показать, как совершается этот

переход.

|   Линия биологической эволюции поведения и ее исторического| развития в филогенезе, обе линии в онтогенезе принципиально| не выделяются автором как два различных типа развития. Далее| в один ряд выстраиваются филогенез и развитие ребенка и объяв-| ляется, что в развитии ребенка проявляются определенные основ-| ные законы духовного прогресса, совершенно независимо от внеш-| них влияний, т. е. одинаково действительные в развитии человека| в доисторические времена и в детстве.|   Независимо от внешних влияний, т. е. вне среды, действующие(законы развития человека не оставляют, разумеется, места для(различения низших и высших форм поведения и мышления, биоло-гических и социальных факторов развития, относительных, част-| ных, свойственных ребенку данной эпохи и данного класса и все-(общих биологических закономерностей развития, и вся задача(исследователя - по его собственному признанию - будет состоять|втом, чтобы найти эти вечные, основные, независимые от внешних(влияний законы развития в чистом виде, абстрагировать их от|всего конкретного, исторического и разглядеть в неясных очерта-ниях конкретного образа характерные черты ребенка вообще.

Целый ряд проблем получает в зависимости от этой основнойконцепции глубоко неправильное освещение. Мы говорили ужео проблеме высших интеллектуальных функций, которую авторнепосредственно ставит все в том же биологическом плане.Стремление отыскать непосредственную причину таких успеховв духовной жизни нормального ребенка как развитие функции обра-зования понятий в структурном развитии коры большого мозгатипично для попыток этого рода.

Вместо допущения, что в структурном развитии коры большогомозга возникают необходимые условия, создается возможность,формируются биологические предпосылки для развития функцииобразования понятий - этой высшей, исторически сложившейся исоциально обусловленной формы мышления, - к структурнымизменениям коры как причине сводится история всех высших формповедения.

Мы могли бы указать далее на чисто натуралистическую теориюдетской игры, которую, следуя по пути, намеченному К. Гроосом,Развивает Бюлер, говоря, что здесь имеется налицо дальнейшее

развитие способности уже в игре животных. А это определяетв основном его взгляд на связь игры ребенка с играми животных:

дальнейшее развитие той же способности - и все.

Мы не станем перечислять далее всех конкретных проблем,на которых так или иначе сказались методологические пороки всейсистемы Бюлера. Остановимся в заключение только на одной ещепроблеме этого рода, типичной для всей книги: на проблеме на-следственности психических свойств в освещении Бюлера.

В анализе проблемы наследования психических свойств Бюлерприводит результаты собственного исследования ста родословныхпреступников. Эти результаты показывают, с точки зрения автора,что есть люди, имеющие с юных лет неискоренимое стремлениек бродяжничеству и воровству и превращающиеся в дальнейшейжизни в регулярно возвращающихся жителей тюрем и исправитель-ных домов. У них роковая наследственность, которая так же зако-номерно передается из поколения в поколение, как какое-нибудьпростое физическое свойство, и является рецессивной по отноше-нию к нормальным задаткам. Но нужно оговориться, что эти за-датки только мужчин приводят в тюрьмы и исправительные доматак часто, хак этого требуют менделевские правила.

Итак, наследственные задатки, передаваемые от отцов к сы-новьям, как какое-нибудь простое физическое свойство, с такойправильностью, как этого требуют законы Г. Менделя, ~ вот чтолежит в основе преступности по Бюлеру. Как ни чудовищно подоб-ное утверждение, как ни очевидно, что автор, просто следуя старойи ложкой теории „врожденной преступности", сводит к „роковойнаследственности" пребывание родителей и детей в тюрьме,игнорируя социально-экономические факторы преступности,на этом примере стоит остановиться и проанализировать, какстановятся возможными подобные выводы, более того, как они ста-новятся неизбежными при определенных теоретических предпо-сылках.

Перед нами разительный пример того, как могут быть вернысами по себе факты, лежащие в основе какого-либо вывода, и какони могут тем не менее повести к абсолютно ложным выводам,если их истолкование направляется ложным теоретическим пони-манием.

Сами по себе установленные в исследовании Вюлера фактыверны. В чем они заключаются? В том, что существует весьмавысокая корреляция между пребыванием в тюрьме родителей идетей. Бюлер, например, исследовал судьбу детей, у которых обародителя были заключены на продолжительный срок в тюрьму.Из 30 детей этой группы 28 также попали в тюрьму. Таковы факты.Существует связь - говорят эти факты - между пребываниемв тюрьме отца и сына. И только. Ни слова больше.

Дальше начинаются интерпретация и объяснение фактов.

Какова эта связь? Бюлер утверждает, что это наследственнаясвязь, что задатки преступности наследуются по законам Менделя,как какое-нибудь простое физическое свойство. В данном случаеон поступает совершенно также, как Ф. Гальтон в известном иссле-довании наследственности гения и многие другие, т. е. повторяетвслед за ними хорошо известную в учении о наследственностивесьма наивную и ставшую уже шаблонной ошибку.

Исследования Бюлера, как и многие другие исследованияподобного рода, приводят к совершенно ложным результатам, ко-торые объясняются тем, что сходство в признаках между родите-лями и детьми принимается - без дальнейшего анализа - за основусуждения о наследственности. К. Пирсон1 и определяет наследст-венность как корреляцию между степенью родства и степеньюсходства. Это же определение в виде молчаливой предпосылки илежит в основе исследования Бюлера.

Критику этой ошибки, широко распространенной, дал в нашейнаучной литературе П. П. Блонский. Определение Пирсона, из кото-рого исходят как из молчаливой предпосылки все, кто повторяетснова и снова эту ошибку, неизбежно приводит к тому, что в логикеназывается circulus vitiosus; исследователь в рассуждениях описы-вает порочный круг, исходя из того, что, в сущности, требуетсядоказать. Бюлер, например, наперед предполагает, что если междупребыванием в тюрьме родителей и детей окажется связь, то этаселэь есть наследственная. А между тем именно это следовало быдоказать.

В самом деле, разве всякое сходство во всяких признакахмежду родителями и детьми непременно указывает на передачуэтих признаков путем наследственности от родителей к детям?Определение Пирсона слишком широкое и потому ложное. Оновключает в себя не только биологическую наследственность, но ито, что Блонский называет социальной наследственностью со-циальных условий жизни и существования, которая подчиняетсяне правилам Менделя, а законам общественной жизни.

Наследственность, говорит Блонский, не есть простое биологи-ческое явление: от хроматин-наследственности мы должны отли-чать социальную наследственность условий жизни и социальногоположения. На основе этой социальной классовой наследствен-ности и образуются династии. В высокопроизводительном богатомклассовом обществе при большой материальной обеспеченности ибольшой плодовитости этих династий шансы их выдвинуть большоеколичество талантов повышаются. С другой стороны, тяжелаяпостоянная работа, физический труд и нищета не дают никаких воз-можностей проявиться наследственному гению трудящихся масс(1925).

Го, что Блонский говорит о . наследственности гения" по пово-лу исследования Гальточа, слово в слово лриложимо и к наследо-ванию тюремных задатков по учению Бюлера и к исследованию'^терсч относительно наследоаания умственных способностей,

на которое ссылается Бюлер. Петере сравнил школьные отметкидетей, родителей и дедов и пришел к установлению факта наследст-венной передачи умственных способностей, сказывающихсяв школьной успешности, игнорируя то обстоятельство, что школь-ная успешность - результат многих факторов и в первую очередьфакторов социальных. Петере рассматривает задатки к хорошимшкольным успехам как доминирующее свойство, передающеесяпо законам Менделя.

Легко видеть, что все эти исследования смешивают наследст-венность в собственном смысле слова с социальной наследствен-ностью, с наследственностью условий жизни, ибо сходство междуродителями и детьми, сходство их судьбы объясняются, конечно,не только прямой передачей наследственных свойств, но и переда-чей их жизненных условий.

Ребенок, оба родителя которого подвергнуты продолжитель-ному заключению, конечно, имеет очень много шансов повторить ихсудьбу ~ не только потому, что преступление родителей часто слу-жит воспитывающим примером для детей, не только потому, чтосамый факт пребывания в тюрьме обоих родителей обрекает обыч-ного ребенка на беспризорность, но в первую очередь потому, чтоте же самые социальные причины, которые толкнули на преступле-ние его родителей, обычно продолжают действовать и во второмпоколении, так же определяя судьбу детей, как в свое время ониопределяли судьбу отцов. Нищета, безработица, беспризорностьИ пр. и пр. хорошо изученные факторы преступности - разве онине действуют на детей с той же неотразимостью, как и на роди-телей?

Так же точно те социальные условия (материальная обеспечен-ность, культурные условия домашней жизни, досуг и пр. и пр.), ко-торые обеспечили в свое время дедам и родителям хорошие баллывовремя их школьного обучения, должны в массе обеспечитьдетям этих родителей те же хорошие отметки.

Только на почве самого грубого смешения биологической и со-циальной наследственности возможны такие научные недоразуме-ния, как приведенные выше положения Бюлера о наследственности„тюремных задатков", Петерса - о наследственности задатковк хорошим баллам в школе и Гальтона - о наследственности задат-ков к министерским, судейским должностям и к ученым профес-сиям. Взамен анализа социально-экономических факторов, обу-словливающих преступность, это чисто социальное явление -продукт социального неравенства и эксплуатации - выдаетсяза наследственный биологический признак, передающийся от пред-ков к потомкам с такой же закономерностью, как определеннаяокраска глаз.

Мы остановились так подробно на анализе проблемы наследст-венности в освещении Бюлера не потому, что она занимает цент-ральное место в системе его рассуждений, а потому, что она явля-ется типичной для его методологических заблуждений и показы-вает, как, каким путем ложные принципиальные предпосылки при-водят к ложным теоретическим выводам. Ведь Бюлер не задался

^ целью проанализировать методологические основы проблемынаследственности в психологии, установить, что вообще наследу-ется из форм поведения, в каком отношении находятся наследст-репные задатки к развитию сложных комплексных и высших психо-логических функций и форм поведения. А без этого анализа неза-метно для самого автора его основная биологическая концепцияначинает определять весь ход его рассуждений, и снова - в этойпроблеме, как и во всех остальных, - социальное превращаетсяв биологическое, которому придается универсальное и абсолютноезначение во всей драме духовного развития ребенка, как выража-ется Бюлер, не замечающий в этой драме других действующих лиц,кроме биологических факторов.

Мы можем на этом замкнуть наш критический очерк. Мы началис указания на неразличение социальных и биологических факторовпсихологического развития ребенка как на основной методологи-ческий порок всей теории Бюлера и в заключение - в качествеитога всего рассмотрения его книги - пришли к тому же. Очевидно,это альфа и омега всего его „Очерка".