Методы интенсивной психокоррекции - ПСИХОТЕХНОЛОГИИ - Смирнов И., Е.Безносюк, А.Журавлёв

Исходя из результатов экспериментов, адекватной мы сочли следующую циклограмму процедуры интенсивной психокоррекции (рис.24):

На основании использования литературных данных, собственных концептуальных представлений и результатов КОПС мы организовали стадию семантического драйвера так, что на фоне условно-интактного состояния пациента начинали воздействие семантической информацией минимальной значимости, постепенно увеличивая эту значимость и достигая ее максимума уже на пике диссолюции сознания. При этом инициировались эквивалентные этой информации психосемантические матрицы, что во всех случаях сопровождалось резко выраженными эмоциональными реакциями с сильными вегетативным и речедвигательным возбуждением. Все процедуры такого рода удалось проводить так, что наиболее индивидуально значимые воздействия попадали в зону ретроградной амнезии (в ином случае, как мы полагали, осознавание этой информации могло бы причинить вред больному).

Используемая при этом информация не обязательно должна быть организована в связный сценарий и может быть предъявлена дискретно через акустические и визуальные каналы. Дополнительно в качестве контекстового воздействия отрицательной модальности применяли ольфакторные (запахи путресцинов, кадаверинов, птомаинов), текстильные (ощущение холода в неудобной позе при фиксации положения тела) и другие раздражители. Во время той фазы семантического драйвера, которая приходится на условно-интактное состояние, информацию вводят как на осознаваемом уровне (кондиционирующее воздействие), так и на неосознаваемом (потенциирующее воздействие). Все информационные блоки готовят заранее (это требует очень больших трудозатрат и времени) и предъявляют в автоматическом режиме, но руководитель процедуры в любой момент может в режиме _demand_ перейти на прямой аудиовизуальный контакт с пациентом в режиме наркопсихотерапии, для чего предусмотрено специальное устройство (Квасовец С.В.).

Семантический ключ (триггер) организовывали всегда индивидуально, используя либо специально  семантизированный простой физический стимул (аналогично световым мельканиям при АСФС-II), либо привычный для пациента семантический комплекс, например, запах и другие атрибуты алкоголя. Этот ключ организовывали так, чтобы информационные посылки в начале его предъявления могли быть ассоциированы с пиком отрицательного воздействия в семантическом драйвере, а в конце логически сопрягались бы с началом положительной фазы.

Что касается использования этимизола, то, учитывая отсутствие в наших экспериментах сколько-нибудь заметного его действия как _неспецифичского коннектора_, мы ограничились его прмименением только в нескольких процедурах как мощного дыхательного аналептика.

Семантический шок, включающий воздействие электроконвульсивными импульсами на фоне полной диссолюции сознания, тотальной миорелаксации (тубокурарин) и искусственной вентиляции легких, применяли в единичных случаях и только при наличии психиатрических показаний. В большинстве процедур эту стадию организовывали индивидуально, используя в качестве консолидатора энграммы другие факторы.

Что касается позитивной стадии, то ее начинали на фоне действия ключа и при этом заменяли в автоперфузоре кетамин на этомидат (раденаркон). Информация, предъявляемая в этой стадии, также была организована индивидуально и спорягалась по смыслу с конкурентными по отношению к патологическим психосемантическими матрицами.

Все процедуры такого рода осуществляли в условиях реанимационного обеспечения при участии большого количества специалистов. Первая процедура была проведена на добровольце (один из основных разработчиков метода), имеющем незначительную нервную патологию. Поскольку авторская апробация была необходима, но совокупность действующих факторов применялась впервые в мире, мы тщательно составляли план индивидуально-ориентированной процедуры, который утверждал начальник Главного научно-технического управления МЗ СССР, руководитель лаборатории нелекарственной терапии 1 ММИ им.И.М.Сеченова проф.В.И.Ильин. Больные и их родственники были ознакомлены с сутью метода и давали письменное согласие с планом психокоррекционных мероприятий.

Для проведения такого рода процедур необходим несложный аппаратно-компьютерный комплекс, схема которого в общем виде представлена на рис.25.

Рисунок 25. Комплекс для интенсивной психокоррекции

В одном из вариантов процедеры  удалось сильно редуцировать набор действующих факторов. Этот вариант мы применяли амбулаторно в основном для лечения больных хроническим алкоголизмом.

Поскольку каждую процедуру готовили индивидуально для каждого пациента, особенно в части конструирования основного действующего фактора - семантической сложно связанной информации разной модальности и значимости, приведем несколько примеров психокоррекции больных, чтобы охарактеризовать различные варианты процедуры - от полнофакторного до включающего лишь единичные компоненты действующих факторов.

Больной М., русский, холост, 22 года.

Образование незаконченное высшее. Был обследован в период стационарного лечения в Клинике им. С.С. Корсакова, диагноз хронический алкоголизм II стадии у психопатической личности. Описание статуса см. выше в главе, посвященной психосемантическим нарушениям.

Результаты обследования по методу КОПС показали наличие двух АЛЛИ - первый связан с алкогольной зависимостью, второй - с гедонистическими тенденциями.

В ходе подготовки процедуры ИПК для определения индивидуальных доз препаратов и оптимальных градиентов интенсивности и модальности действующих семантических факторов, а также для дополнительной психодиагностики была проведена процедура кетаминового растормаживания. При этом особое внимание обращали на состояние сердечно-сосудистой системы больного при помощи кардиокомпьюетра в процессе процедуры растормаживания. Проводили также суточный холтеровский мониторинг ЭКГ.

При подготовке основной процедуры для организации индивидуально-значимой зрительной информации были использованы фотографии из семейного альбома больного, его собственные рисунки, фотографии квартиры и близких больного; точно также для организации значимой акустической информации были использованы магнитофонные записи фрагментов любимых музыкальных произведений больного, фрагменты записи бесед с больным и его близкими, и сложные лингвистические построения, созданные нашими специалистами.

В соответствии с планом процедуры первый ее этап включал имплантацию аверсии к алкоголю и имплантацию реконструированной шкалы ценностей, второй - имплантацию положительного объекта аутоидентификации с созданием сверхзадачи в форме мотивации достижения цели - быть адекватным своей професиональной деятельности.

Визуальная и акустическая информация логически соответствовала этапам процедуры (например, осознаваемое предъявление изображения бутылки с водкой и неосознаваемое - могилы с крестом) в режиме наложения проекции двух слайдов, одновременно с согласованным по содержанию акустическим воздействием.

Ольфакторное воздействие - на первом этапе при имплантации аверсии к алкоголю через носогубную маску подавали аэрозоль кадаверина (трупный запах) ихлорофоса (который больной употреблял ранее при токсикоманических эксцессах), а также испарения спирта попеременно. Затем при имплантации положительного профессионально-ориентированного объекта аутоидентификации - предъявляли аэрозоль для освежения воздуха, запах которого больной постоянно ощущал ранее в помещениях, где с ним проводили диагностические исследования и где формировались положительные установки на необходимость начала новой жизни и успешность лечения.

Проприоцептивное воздействие - во время первого этапа на фоне аверсивных стимулов - миниэлектрошок через электроды в области правого предплечья. Во время положительной стадии включен электроплед, на котором лежал больной в прохладном помещении в течение всей процедуры.

В нарушение плана по медицинским показаниям этимизол был отменен. Процедура проводилась с использованием только одного препарата - кеталара, скорость введения микродоз которого меняли от 2,0 до 10,0 мг/мин с помощью автоматического перфузора через внутривенный катетер.

Через 40 мин. после процедуры попытка представления больным ситуации, связанной с принятием спиртного, кончилась обмороком. Через неделю после процедуры больной пережил эмоционально насыщенное сновидение, в котором с трудом избегал приема спиртного напитка. Утром после сновидения больной обратился с жалобами на боль в сердце, одднако объективных подтверждений нарушения сердечной деятельности не выявили. Этот факт также можно интерпретировать как свидетельство эффективности имплантации аверсии к алкголю. В течение нескольких суток больной демонстрирует выраженные изменения состояния в сторону его улучшения: уверен в себе, отмечаются положительные сдвиги по результатам психологических тестов, по методу КОПС было обнаружено нивелирование АЛЛИ в психосемантическом профиле, что свидетельствует об отсутствии доминирующих аффективных образований, связанных с патологической мотивацией. По результатам ММР1 выработано по 7, т.е. по шкалам депрессии и психастении. Обращает внимание резкое изменение профиля оценочных шкал: уменьшение по шкале F и увеличение по шкале K, свидетельствующие о том, что больной в значительно меньшей степени нуждается в психологической помощи, что субъективная оценка собственных проблем и конфликтов стала менее драматичной. Все это указывает на то, что в результате процедуры произошло значительное уменьшение тревожно-депрессивных тенденций, повышение самооценки и ослабление чувства неполноценности.

Результаты тестирования опросником 16PF выявили, что значения по всем основным шкалам находятся в пределах средних, отмечается увеличение по фактору Q1 (радикализм), а также некоторое увеличение по фактору М (воображение), выраженное по сравнению с первым обследованием, в котором этот фактор был значительно снижен. Относительные изменения профиля выражают оптимистическое отношение больного к своему будущему, увлеченность, наличие планов на будущее, т.е. раскрытие перед ним социальной перспективы.

При психиатрическом обследовании заметен выраженный контраст манеры и содержания высказываний больного по сравнению с периодом до лечения.

Из клинического заключения следует, что после процедуры ИПК больной активен: занят чтением, изучением английского языка, работает физически. Объективные показатели состояния больного позволяют рекомендовать продолжение обучения в институте, дают основания для предположения о стойкой и длительной ремиссии.

Больной В., русский, холост, 32 года. Образование среднее. Был обследован амбулаторно в 1 ММИ им. И.М. Сеченова, диагноз: логоневроз.

Неоднократно, но безуспешно лечился по поводу логоневроза. Перед процедурой больной тщательно обследован. По результатам психологического обследования проявляет достаточную активность, имеет высокую самооценку, выраженную тенденцию к соперничеству и доминированию. Поведению свойственна последовательность и целенаправленность, снижен контроль за побуждениями. Многократное обследование с помощью метода КОПС позволило выявить аффективное образование в неосознаваемой сфере, свидетельствующее о наличии выраженной психотравмы в детском возрасте. Удалось вербально характеризовать АЛЛИ и определить семантическое поле аффекта.

В соответствии с планом процедуры первый ее этап был нацелен на имплантацию уверенности в способности самостоятельно справиться с речевым дефектом. Визуальная и акустическая информация были организованы согласно индивидуальным особенностям больного и психокоррекционной задаче. На первом этапе процедуры для создания семантического драйвера и имплантации аверсии к заиканию применяли миниэлектрошок через электроды, наложенные на область гортани, а также звуковой стрессор силой 120 Дб. Во время процедуры проводили полный контроль функционального состояния. Анализ динамики зрительных ВП на световую вспышку показал, что в условно-интактном состоянии вызванный ответ состоит из первичной негативной волны с латентным периодом 66 мсек (N1) и ряда негативных волн с латентным периодом 190 мсек (N2) и 360 мсек (N3). На фоне предъявления семантической субъективно значимой информации отрицательной модальности в структуре ВП сохраняются как ранние, так и поздние компоненты, однако поздние негативные волны значительно увеличены по амплитуде, а также появляется поздняя позитивная волна Р430. Отмеченные изменения поздних компонентов ВП усиливаются по мере нарастания субъективной значимости предъявляемой информации. При развитии ИСС ВП характеризуются незначительным уменьшением латентного периода первичной негативной волны (N1=55 мсек), одновременно происходит значительное изменение поздних компонентов ВП (сокращение ЛП N3 с 360 до 310 мсек), что следует рассматривать как феномен _облегчения_ проведения возбуждения в ЦНС. На 7-8 минуте ИСС еще более сокращается латентность первичной негативной волны (N1 = 30 мсек), кроме того, возникает положительный компонент Р430, аналогичный тому, какой набюдался в условно-интактном состоянии при предъявлении высокозначимой эмоциональной информации. Эти результаты позволяют предположить, что наличие поздних компонентов ВП (Р430) дает возможность оценить уровень активации неспефических структур ЦНС, вызванной семантически значимой информацией. При развитии сна (после введения 15 мг этамидата) происходит резкое изменение структуры ВП, и в конечном счете - распад ВП. В дальнейшем, при пробуждении и восстановлении операторской деятельности, происходит реорганизация структуры ВП и приближение по форме к вызванному ответу в условно-интактном состоянии.

Результаты кардиокомпьюетрного обследования в ходе процедуры, а также суточная запись ЭКГ характеризовались преходящими функциональными изменениями. После процедуры профиль личности по данным ММР1 не изменился, но имелись изменения по некоторым шкалам. Изменился характер речи: появление быстрой речи и отсутствие заикания при эмоциональных вербальных контактах. Заикание возможно в случаях спокойной и замедленной речи, хотя у больного появилось субъективное ощущение контролируемости своей речи, тем не менее дефект полностью не устранен, что можно объяснить недостаточно эффективным семантическим воздействием. Изменения ЭЭГ принципильно схожи с таковыми у предыдущего больного, что с точки зрения анализа механизмов, обеспечивающих эффективность действия проведенной процедуры, представляет особый интерес. Так, по результатам клинического ЭЭГ-обследования после процедуры снизился тонус сосудов коры головного мозга, увеличился альфа-индекс и снизилась частота альфа-ритма. Одновременно произошло усиления тета-ритма. У некоторых больных этот ритм не угашается при стимуляции ритмическим светом, а у больного В. при световой ритмической стимуляции и гипервентиляции тета-ритм усиливается. Отмеченные сдвиги свидетельствуют об определенной перестройке функциональных взаимоотношений коры и подкорковых образвоаний: на фоне некоторого снижения активации коры резко усиливается активность гипоталамо-гипофизарных структур. Известно, что гипоталамус и структуры гиппокампового круга связаны с мотивацией, эмоциями, памятью. Поэтому полученные результаты можно расценивать как свидетельство происходящего переструктурирования хранящихся поведенческих программ и перестройки эмоционально- смысловых факторов, регулирующих поведение.

Больная Н., русская, 32 года, не замужем, образование среднее специальное, диагноз: Астено-ипохондрический синдром. Психопатическое развитие личности истерического круга (история болезни в Клинике им.С.С.Корсакова).

В результате психиатрического обследования отмечено, что больная полностью ориентирована в месте, времени и собственной личности. Речь правильная, соответствует уровню воспитания и образования, в разговоре подробна и недоверчива, постоянно говорит о значимых для нее событиях жизни и о своем соматическом состоянии. Продуктивной психопатологической симптоматики психотического уровня выявить не удается. Настроение, по словам больной, снижено. Формально критична к своему состоянию и высказыает установку на лечение.

Была проведена процедура амитал-кофеинового растормаживания, в течение которой регистрировали ЭЭГ и другие физиологические параметры. В условно-интктном состоянии анализ ЭЭГ показал, что основные ритмы коры больших полушарий угнетены в умеренной степени, выявлена легкая межполушарная асимметрия со снижением аплитуды потенциалов слева. После первого в/в введения тета- и дельтаволн. После повторного в/в введения развился типичный для барбитуратов фон активности и двигательные артефакты, до окончания процедуры характер ЭЭГ-активности не изменился, несмотря на полное восстановление психического статуса.

Больная Т., русская, 45 лет, вдова, образование среднее, диагноз: хронический алкоголизм II ст. Выраженный абстинентный синдром (история болезни в Клинике им. С.С.Корсакова).

При психиатрическом обследовании отмечается, что больная в отделении придерживается формально правильного поведения, бесконфликтна, пассивна в общении с окружающими. Предъявляет жалобы на плохой сон, неприятное чувство беспокойства, сниженное настроение, раздражительность, непреодолимое влечение к алкоголю, в своих _грехах_ винит себя саму, считает, что _больше этого не повторится, надо только помочь_. Лицо одутловатое, маскообразное, с выражением грусти и скорби. Во время беседы непоседлива, тревожна. При разговоре о ее недуге начинает плакать. Расстройств психики психотического уровня не выявлено. В ходе обследования больной была назначена диагностическая процедура растормаживания. Процедуру проводили при введении строго контролируемых микродоз калипсола. Во время процедуры проводили запись ЭЭГ и других параметров. В условно- интактном состоянии биопотенциалы ЭЭГ диффузно угнетены, наблюдается некоторая ирритация, после введения калипсола отмечено усиление тета-активности во всех отведениях. При восстановлении сознания биоэлектрическая активность вернулась к виду, имевшему место в условно-интактном состоянии.

При рассмотрении результатов анализа ЭЭГ по многим процедурам видно, что инициация ИСС с помощью медленного введения микродоз калипсола является более целесообразной, нежели с помощью амитала и кофеина, в силу быстрого возвращения состояния ЦНС к исходному уровню. Следует отметить, что возникающая при введении калипсола активация гипоталамо-гиппокампальных структур, свидетельством которой служит усиление тета-ритма в ЭЭГ, сохраняется после окончания процедуры только при условии наличия консолидирующего фактора.

Больной В., 35 лет, образование неполное среднее, холост, диагноз: хронический алкоголизм II ст. Абстинентный синдром.

По поводу алкоголизма лечится повторно. Основные признаки второй стадии алкоголизма сложились примерно 7 лет назад. Соматически всегда был здоров. В 16 лет перенес легкую черепно-мозговую травму. До 25 лет страдал анурезом. Психотические эпизоды в анамнезе отрицает. Лечился от алкоголизма в стационаре АЗЛК и в последующем - амбулаторно. Длительных ремиссий не было, возобновлял пьянство сразу после прекращения лечения. При поступлении предъявлял жалобы на плохой сон по ночам, снижение апетита, подавленность. Длительное время предметом беспокойства больного служили нарушения в сексуальной сфере: снижение адекватных эрекций, преждевременная эякуляция и оргазм при попытке полового сношения. Последние 3 года половой жизнью не живет.

При психологическом обследовании отмечается недостоверный профиль личности по данным ММР1 за счет преувеличения больным тяжести своего состояния. Наибольшие показатели по клиническим шкалам - 7 и 8. Выраженные пики по 2 и 4 шкалам, подъем по 0 шкале свидетельствуют о дисгармоничности личности больного, сочетании в его характере прямо противопложных тенденций: экстравертированности, импульсивности в поведении, что характерно для личности больных алкоголизмом, и депрессивно-тревожных черт, что связано с наличием у больного дефекта в сексуальной сфере, который является причиной замкнутости больного в некоторых вопросах. Профиль 16PF показывает недостаточный контроль своего поведения и настроения, настороженность и фрустируемость (снижение по шкале С и подъем по шкалам L и Q4).

Больному проводили обследование методом КОПС и подтвердили высокую индивидуальную значимость алкогольной и сексуально-семейной тематики, что проявилось в соответствующих АЛЛИ.

Основную лечебную процедуру проводили по разработанному плану, включающему применение физического консолидатора на стадии семантического ключа - транскраниального электрошока с последующим развитием редуцированного (из-за инфузии миорелаксанта) судорожного приступа. На стадии имплантации положительной информации использовали индивидуально-значимую информацию из сексуальной сферы, также выявленную с  помощью КОПС.

Как и в случае с больным М., проводили комплексное физиологическое наблюдение за состоянием больного в ходе ИПК. Динамика показателей ЭЭГ после проведения транскраниального электрошока характеризовалась постепенным восстановлением функций мозга. Проведенное через некоторое время после процедуры повторное обследование с помощью опросников ММР1 и PF16 продемонстрировало отсутствие значительных изменений в профиле личности больного. Можно отметить лишь увеличение по шкале 3 и снижение по шкале 8 ММР1, а также возрастание показателей по шкале F и снижение р по шкале К. Эти изменения говорят о большой зависимости больного от мнения окружающих, о стремлении к опеке.

В психическом состоянии больного произошли следующие изменения: он стал значительно более спокойным, уравновешенным, восстановился достаточный по длительности и глубине сон. Стал значительно активнее в отделении, много времени проводил в беседах с больными и персоналом. Излагал всем свои планы относительно будущей жизни без пьянства. Вместе с тем, при разговоре с лечащим врачом больной становился тревожным, высказывал сомнения в успешности проведенного лечения, особенно в сфере восстановления потенции. Требовал постоянного подтверждения успешности проведенного лечения, назначения дополнительных процедур и лекарств. В отношении алкоголизации категорически высказывался за дальнейшее постоянное воздержание. Не допускал мысли о возобновлении пьянства, настроен на создание семьи, продолжение работы на прежнем месте.

С момента выписки в течение 5 лет полностью воздерживается от употребления спиртных напитков.

В приведенном фрагменте мы показали возмоность создания множества вариантов индивидуально ориентированных процедур интенсивной психокоррекции, дающих высокий терапевтический эффект. Невзирая на все трудности и дороговизну такого подхода, в этом направлении работают различные исследовательские группы как в нашей стране, так и за рубежом. Отметим для примера работу А.Я.Гриненко и др. (1988) по комплексному исследованию механизмов коррекции устойчивого патологического состояния зависимости от алкоголя, в которой использовали принципы и метод лечения, очень близкие описанным нами в 1987 г.

Все эти методы основаны на возможности ввода-вывода семантической информации _сквозь_ сознание при его диссолюции во время медикаментозных и других ИСС.

Однако в соответствии с нашими концептуальными моделями должны существовать способы реализовать такой ввод-вывод и при полном сознании - минуя его.

   Способы неосознаваемой модификации состояния  и поведения человека в условно-интактном состоянии

Исследования в этом направлении мы начали в 1983 г. достаточно тривиально: разрабатывали и изучали компьютерные модификации тахистоскопического визуального предъявления семантических стимулов с использованием обратной и комбинированной маскировки так, как это описано выше применительно к алгоритмам КОПС. При этом на дисплее отечественных  информационно-вычислительных комплексов _Искра-1256_ в различных неосознаваемых режимах предъявляли суггестивные формулы. В целом это напоминало эксперименты Р.Фишера с _25 кадром_. Уже первые экспериментальные результаты обнадеживали, но впоследствии мы отказались от этого направления в поисках методов неосознаваемой психокорекции и разрабатывали его только применительно к нуждам КОПС.

Ясно было, что по многим причинам необходимы были средства ввода неосознаваемой акустической, а не визуальной информации.

Для этого нами была проведена исследовательская работа _Психомузыка_, в рамках которой предпринимались попытки закамуфлировать речевое сообщение, например, суггестивную фабулу, с помощью музыки, клиппирования и компрессирования речи и других приемов для того, чтобы это сообщение воспринималось, но не осознавалось. Дихотическое предъявление и другие достаточно тривиальные средства мы не исследовали, так как их известные недостатки нас не устраивали.

Затем был разработан алгоритм _Психозонд_, программно реализуемый на диалоговом вычислительном комплексе ДВК-2м и позволяющий вводить неосознаваемую акустическую информацию (здесь не приводится). Тем временем наш сотрудник С.А.Квасовец разработал технологию кодирования и декодирования речевого сообщения во временной, а впоследствии - и в частотной области.

Первые алгоритмы были реализованы в виде схемотехнических решений, а впоследствии - в виде пакетов программ и специализированных интерфейсов ввода-вывода и обработки акустического сигнала. В результате мы получили средство кодирования речевого сигнала, которое при помощи ряда математических операций превращало исходный речевой сигнал в подобие квазибелого шума, при прослушивании которого никогда не удавалось распознать не только смысл речевого сообщения, но и установить сам факт его наличия. Тем не менее, это было возможно при декодировании _шума_, и, кроме того, при экспериментальных проверках оказалось, что головной мозг каким-то образом также способен декодировать эту информацию. При этом она, будучи воспринятой, никогда не осознавалась субъектом. Наблюдали лишь несколько исключений из этого правила: несколько наших пациентов заявляли, что они видели и слышали во сне кого-то из нас (того, чье кодированное речевое сообщение содержалось на аудиокассете), произносившего то-то и то-то (по смыслу это совпадало с содержанием неосознаваемой фабулы).

В США интенсивно разрабатываются очень похожие средства кодирования речи (_Discover_, 1990, Nov., р.69), которые практически применяются для психокоррекции.

Технические особенности процессов кодирования в существующих методах различаются, но общим остается одно - возможность абсолютного исключения сознания субъекта в когнитивных процессах, инициируемых при восприятии кодированного сообщения.

После серии лабораторных компьютеризованных экспериментов мы провели ряд экспертиз и исследований следующего рода.

Исследование алгоритмов неосознаваемой акустической психокоррекции здорового и больного человека

Основной целью этого исследования было изучение возможности управления функциональным состоянием и поведением группы здоровых людей путем воздействия неосознаваемой суггестивной информацией. Для достижения цели необходимо было решить следующие задачи:

1. Исследование возможности экстренно модулировать поведение группы людей.

Эта задача подразумевает немедленное, реализуемое в пределах нескольких секунд, суггестивное влияние на какой-либо поведенческий акт, осуществляемый независимо от контекста среды - выбрать что-либо из множества: (купить или не купить, - купить много или мало и т.п.).

2. Неосознаваемое создание суггестивной парадигмы с неосознаваемой ее актуализацией.

Эта задача включала возможность более длительного, в пределах десятков минут, управления поведением. Предполагалось, что, если таким путем возможно создавать суггестивную парадигму, она в течение длительного времени будет модулировать поведение группы людей в ситуациях многократного свободного выбора на фоне действия экстренной неосознаваемой посылки. Например, при задании произвольно произносить числа ожидалось статистически значимое предпочтение тех чисел, которые внушались при создании парадигмы, или, в нашей постановке эксперимента, - статистически большие совпадения _свободного_ выбора экстренно внушаемого числа с числом парадигмы.

Практическое значение такой задачи означает возможность существенно влиять на поведение группы людей в экстремальной ситуации.

3. Исследование влияния неосознаваемых суггестий на субъективное состояние членов экспериментальной группы.

Эта задача имеет большое значение для фундаментальных изысканий в области неосознаваемого внушения, что обусловлено неясностью многих вопросов: сочетается ли вынужденное (внушенное) поведение с изменением состояния, не возникает ли при этом интрапсихический конфликт и мн.др.

Такая задача может быть иллюстрирована известной поговоркой: сколько ни говори _халва, халва_, - во рту слаще не станет. Именно такая задача включает изучение возможности влиять на субъективное состояние человека неосознаваемыми факторами.

4. Исследования связи эффективности неосознаваемых суггестий и особенностей их реализации с личностными чертами.

Предполагалось, что на характер выполнения внушаемого поведения будут оказывать влияние особенности личности - циклотимия, эпитимия, шизотимия и др. (Г.И.Исаев, Е.В.Безносюк, 1990), изучалась возможность учета при практическом использовании акустической психокоррекции этнических, профессиональных, ситуационных или иных особенностей лиц, составляющих группу.

Указанные четыре задачи в групповом эксперименте были поставлены впервые. Учитывая полную неизученность сферы неосознаваемой модуляции памяти и поведения, мы рассматриваем эти задачи как первоочередные в большом ряду вопросов, стоящих перед экспериментатором, изучающим бессознательное.

Исходя из возможного влияния на результаты эксперимента контекстовых факторов (инструкции для испытуемых, общей обстановки проведения исследования, степени осведомленности и личного отношения экспериментатора и мн.др.), мы предпочли разместить эксперимент в неизвестных нам условиях смежных научно-исследовательских организаций.

Общий план эксперимента был известен исследователям этих организаций. Однако они не имели конкретных данных, содержащихся в фонограммах, изготовленных в секторе психокоррекции ММА им.Сеченова. Эти данные были предоставлены им после окончания эксперимента на стадии обработки результатов. В этот же момент сотрудники нашего сектора получали первичные результаты эксперимента. При этом с кассет, содержащих суггестивную фонограмму и остающихся в распоряжении смежных организаций, были сделаны копии для контроля.

Исполнители до момента выдачи результатов не знали о существовании второй задачи, поставленной и решенной в эксперименте.

Для испытуемых эксперимент был полностью легендирован псевдорациональными объяснениями.

Для решения поставленных задач использовали следующие методические приемы:

1. Исследование возможности экстренно модулировать поведение группы людей.

Процедура основывалась на создании ситуации вынужденного выбора в условиях полного отсутствия осознаваемых предпосылок, определяющих этот выбор. Эксперимент легендировался как задание, направленное на изучение точности восприятия.

Испытуемому на неосознаваемом уровне предъявляется команда выбрать одну из цифр в интервале от 0 до 9. Время экспозиции неосознаваемого внушения выбора определенной цифры - 15 сек. Затем, в течение 5 сек. предъявляется акустическая посылка, представляющая собой смесь шума, звукового тона и очень тихого бессмысленного речеподобного сигнала. Согласно инструкции, эта посылка содержит зашумленную цифру. Испытуемый должен распознать якобы предъявляемую цифру и зафиксировать свой ответ. Далее указанная последовательность повторяется. Предполагалось, что ответ испытуемого в описанной экспериментальной ситуации должен модулироваться неосознаваемым внушением.

Всего на протяжении одной процедуры испынуемому на неосознаваемом уровне предъявлялось 100 цифр, каждая по 10 раз, причем цифры чередовались в случайном порядке, определенном по таблице случайных чисел.

2. Неосознаваемое создание суггестивной парадигмы (поведенческой установки) с неосознаваемой ее актуализацией.

Перед описанной выше процедурой испытуемому несколько раз на осознаваемом уровне предъявлялась одна цифра - _4_; это предъявление легендировалось как тренировочная демонстрация для ознакомления испытуемых с акустическими характеристиками экспериментальной процедуры. Предполагалось, что в случае возникновения у испытуемых неосознаваемой установки на цифру _4_ эта установка проявится в условиях вынужденного выбора.

3. Влияние неосознаваемой суггестии на состояние испытуемых.

До и после каждой процедуры испытуемые заполняли бланк опросника, направленного на изучения ситуативной тревожности (тест Спилбергера). В начале и в конце процедуры испытуемые в виде шумовой паузы заслушивали неосознаваемые внушения, направленные на модуляцию состояния в сторону увеличения или уменьшения напряженности и тревоги. Идентичные экспериментальные задания были записаны на разных сторонах аудиокассеты, с тем отличием, что на одной стороне суггестия была направлена на увеличение, а с другой - на уменьшение тревоги. Идентичные экспериментальные задания были записаны на разных сторонах аудиокассеты, с тем отличием, что на одной стороне суггестия была направлена на увеличение, а с другой - на уменьшение тревоги. при неоднократном проведении процедур на одном и том же контингенте стороны кассеты должны были чередоваться.

4. Связь эффективности и особенностей неосознаваемых воздействий с личностными характеристиками.

Полученные в исследовании результаты предполагалось сопоставить с данными обследования испытуемых с помощью многопрофильного личностного опросника (СМИ).

Поскольку интересующим нас в исследовании явлением было наличие фактов совпадения или несовпадения называемых испытуемым цифр с цифрами, задваемыми в неосознаваемых суггестиях, то для обработки естественно было воспользоваться биномиальным критерием хи-квадрат. При полностью случайном выборе испытуемым одной цифры из десяти априорная вероятность совпадения называемой и внушаемой цифр равна 0,1. Соответственно при случайном выборе в 100 случаях количество совпадений должно незначимо отличаться от 10 (нулевая гипотеза). Однако психологическая структура эксперимента сложнее. Очевидным является тот факт, что, помимо вводимых нами суггестий, на выбор испытуемыми цифры влияет предпочитаемость ими того или иного ответа, осознанные установки, сформировавшиеся в ходе эксперимента (чаще всего - давать ответ _0_, если возникли затруднения с выбором) - все это приводит к существенной асимметрии распределения выбираемых цифр. В этом случае логично использовать многозначный биноминальный критерий, учитывающий как количество совпадений по каждой цифре, так и частоту ее появления в ответах испытуемого.

В случае анализа результатов с точки зрения второй задачи осуществлялся расчет двузначного биномиального критерия для каждой цифры в отдельности, также с учетом частоты ее присутствия в ответах испытуемого.

Данные, демонстрирующие суммарное, по всем процедурам количество в ответах испытуемых каждой цифры, а также суммарное количество совпадений по каждой цифре, представлены в таблице 9. В пятой колонке этой таблицы приведены значения для каждой цифры величины критерия хи-квадрат, рассчитанные по модели двузначного биноминального критерия. Выделены достоверные значения. Поскольку число степеней свободы при двузначном критерии равно 1, то граничным значением, позволяющим отвергнуть нулевую гипотезу о случайном совпадении, является 3.841 для вероятности ошибки 0.05 и 6.635 для вероятности ошибки 0.01.

На основании этой же таблицы можно определить вероятность случайного выбора испытуемыми ответов (нулевая гипотеза) в совокупности по всем цифрам. В этом случае используется многозначный биномиальныйкритерий, число степеней свободы для 10 вариантов ответа равно 9. Граничное значение критерия хи-квадрат, позволяющее отвергнуть нулевую гипотезу - 16.919 для вероятности ошибки 0.05 и 21.666 для вероятности ошибки 0.01.

Рассчитанное значение критерия равно 442.60.

Рассматривая полученные результаты с точки зрения поставленных в исследовании задач, можно утверждать, что выбор испытуемыми цифр в эксперименте является неслучайным и достоверно, с очень высоким уровнем значимости, зависит от неосознаваемых суггестий. Таким образом, сформулированное нами в задаче 1 предположение о возможности экстренной неосознаваемой модуляции поведения с помощью разработанных нами методов бесспорно подтверждается результатами проведенного исследования.

Гипотеза, выдвинутая в задаче 2, о возможности неосознаваемого создания поведенческой установки, которая проявляется при неосознаваемом же предъявлении связанной с ней информации, также подтверждена: статистически наибольшее количество совпадений наблюдается для цифры _4_, установка на которую неосознаваемо формировалась у испытуемых в предоварительных стадиях процедуры обследования. Уровень достоверности этого результата также весьма высок. При групповой обработке получены и другие результаты, также достоверные, хотя и в значительно меньшей степени. Так, значимо зависит от суггестий выбор цифр _1_ и _5_, а при выборе цифр _2_ и _8_ имеется тенденция к _избеганию_, т.е. для этих цифр наблюдается несколько меньшее количество совпадений, чем можно было бы ожидать при случайном выборе. Эти результаты, видимо, могут послужить основанием для лучшего понимания интересующих нас психофизиологических механизмов и в дальнейших исследованиях помочь в разработке более эффективных алгоритмов. Например, возможно предположение о том, что при неосознаваемом восприятии информации, обработанной по нашим алгоритмам, наиболее дифференцирующую роль в условиях навязанного выбора имеют гласные звуки, и это предположение может привести к целому ряду интересных алгоритмов.

Представленные выше данные отражают результаты групповой обработки. Анализируя распечатки обработки для каждого отдельного испытуемого и для каждой процедуры, видно, что, поскольку количество в ответах отдельных цифр меньше 50, здесь непригодно использование распределения хи-квадрат, и для оценки достоверности по отдельным цифрам следует пользоваться таблицами двузначного биномиального критерия (Рунион, 1982).

Имеется один вариант обработки, который не был описан ранее. Мы предположили, что несознаваемая суггестия может оказывать воздействие на выбор не только непосредственно следующей за ней цифры, но иметь пролонгированный характер влияния, например, модулировать выбор через один цикл предъявления, т.е. через 20 секунд. Исходя из этого, применялся вариант обработки со сдвигом, когда эталонная последовательность сравнивалась с ответами испытуемых, непосредственно следующими за данной суггестией (шаг 0) и с ответами, даваемыми через 10 и 40 секунд (шаг 1 и 2). В целом такой вариант обработки существенно новой информации не дал, хотя у некоторых испытуемых имеются достоверные результаты, полученные при сдвиге. Это дает основание для постановки вопроса об индивидуальных особенностях, связанных со временем _прохождения_ информации через подсознание и оказания ею модулирующего влияния на поведение.

Результаты обработки отдельных испытуемых достаточно разнородны. Есть люди, вообще не давшие достоверных результатов, хотя таковых немного, а есть испытуемые, совпадение ответов с суггестиями у которых достигало 35%. Исходя из этого, весьма актуальной задачей в плане дальнейшей работы является сопоставление полученных результатов с личностными характеристиками испытуемых. Нам были предоставлены организацией, проводившей экспериментальные процедуры, результаты тестирования лишь 13 испытуемых с помощью варианта многопрофильного личностного опросника ММР1. Переданные нам результаты тестирования (в сырых баллах) приведены в таблице 9.

Рассмотрение этих данных сразу вызывает ряд вопросов. Так, по оценочным шкалам(L,F,K) очевидно негативное отношение испытуемых к обследованию (велико отрицательное значение индекса F-K), а ряд протоколов вообще следует признать недостоверными. Значения некоторых основных шкал свидетельствуют о том же. Например, шкала 8, с учетом добавления шкалы коррекции, у исп.8 выходит за рамки 120 Т, а у ряда других испытуемых превышает 100 Т. Это говорит либо о наличии в контингенте испытуемых большого числа гиперклинических случаев шизофрении, что маловероятно, либо, скорее всего, о неквалифицированном проведении обследования. Во всяком случае, от проведения обработки (задача 4) с использованием данного материала мы отказались.

Анализ результатов по задаче 3 показал отсутствие влияния неосознаваемой суггестии на состояние испытуемых (по данным опросника Спилбергера). Этот результат можно рассматривать двояко. Во-первых, можно предположить, что оценка неосознаваемых модуляций состояний с помощью опросников такого рода методически некорректна, так как имеется целый ряд осознаваемых факторов, влияющих на ответы испытуемых, особенно в ситуации неоднократного повторного тестирования с помощью одного опросника. Во-вторых, учитывая результаты личностного тестирования, можно поставить под сомнение и результаты тестирования состояния.

В целом следует отметить, что для постановки задачи 3 необходимо в качестве реперных критериев использовать не только и не столько субъективные опросники, сколько объективные физиологические методы.

Данное исслеование, по нашему представлению, преследовало две цели. Во-первых, демонстрацию принципиальной возможности использования предлагаемых нами методов для неосознаваемой модификации памяти и поведения. На основании представленных здесь результатов экспериментов на группах здоровых волонтеров (от 16 до 20 человек в группе) можно утверждать, что эта цель достигнута. Показана возможность как экстренной коррекции поведения (в рамках использованной экспериментальной модели), так и неосознаваемого формирования установки, которая может быть инициирована неосознаваемым предъявлением реперной информации. Более того, мы полагаем, что уже на этой стадии возможно и практическое применение предложенных методов, при условии многократного повторения суггестий и с учетом вероятностной природы информационного воздействия.

Во-вторых, полученные результаты дают основание для реализации исследовательской программы, направленной на модификацию и улучшение алгоритмов обработки акустической информации, на постановку иных экспериментальных моделей, в большей степени приближенных к практическим задачам, наконец, на создание средств, сочетающих возможности неосознаваемой диагностики и коррекции.

Тем не менее, провести исследование возможностей использования неосознаваемой акустической психокоррекции в клинической практике было необходимо. Но неясным было, каковы наиболее эффективные формы организации психокоррекционных фабул: в режиме ауто- или гетеросуггестии, императивные или нет, индивидуализированные или унифицированные и мн.др.

При проведении двойного _слепого_ опыта для исследования эффективности набора фабул на аудиокассетах, которые были организованы с учетом всех мыслимых вариантов, но не включали индивидуально значимой информации (т.е. были унифицированными), было установлено следующее:

- лонгитюдные исследования на группе здоровых студентов с использованием фабул, суть которых не была известна экспериментатору до момента предоставления им обработанных результатов, показали, что характеристики интеллектуальной деятельности (тест Равена, устный счет, числовые ряды) и функционального состояния (тест Спилбергера) достоверно ухудшались у каждого волонтера исключительно при действии только одной фабулы из использованных 32. Эта унифицированная фабула содержала табуируемую информацию в режиме аутосуггестии;

- психологические характеристики всех волонтеров, основанные на результатах обследования личностными методиками (СМИЛ, Мультитест А.Г.Ситникова) и последующей психологической экспертизе полученных результатов показали, что волонтеры с гипертимными и возбудимыми чертами характера испытывали значительные изменения функционального состояния. Эти изменения, видимо, и привели к ухудшению интеллектуальной деятельности. Удалось установить зависимость, описывающую изменения реактивной тревоги испытуемых этого типа, которая была получена путем обработки ответов на опросник Спилбергера и самооценки функционального состояния. Графо-аналитический метод обработки этих результатов также позволил сделать вывод о том, что при такой диагностике изменений функционального состояния неосознаваемое суггестивное воздействие субъективно отражается испытуемым и фиксируется в осознанных изменениях состояния.

В то же время испытуемые с тревожными, шизоидными и депрессивными чертами характера, вначале активно включившиеся в эксперимент, видя в нем возможность глубже разобраться в своих личных проблемах, непосредственно после опытов с предъявлением фабулы, содержащей табуируемую информацию врежиме аутосуггестии, под разными предлогами уклонялись от последующих испытаний и не закончили экспериментальной серии.

Следовательно, среди множества по-разному организованных унифицированных фабул, не включающих индивидуально значимую информацию, наибольшей эффективностью обладают фабулы отрицательной модальности в режиме аутосуггестии.

Действительно, при многократных экспертных экспериментах было замечено, что т акие фабулы вызывают заметные изменения состояния и поведения уже через 15-20 минут воздействия. Варианты фабул, включающих позитивное модулирование состояния и поведения, требовали для получения сколько-нибудь заметных изменений в 3-5 раз большего времени воздействия и, кроме того, для некоторых субъектов были малоэффективными.

Важно отметить то, что любой вариант индивидуализации как негативных, так и позитивных фабул, от включения развернутого индивидуально значимого сценария до использования хотя бы имени субъекта, приводил к резкому возрастанию эффективности и негативных, и позитивных фабул.

Использование индивидуально ориентированных фабул в режиме аутосуггестии позволило не только создавать высокоэффективные фабулы, близкие по целевому назначению к распространяемым в США программам _подпорогового мультипрограммирования_, но и достигать значительно большей, по сравнению с этими программами, психокоррекционной эффективности (по оценкам американских экспертов).

Мы накопили достаточный опыт построения суггестивных фабул для психокоррекции функционального состояния здоровых (например, группа женщин из спортивного клуба _Метелица_ во время трансантарктического лыжного перехода) и больных с различными психическими, психосоматическими и пограничными расстройствами, некоторый опыт психокоррекции детей-инвалидов с детским церебральным параличом и задержками умственного развития. Имеются единичные и исключительно эффективные случаи купирования инкурабельного болевого синдрома у нескольких умирающих больных; а также множество случаев высокоэффективного использования индивидуально ориентированных фабул при самых различных заболеваниях.

Приведем несколько примеров из экспертного исследования возможностей использования акустической неосознаваемой психокоррекции для лечения больных кожными болезнями. Это исследование проведено без нашего участия (проф. Н.К.Хитров, доц. Н.Н.Шинаев и др.), но с разработанной нами минимально индивидуализируемой фабулой.

Полагают, что патогенез дерматозов в самом общем виде включает фиксацию в нейронных аппратах памяти механизмов формирования дистрофического процесса в онтогенетически родственных по происхождению тканях - нервной и кожной. Эти фиксированные механизмы патогенеза реализуют свое влияние при действии многообразных провоцирующих факторов, лишь выявляя существование данного механизма. Впоследствии через соответствующие нейрохимические системы (гистаминовые, катехоламиновые, антиопиоидные и др.) фиксированная в памяти модель патологического процесса реализуется кожными проявлениями.

Двое больных мужчин и две женщины, стационированные в Клинику кожных болезней ММА  им.И.М. Сеченова, были подвергнуты всему комплексу необходимых диагностических обследований.

Воздействие суггестивной фабулы в течение 45 минут ежедневно по 15 сеансов привело к относительно однотипным изменениям состояния всех больных. При этом до 3-го сеанса существенных изменений в состоянии больных не наблюдали, с 3-го до 6-го сеансов закономерно и отчетливо улучшалось психическое состояние (исчезала мнительность, фиксированность мыслей на заболевании, возрастала коммуникабельность) и улучшался ночной сон, который в дальнейшем полностью нормализовывался. С 6-го по 12-й - 15-й сеансы у всех больных наблюдали явный позитивный эффект в отношении кожных поражений: исчезали шелушение и расчесы, нивелировалась гиперемия и отчетность кожи, позднее исчезали высыпания и зуд. Никаких негативных явлений , в том числе усугубления имеющихся сопутствующих заболеваний, не наблюдали.

Больная К., 32 лет, диагноз: хроническая гангренозная пиодермия; сопутствующие заболевания: двусторонний сальпингоофорит, эндометриоз, нейроцеребральная дистония с гипертоническими кризами.

Больная около года. Лечилась химиотерапией по общепринятой схеме. После отмены корикостероидов кожный процесс резко обострился. Десенсибилизирующая, общая дезинфицирующая и витаминотерапия существенных сдвигов не дали.

Начиная с 3-го сеанса психокоррекции больная засыпала после 15 минут прослушивания фабулы.  Значительное улучшение проявлений кожного процесса регистрировали с 6-го сеанса. К 15-му сеансу процесс был ликвидирован.

Больной З., 37 лет, диагноз: атопический дерматит, сопутствующие заболевания: хронический колит, тревожно-депрессивный синдром.

Диагноз установлен около года назад, но болен с раннего детства. Поступил в клинику в связи с резким распространением патологического процесса после кишечных промываний серными водами, проявляющимися эритродермией, сухостью, шелушением, расчесами и зудом. Традиционная химиотерапия существенного эффекта не дала.

После 3 сеанса психокоррекции заметно улучшился сон и кожный статус. К 12-му сеансу полностью исчезли зуд и дистрофические изменения кожи.

Больная С., 37 лет, диагноз: очаговый нейродермит, сопутствующие заболевания: хронический персистирующий гепатит.

Нейродермит диагностирован три года назад. Традиционные методы лечения оказались неэффективными.

В условиях стационара достаточно эффективной оказалась рефлексотерапия, но высыпания сохранились и сохранился зуд.

Больная получила 14 сеансов психокоррекции. Со 2-го сеанса нормализовался сон, начиная с 7-го - уменьшилась выраженность зуда, к 12-му сеансу кожные высыпания и зуд исчезли.

Больная О., 58 лет, диагноз: хроническая экзема в стадии обострения.

После постановки диагноза 10 лет назад неоднократно лечилась без кардинального эффекта.

Комплексная терапия в стационаре позволила нивелировать процесс лишь на 50:.

После 3-го сеанса психокоррекции нормализовался сон, после 6-го сеанса тяжесть зуда снизилась на 80%, после 10-и сеансов зуд все еще сохранялся, н о высыпания полностью исчезли, после 12-го сеанса зуд полностью исчез.

Из приведенных примеров следует, что психокоррекция, проводимая в сочетании с традиционными методами или без оных, оказывает выраженный терапевтический эффект у больных зудящими дерматозами и даже пиодермией, независимо от возраста, пола, длительности заболевания и пр.

Сущностью всех методов психокоррекции, включая психотерапевтические методы, является искусственное изменение значимостей семантических элементов психики, например, у больного хроническим алкоголизмом отмена приоритета доминирующего патологического мотива алкоголизации и назначение приоритета мотивации достижения социально приемлемой цели.

В общем виде задачей психокоррекции является искусственное изменение внутренней картины мира, необходимое для повышения адаптивности субъекта, купирования девиантного (отклоняющегося) или делинквентного (преступного) поведения и инициирования поведения и состояния, адекватных среде и ситуации.

Существующие методы психотерапии, основанные на различных формах научения, разъяснения, убеждения, внушения, подражания и пр., являются стихийно выработанными в процессе эволюции человека средствами психокоррекции.

За исключением случаев, когда психотерапевты применяют измененные состояния сознания: гипноз, психофармакологическое воздействие, ритмовоздействие светом, цветом, звуком, инфразвуком, электро-магнитными полями (в том числе и в режиме БОС - биологической обратной связи, например - по параметру ЭЭГ, ЧСС, дыхания (И.Г.Чугаев, Е.В. Безносюк, В.И. Пронин, А.Б. Веденяпин, 1987, 1990, 1993), другие психотехнические модели, в процессе коррекции обязательно участвует сознание субъекта, которое в значительной мере редактирует вводимую информацию. Это бусловливает недостаточную эффективность методов, не основанных на использовании ИСС.

Те методы, которые используют ИСС, не всегда и не везде могут быть применены из-за этических и технических сложностей. Кроме того, наиболее распространенные методы из этой группы, основанные на внушении и самовнушении, особенно использующие элементы гипноза, медитации или иных ИСС, существенно зависят в своей эффективности от существующей социальной установки. Это убедительно иллюстрируется известными из истории вспышками повышения эффективности таких методов, включая их кустарные дериваты, во время нестабильных социальных ситуаций.

Сказывается также общий интеллектуальный и нравственный потенциал общества. Так, например, в 20-30 гг. русский гипнотизер Н.А.Орнальдо (Смирнов) утраивал известные _гипнотические эпидемии_, вызывать которые в наше время вряд ли удастся стол же эффективно. Тем не менее, в существующей в России популяции тенденции к использованию различных психотехнических приемов в последнее время резко усилились. Интерес к ним носит как прямой ауто- и гетеросуггестивный характер (например, телесеансы Кашпировского используют варианты широко известных суггестивных техник), так и замаскированный различными магическими представлениями (например, телесеансы Чумака по совокупности приемов являются вариантами шаманизма.

Независимо от того, основаны такие воздействия на каких бы то ни было научных представлениях или они имеют базой примитивную магию или мифологию, эффективность их паритетна.

Это обусловлено единым механизмом действия, основным и главным компонентом которого является суггестивная парадигма.

Суггестивная парадигма - это та семантическая система внутренней картины мира, которая определяет число и сущность физических реалий.

Если для одних людей существование иных миров и переселения душ реально, то для других - нет. Если в интактном состоянии человек считает реальной возможность летать по воздуху только с помощью технических средств, то в состоянии гипноза он летает уже без посредства оных. Можно достичь изменения суггестивной парадигмы и без посредства гипноза или иных ИСС. Так, например, в наше время многие люди считают реальными многочисленные эфемерные (субъективных) и трансцедентные явления от биополей и экстрасенсов до астральных взаимодействий и посмертного существования. Такая парадигма создается уже не экстренным внушением, а постепенной модификацией внутренней картины мира. Крайним проявлением такого процесса являются военный или революционный _психоз_.

Любой первично социализированный человек имеет открытую суггестивную парадигму, что подразумевает возможность как постепенного изменения его внутренней картины мира, так и экстренного. Если первое происходит постоянно под действием  внешней среды и является следствием взаимных флуктуаций вероятностной среды и адаптивного к ней поведения (эмпирический опыт), то второе мы наблюдаем лишь в случаях искусственного воздействия на здоровых людей и спонтанного импринтинга в некоторых психических нарушениях.

Редкие известные случаи, когда здоровые лица имеют закрытую суггестивную парадигму исчерпываются наблюдениями типа _Амалу и Камалу_, где  не было первичной детской социализации или она была нарушена и импринтинг ядра личности сформировался на образ не человека, а животного.

Для большинства здоровых лиц практически возможно как угодно видоизменять суггестивную парадигму. Примером тому могут служить сравнительно быстрые психические модификации целых народов под влиянием _вирулентных_ лидеров типа Гитлера или Сталина, приводящие к массовым идеологическим и политическим _психозам_.

Отсюда нетрудно сделать вывод о весьма широких возможностях суггестии (внушения) как средства психокоррекции. Такоя вывод давно и неоднократно подтвержден. Однако отсутствие до последнего времени эффективных инструментальных средств психокоррекции ограничивало эффективность суггестий личными особенностями, навыками и опытом того, кто их производил.

Мы наблюдали двух женщин, у одной из которых в результате телесеансов Кашпировского в семидесятилетнем возрасте начали расти зубы, а у другой после сеансов Чумака исчезло неизлечимое витилиго. Подобных примеров в литературе довольно много - от религиозных стигматов до внушенных ожогов Протопопова. Из них лишь следует, что поскольку высшей управляющей системой в живом организме является психика, то, искусственно изменяя суггестивную парадигму, можно управлять не только комплексом верований, убеждений и представлений, но и соматическими процессами.

Методика изменения суггестивной парадигмы при этом может быть какой угодно: от вариантов шаманизма на эстраде до сеансов психоаналитика во врачебном кабинете.

Мы, тем не менее, не исключаем вероятность существовани неизвестных современной науке реалий, которые так или иначе могут вмешиваться в процессы формирования и существования психики. Так, например, довольно реальной представляется возможность квазирезонансного дистантного взаимодействия тождественных психосемантических матриц разных биологических особей. Но и в этом случае речь идет все о том же главном механизме: взаимодействии и перегруппировке психосемантических элементов, приводящих к изменению суггестивной парадигмы и к модификации внутренней картины мира.

На уровне сознания субъекта это обычно отражается как вера, убежденность, устойчивое представление, мнение и пр.

На самом деле суггестивная парадигма существует вне и помимо сознания и количественно определяет сознанию число его реалий.

Таким образом, суггестивная парадигма является одной из основных формообразующих структур личности. Сутью суггестивной парадигмы является ядро личности - образ _Я_ - во всей многомерности его отношений с окружающими реалиями.

Эти отношения можно изменять искусственно. Поскольку существующие средства психокоррекции, включая психотерапию, недостаточно эффективны, мы обратили особое внимание на перспективное сочетание элементов из нескольких направлений:

а) внушение в гипнозе идругиех ИСС;

б) обучение в диссоциированном состоянии;

в) артифициальные стабильные связи мозга;

г) односеансовое обучение;

д) электрошоковая и др.амнезия;

е) неосознаваемое предъявление информации;

ж) психо- и наркокатарзис и синтез;

з) психоанализ;

и) импринтинг.

В результате на основании логического анализа была алгоритмически разработана принципиальная основа для создания семантического драйвера - загрузчика корректирующей семантической посылки непосредственно в необходимую зону памяти.

Это позволило создать три группы психосемантических методов, которые, будучи внешне схожи с некоторыми из известных, уже не являются _стихийными_, а основаны на строгой внутренней логике.

Методы могут быть реализованы на компьютерной технике и позволяют осуществлять следующее:

- одноактную модификацию психики путем неосознаваемого ввода корректирующей программы на фоне действия соответствующих лекарственных препаратов и других медицинских факторов (это может применяться при лечении ряда больных психическими,  психосоматическими и пограничными заболеваниями, в т.ч. алкоголизмом);

- аудио-визуальную психокоррекцию путем неосознаваемого внушения во время любой (игровой или профессиональной) деятельности человека на компоютере (основана на принципе _25 кадра_ Р.Фишера) и используется при лечении больных, для оптимизации функционального состояния здорового человека, интенсивного обучения;

- акустическую психокоррекцию путем неосознаваемого внушения при прослушивании любой акустической информации (речи, музыки или шума радиотрансляции, фонограммы или телефона). Эта группа методов применяется при лечении больных и коррекции состояния здоровых людей (например, специально модулированными фонограммами пользовались для снижения вероятности интерперсональных конфликтов участницы трансарктической экспедиции спортклуба _Метелица_), например, студентов.

В США аналогичные методы неосознаваемого внушения используются с коммерческими целями по различным назначениям (_Discover_, Jctv. 1990, p.79).

Ясно, что помимо медицинского назначения указанные методы могут быть использованы при решении задач социального характера. Так, средства акустической психокоррекции могут оказаться полезными при их использовании во время стихийных бедствий или при ликвидации их последствий, для снижения социальной напряженности и, соответственно, - вероятности массовых беспорядков. В США для близких по сути целей применяются методы воздействия на посетителей крупных супермаркетов для уменьшения числа краж. Кроме того, неосознаваемое внушение, как известно, является мощным модулирующим фактором, который может быть прямо использован с целью обучения человека произвольно изменять собственное функциональное состояние (аналогично программированию в гипнозе и т.п.).

Оценка разработанных методов с этической и правовой точек зрения показывает, что недостаточная информированность основной массы населения России о сути и позитивных последствиях лечебных или корригирующих манипуляций с глубинными сферами психики может препятствовать широкому открытому применению имеющихся методов. В развитых странах, напротив, работа психоаналитика является престижной, высокооплачиваемой и пользуется максимальным спросом. Можно полагать, что в ближайшие годы и в нашей стране произойдет сдвиг общественного мнения в сторону приятия и даже активной потребности в более эффективных и гуманных методах не только психокоррекции, но и коррекции социальной. Ясно, например, что использование внушения для снижения вероятности общественных беспорядков является более гуманным средством, чем применение каких бы то ни было специальных средств и тем более силовых приемов.

Поэтому, на наш взгляд, целесообразно как можно более широкое медицинское использование имеющихся методов. В части признания их необходимыми также и для социального регулирования целесообразно было бы законодательно регламентировать рамки их применения (аналогично использованию средств специального назначения), и осуществлять постоянный международный контроль (ЮНЕСКО).

Методы психокоррекции могут быть классифицированы следующим образом:

Акустическая психокоррекция - основана на принципиально новых алгоритмах предварительной обработки инфомраци, воспринимаемой человеком (музыки, шума, речевых сообщений). В этой информации неявно присутствуют корректирующие программы. Методы акустической психокоррекции могут быть использованы, во-первых, при работе с персональным компьютером, оснащенным несложным периферийным устройством для вывода акустической информации, хранящейся на винчестере или дискетах в виде требуемого набора программ психокоррекции. Корректирующее воздействие при этом может быть осуществлено без прерывания основной работы на компьютере, например, с целью снятия утомления. Принципиальная схема компьютерно-аппаратного комплекса изображена на рис.26.

Во-вторых, акустическая психокоррекция может быть осуществлена путем прослушивания фонограмм, записанных на любом носителе, которые содержат музыкальную или иную информацию, модулированную в соответствии с требуемыми задачами психокоррекции.

Кроме того, возможно встраивание модулированной фонограммы в любую акустическую программу: радиопередачу, телефонный разговор, трансляцию музыки.

Область применения методов акустической психокоррекции очень широка:

- коррекция состояния и поведения человека-оператора;

- коррекция состояния у больных психическими, психосоматическими и пограничными расстройствами;

- коррекция состояния здорового человека с целью психопрофилактики (снятие стресса, релаксация или активация);

- коррекция поведения как отдельных людей, так и группы, например, с целью повышения работоспособности или снижения вероятности краж в магазине, а также для купирования массовых беспорядков и панических реакций;

- ускоренное и не препятствующее другой деятельности обучение человека конкретным навыкам.

Экстренная психокоррекция - ряд методов, позволяющих с помощью описанных выше диагностических средств и комплекса воздействующих факторов формировать в мозге человека связь между простым физическим стимулом (например, вспышками света определенной частоты) и тем или иным необходимым функциональным состоянием и (или) поведением. После формирования этой связи предъявление импринтированного в память стимула будет автоматически вызывать необходимое состояние. Методы экстренной психокоррекции основаны на явлении импринтинга и феномене артифициальных связей в головном мозге.

Область применения методов экстренной психокоррекции широка: от коррекции функционального состояния человека-оператора и оптимизации состояния спортсмена во время соревнований до лечения больных разного профиля.

Психообратная связь (psychofeedback, mental feedback) - комплекс методов, включающий сочетание диагностических и воздействующих средств. Представляет собой новый класс систем, основанных на создании обратной связи по психологическим (в отличие от биообратной связи) характеристикам. Эти методы позволяют автоматически изменять характер воздействующей или тестирующей информации в зависимости от психологических изменений, возникающих при предъявлении этой информации. Техническая реализация этих систем требует использования компьютеров с очень высокой производительностью, тогда как другие описанные выше методы могут быть реализованы на базе персональных компьютеров. Возникающая при использовании психообратной связи замкнутая система _человек-машина_ создает принципиально новые возможности для решения задач медицины, психологии и социальной практики.

Семантический резонатор - компьютерная система psychofeedback - предназначена для увеличения числа степеней свободы пользователя. С научной и с практической точек зрения семантический резонатор предполагает дать возможность человеку через посредство своего сознания, т.е. волевым произвольным путем резко увеличить способности самоуправления и получить доступ к зонам памяти, недоступным обычно: блокаде болевой чувствительности, морфогенезу в ранах, восстановлению соматических поражений, мгновенному счету и экстренной глобальной памяти и мн.др.

В целом можно уверенно полагать, что использование методов психокоррекции, особенно в режиме акустического неосознаваемого внушения, может открыть новые перспективы в медицинской, педагогической и социальной практике. Последнее представляется крайне важным с точки зрения использования в экстремальных социальных ситуациях: например, для ликвидации массовой паники после природных катастроф и стихийных бедствий.

Исходя из всего изложенного, нетрудно увидеть большие перспективы исследований в области разработок инструментальных средств анализа и коррекции семантической памяти. В настоящее время в России эти разработки сдерживаются отсутствием необходимой материально-технической базы, что грозит утратой приоритета в этой области науки.

Однако уже на нынешнем уровне развития отечественного направления исследований возможны практические приложения методов, разработанных как для психодиагностики, так и для психокоррекции. Для проведения работ в этом направлении необходимо привлечение большого числа разнородных специалистов. В какой-то мере это удалось осуществить при обеспечении данной работы путем привлечения различных творческих коллективов и отдельных исследователей, выполнявших фрагменты работы.

По разным причинам мы были вынуждены ограничить наше изложение кратким представлением концепций и отдельных экспериментальных фактов и клинических наблюдений, опустив множество технически важных деталей, особенно при описании технологии процедур психокоррекции.

В заключение, совершенно необходимо назвать хотя бы некоторых представителей большого врачебного коллектива Клиники им. С.С. Корсакова, ММА им. И.М.Сеченова, не упомянутых ранее, без участия которых невозможна была бы клиническая апробация этих методов: Балабанова В.В., Бояринцева С.Д., Дмитриева А.А., Иваницкая Т.Ю., Ланеев А.И., Новицкая А.К., Орловская Е.С., Теряева Н.Г., Тювина Н.А., под руководством чл.-корреспондента РАМН профессора Н.М.Жарикова.

Особо следует отметить большую роль, которую сыграл в возможности проведения всего комплекса этих исследований профессор В.И.Ильин, бывший руководителем лаборатории  нелекарственной терапии и одновременно Начальником Главного управления по науке и технике МЗ СССР, что давало ему возможность в прошедшее сложное время, с неоднозначным отношением к проблемам этого круга, получать разрешения на проведение и апробацию этих исследований, многие годы преодолевать разного рода формальные препятствия и ограничения, благодаря глубокому пониманию проблемы и постоянному упорству в отстаивании ее научной и практической значимости.