Глава 2. ОСНОВНЫЕ ПАРАМЕТРЫ ИНТЕГРАТИВНОЙ МОДЕЛИ И ДИАГНОСТИРУЕМЫЕ ПРОБЛЕМЫ - Системная семейная терапия- Черников А.В.

2.0. Краткое описание

интегративной модели

системной семейной терапевтической диагностики

Анализ, проведенный в главе 1, позволяет определить место предлагаемой в данной работе диагностической модели и отнести ее целиком ко второму уровню модели Оудсхоорна. Встречаясь на приеме с несколькими членами семьи одновременно, терапевт должен фокусировать свое внимание прежде всего на групповых процессах семьи. Системная семейная терапия переместила фокус диагностики и оценки с индивида на его естественную группу. Конечно, семейный терапевт не должен пренебрегать индивидуальными особенностями людей. Однако гипотезы, которые он выдвигает, должны быть прежде всего циркулярными и включать в себя реакции всех членов семьи.

Индивидуальной диагностике и анализу взаимодействий членов семьи на основе их характерологических особенностей, установок, самооценки и мотивации было посвящено довольно много интересных отечественных исследований [Захаров, 1982; Спиваковская, 1988; Мягер, Мишина, 1979; Соколова, 1981; Бодалев, Столин и др., 1989; Личко, 1983; Алешина, 1994 и др.]. К сожалению, системный подход еще крайне мало представлен в России. В задачу данной работы не входит повторение всего того, что уже было написано о семье с позиции индивидуального подхода. Психологическая помощь с акцентом на интрапсихические проблемы приносит пользу многим людям, однако довольно часто она не учитывает групповые процессы семьи и может сопровождаться непредсказуемыми реакциями ее членов. На примере семьи А в главе 5 показано, что акцент на индивидуальных проблемах членов семьи ведет к построению линейных причинно-следственных гипотез и в конечном итоге — к поиску виноватого. Попытка терапевтической работы с “виновником проблемы” или вызывает у него сопротивление и отвергается, или быстро сводится на нет семейным процессом. Предлагаемая нами интегративная модель системной семейной терапевтической диагностики дополняет подходы к семье с точки зрения ее строения и функционирования как целостного организма.

Итак, интегративная модель относится к уровню семейной системы в мультимодальной диагностике Оудсхоорна. Ее главная задача состоит в “интегрировании” и развитии основных концептуальных парадигм широкого спектра системно-ориентированных направлений семейной терапии. Модель развивает идеи первых двух кластеров классификации, разбиравшейся в параграфе 1.1 [Levant, 1980], то есть подходов, ориентированных на семейную историю и на структуру/процесс семьи. Что касается подходов, ориентированных на переживание, то, с нашей точки зрения, их сторонники или вообще склонны избегать целенаправленной диагностики, как, например, клиент-центрированные семейные терапевты, или же проводят ее, ориентируясь на индивидуальные характеристики членов семьи. Кроме того, они образуют незначительную группу по сравнению с другими подходами. В терапевтическом же отношении, как мы уже говорили, царит довольно большой эклектизм, и школы двух первых кластеров могут использовать техники третьего, и наоборот.

Интегративная модель объединяет пять групп идей о семейной системе. Она показывает, что на семейную систему можно взглянуть с точки зрения ее структуры, коммуникаций, стадий развития жизненного цикла семьи, семейной истории и функций в ней проблемного поведения и симптомов (табл. 2.0.1).

Выбор именно этих пяти параметров для интегративной модели не случаен. Репрезентативная диагностическая модель семейной системы, на наш взгляд, должна, во-первых, описывать некоторые инвариантные, относительно стабильные характеристики системы, касающиеся прежде всего ее строения и взаимоотношения элементов, во-вторых, анализировать процессы в семье в настоящий момент, в-третьих, учитывать проблемы изменения и трансформации семейной системы, в-четвертых, демонстрировать, как система пришла в данную точку своего развития и, наконец, в-пятых, показывать логику проблем и дисфункций семейной системы, их взаимосвязь с другими ее параметрами. Этим пяти задачам и отвечают пять параметров интегративной модели, являющихся основными ее составляющими.

Таблица 2.0.1

Место интегративной модели системной семейной

терапевтической диагностики в сетке координат,

задаваемых глобальной системной моделью Оудсхоорна

1. Проблемы

с внешним

социальным

окружением       

2. Проблемы

в семейной

системе.     

3. Когнитивные

и поведенческие

проблемы.           

4. Эмоциональные

конфликты

с аспектами

бессознательного.             

5. Нарушения

развития

и личностные

расстройства.     

6. Биологические

нарушения.         

2.1. Структура семьи

В настоящем параграфе уточняются основные понятия, касающиеся первого параметра интегративной модели — структуры семьи, анализируется циркулярная модель Олсона для типов семейных структур, показываются ее достоинства и недостатки. В разделе 2.1.3 развиваются идеи использования треугольника в качестве единицы анализа структуры семьи, приводятся выделенные автором механизмы функционирования структуры тре­угольника в семейной системе. Раздел 2.1.4 посвящен разработке обобщенной классификации дисфункциональных типов семейных структур. Дальнейшее развитие структурная теория получает в предложенном способе описании семьи как маневрирующей системы, что позволяет учесть колебания параметров семейных структур.

2.1.1. Основные понятия

Исследование семейной организации особенно акцентируется терапевтами “структурной школы” системной семейной терапии, ведущим представителем которой является Сальвадор Минухин.

“В сущности, структурный подход к семьям основан на представлении о том, что семья есть нечто большее, чем индивидуальные биопсиходинамики ее членов. Члены семьи соотносятся в соответствии с определенным устройством, которое управляет их трансакциями. Эти устройства обычно не формулируются явно или даже не узнаются, однако формируют целое — структуру семьи. Реальность структуры — это реальность другого порядка по сравнению с реальностью индивидуальных членов” [Minuchin, 1974].

Структурные семейные терапевты, наблюдая взаимодействие членов семьи, делают вывод о гипотетической структуре семьи. “Они двигаются от наблюдаемого к выводам, от содержания к форме, от частной последовательности поведенческих событий к организации как целому.” [Levant, 1980]. Целью терапии является скорее помощь в переструктурировании дисфункциональной семейной организации, чем устранение симптомов. Предполагается, что изменение семейной структуры повлечет за собой редукцию проблем.

Анализируя структуру конкретной семьи, необходимо исследовать состав семьи; остановиться поочередно на разных уровнях системы (вся семья в целом, подсистема родителей, детская подсистема, индивидуальные подсистемы) [Minuchin, 1974; Lange, van der Hart, 1980]; описать структуру семьи с точки зрения ее основных параметров (сплоченность, иерархия, гибкость, внешние и внутренние границы, ролевая структура семьи); оценить характер структурных проблем (межпоколенные коалиции, реверсия иерархии, тип несбалансированности семейной структуры). [Gehring, 1993; Olson, 1993].

Важно узнать у членов семьи, кого каждый из них считает ее членом. Для нас становится сюрпризом, как часто члены семьи бывают несогласны в том, кто в данный момент входит в ее состав. Это важный вопрос относительно границ семьи и того, кто физически или психологически присутствует в данной семейной системе. [Boos & Greenberg, 1984]. Особенно важно это для разведенных семей и вступивших в повторный брак.

Исследователи и терапевты различных направлений согласны, что сплоченность (cohesion) и иерархия являются ключевыми измерениями для описания структуры семейных взаимоотношений. [Nichols, 1984; Birtchnell, 1987; Cierpka, 1988]. Несмотря на различные подходы к определению и операционализации этих понятий [Forman & Hagan, 1983; Combrinck-Graham, 1990], существует фундаментальное согласие о важности этих измерений для оценки семейных систем [Fisher, 1976; Fisher, Giblin & Regas 1983].

Термин сплоченность (cohesion) определяется как эмоциональная связь, близость или привязанность членов семьи [Bowen, 1960; Stierlin, 1974; Bying-Hall & Campbell, 1981; Kelsey-Smith & Beavers, 1981]. Применительно к семейным системам это понятие используется для описания степени, до которой члены семьи видят себя как связанное целое.

Термин иерархия охватывает несколько фундаментальных теоретических предположений и не может быть ограничен простым определени­ем [Kra­nichfeld, 1987; Fish 1990]. Можно сослаться, например, на авторитет, доминирование, власть принимать решения или степень влияния одного члена семьи на других [Moos, 1974; Маданес 1999; Williamson, 1981; Oliveri & Reiss, 1984; Bloom, 1985]. Понятие иерархии используется также в изучении изменений в структуре ролей и правил внутри семьи [Olson 1986; Dickerson & Coyne, 1987].

Термин граница используют при описании взаимоотношений между семьей и социальным окружением, а также между различными подсистемами внутри семьи (например, индивидуальностью, диадами, триадами). Семейные терапевты рассматривают развитие границ как один из важных параметров эволюции семейных структур. Семейные границы могут быть выражены через правила, которые определяют, кто принадлежит данной системе или подсистеме и каким образом они ей принадлежат [Minuchin S., 1974].

Структурная теория утверждает, что дисфункцию системы задают крайние варианты. Плохо, когда границы или слишком жесткие, или слишком размытые. Если внешние границы слишком жесткие, то в системе наступает застой, происходит мало обменов между семьей и окружением. Если границы системы слишком слабые, то у членов семьи оказывается много связей с внешней средой и мало — между собой. Например, семья редко собирается вместе. В этом случае семья становится похожа на постояльцев гостиницы, живущих под одной крышей.

Если внутренние границы, например, между родительской и детской подсистемами слишком жесткие, то родители производят впечатление занятых только собой; если, наоборот, слишком слабые, то родителям может не хватать интимности, они могут функционировать только в родительских ролях, теряя супружеские отношения.

Изменение качества границ в семье является одной из основных целей структурной семейной терапии. Например, когда терапевт на сессии устанавливает правило “говорить каждому только за самого себя”, он пытается укрепить межличностные границы членов семьи, предотвратить чрезмерную слитность некоторых из них. Организуя диалог супругов и блокируя вмешательство в него детей и бабушек, терапевт работает на укрепление супружеской подсистемы. Меняя правила приглашения в семью друзей и родственников, терапевт способствует изменению внешних границ семьи.

2.1.2. Модель Олсона

Семейные модели обычно пытаются установить связи между теорией, исследованиями и клинической практикой. Такие модели, как правило, используют сплоченность, иерархию и гибкость, то есть способность семейной системы адаптировать их к изменениям ситуации и стрессам, как ключевые параметры в описании структуры семейных взаимоотношений [Parsons & Bales, 1955; Kantor & Lehr, 1975; Lewis et al, 1976; Epstein, Bishop & Levin, 1978; Olson, 1986; Kinston, Loader & Miller, 1987, Klog, Vertommen & Vanereycken, 1987; Gehring, 1993].

Одной из наиболее известных и широко применяемых структурных моделей является циркулярная модель Олсона [Olson, 1986; 1993].

Эта модель включает в себя две основные оси (сплоченность и гибкость), которые задают тип семейной структуры и один дополнительный параметр — коммуникацию, графически не включенную в модель (рис. 2.1.1).

Выделяется четыре уровня сплоченности: крайне низкий — разобщенный (disengaged) тип семьи; разделенный (separated) — низкий к умеренному; связанный (connected) — умеренный к высокому и запутанный (enmeshed) — чрезмерно высокий уровень.

Семейная гибкость (flexibility) определяется Олсоном как количество изменений в семейном руководстве, семейных ролях и правилах, регулирующих взаимоотношения. На этой шкале Олсон также выделяет четыре уровня: от ригидного (rigid) — очень низкий; структурированного (structured) — низкий к умеренному; гибкого (flexible) — умеренный; к очень высокому — хаотичному (chaotic) типу семейной системы.

Постулируется, что центральные уровни сплоченности (раздельный, объединенный) и гибкости (структурированный, гибкий) являются сбалансированными и обеспечивают оптимальное семейное функционирование, в то время как крайние значения по этим шкалам (разобщенный, запутанный, ригидный и хаотичный типы) являются проблемными.

Коротко опишем каждое из выделенных значений по этим шкалам. Когда семьи приходят на терапию, они часто представляют собой один из крайних структурных типов. Если уровень сплоченности слишком высок (запутанная система), то существует слишком много центростремительных сил в семье, крайности в требовании эмоциональной близости и лояльности, отдельные члены семьи не могут действовать независимо друг от друга. В семье слишком много согласия, различия в точках зрения активно не поощряются. Существует даже страх различий, опасность существования такой семьи (Если мы такие разные, то что мы делаем вместе?). У членов семьи мало личного пространства и невысокая степень дифференцированности друг от друга. Семья как система имеет жесткие внешние границы с окружением и слабые внутренние границы между подсистемами и индивидуальностями. Энергия людей сфокусирована в основном внутри семьи или отдельной ее подсистемы, и существует мало неразделенных с другими друзей и интересов.

В другой крайности — разобщенной системе с низким уровнем сплоченности существует слишком много центробежных сил. Члены семьи эмоционально крайне дистанцированы, почти не испытывают привязанность друг к другу, демонстрируют несогласованное поведение. Они редко проводят время вместе, не имеют общих друзей и интересов. Им трудно оказывать друг другу поддержку и совместно решать жизненные проблемы. Однако нельзя сказать, что члены такой семьи являются хорошо дифференцированными личностями в понимании Мюррея Боуэна, так как за изолированностью от других, подчеркнутой независимостью они часто скрывают свою неспособность устанавливать близкие взаимоотношения, возрастание тревоги при сближении с другими людьми.

Полюса данной шкалы (близость — раздельность) отражают два фундаментальных человеческих страха — страха одиночества и страха быть поглощенным другими.

Члены семей сбалансированных типов способны сочетать собственную независимость и тесные связями со своими семьями. Семьи с раздельным типом взаимоотношений отличаются некоторой эмоциональной разделенностью, но она не проявляется в таких крайних формах, как в разобщенной системе. Несмотря на то, что время, проводимое отдельно, для членов семьи более важно, они способны собираться вместе, обсуждать проблемы, оказывать поддержку друг другу и принимать совместные решения. Интересы и друзья обычно являются разными, но некоторые разделяются с другими членами семьи.

Объединенный тип семьи характеризуется эмоциональной близостью, лояльностью во взаимоотношениях. Члены семьи часто проводят время вместе. Это время для них важнее, чем время, посвященное индивидуальным друзьям и интересам. Однако сплоченность в таких семьях не достигает степени запутанности, когда пресекаются всякие различия.

Семьи нуждаются не только в балансе близости — раздельности, но и в оптимальном сочетании изменений внутри семьи со способностью сохранять свои характеристики стабильными. Несбалансированные по шкале гибкости системы склонны быть или ригидными, или хаотичными.

Система становится ригидной, когда она перестает отвечать на жизненные задачи, возникающие перед семьей в ее продвижении по стадиям жизненного цикла. Семья отказывается меняться и приспосабливаться к изменившейся ситуации (рождение, смерть членов семьи, взросление детей и отделение их от семьи, изменения в карьере, месте жительства и т.д.). По Олсону, система часто становится ригидной, когда она чрезмерно иерархизирована. Существует член семьи, который всем заведует и существляет контроль. Имеется тенденция к ограничению переговоров, большинство решений навязывается лидером. В ригидной системе роли, как правило, строго распределены, а правила взаимодействия остаются неизменными. Слишком незначительное количество изменений в системе ведет к высокой предсказуемости и ригидности поведения ее членов.

Хаотическое состояние система часто обретает в момент кризиса, например, при рождении ребенка, разводе, потере источников дохода и т.д. В таком состоянии семья может оказаться в тот или иной период времени. Проблемным оно становится, если система застревает в нем надолго. Такой тип системы имеет неустойчивое или ограниченное руководство. Решения являются импульсивными и непродуманными. Роли неясны и часто смещаются от одного члена семьи к другому. Большое количество изменений приводит к непредсказуемости того, что происходит в системе.

Следующие два типа семейных структур считаются Олсоном сбалансированными. Системы структурированного типа отличаются некоторыми чертами демократического руководства, в частности, члены семьи способны обсуждать общие проблемы и учитывать мнение детей. Роли и внутирисемейные правила стабильны, однако существует некоторая возможность их обсуждения.

Гибкий тип семейной системы характеризуется демократическим стилем руководства. Переговоры ведутся открыто и активно включают детей. Роли разделяются с другими членами семьи и меняются, когда это необходимо. Правила могут быть изменены и соотнесены с возрастом членов семьи. Иногда, правда, семье может не хватать лидерства, и члены семьи завязают в спорах друг с другом, что, однако, не приводит к потере управляемости системы.

Циркулярная модель Олсона изображена на рис 2.1.1. Из рисунка видно, что всего имеется шестнадцать типов супружеских или семейных систем. Из них четыре являются сбалансированными типами структур, восемь — среднесбалансированными (сбалансированными по одной шкале и находящимися на краю по другой) и четыре крайних типа, несбалансированных по обоим параметрам.

Основываясь на циркулярной модели, Олсон выдвигает три гипотезы:

1) Супруги и семьи сбалансированных типов в целом будут функционировать более адекватно, проходя через стадии жизненного цикла, чем несбалансированные типы.

2) В ситуации стресса или изменения задач жизненного цикла семьи будут модифицировать близость и адаптивность, приспосабливаясь к обстоятельствам. Сбалансированность семей не означает, что они всегда будут функционировать в умеренном диапазоне. Семьи могут приближаться к краям измерений, когда это необходимо, но застревание в этих позициях ведет к возникновению психологической проблематики у их членов.

3) Позитивные коммуникативные навыки (эмпатия, умение слушать, навыки самораскрытия, ведения переговоров и т.д.) помогают поддерживать равновесие по двум выделенным измерениям, дают возможность сбалансированным типам семей изменять свои уровни близости и гибкости легче, чем несбалансированным типам. И наоборот, крайние типы систем отличаются обедненной коммуникацией, что препятствует движению к сбалансированным типам и увеличивает вероятность их застревания в крайних позициях.

Оценивая семьи по этой модели, следует также учитывать, что нормы близости и гибкости семейных систем у разных этнических групп могут отличаться [Olson, 1993].

Модель Олсона нашла подтверждение в клинических исследованиях. Так, можно сослаться на две работы [Clarke, 1984; Carnes, 1989], использовавшие опросники, основанные на этой модели. Кларк сравнивал три группы семей: с больным невротическим расстройством, шизофреником и неклинические семьи. Карнс исследовал семьи с сексуальным насилием. Результаты этих исследований показаны в таблицах 2.1.1, А и Б.

Таблица 2.1.1

Проблемные семьи и модель Олсона

а) Исследование [Clarke, 1984]

                Типы семей в %  С невротиком      С шизофреником               Неклинические

                Несбалан-             64            56            7

                сированные

                Среднесбалан-     28            32            45

                сированные

                Сбалансиро-        8              12            48

                ванные

б) Исследование семей с сексуальным насилием [Carnes, 1989]

  Типы семей в %                Ядерная семья    Родительская       Другие, некли-

                                                семья     нические семьи

                Несбалансиро-    66                            49            19

                ванные

                Среднесбалан-     5                              40            34

                сированные

                Сбалансиро-        9                              11            47

                ванные

Олсон считает, что, вступая в брак, супруги часто воспроизводят структурный тип семейной системы, который был в их родительских семьях, или иногда пытаются создать противоположный. Если супруги происходят из совершенно разных семейных систем или предпочитают другие типы семейных динамик, им будет труднее создать совместный стиль взаимоотношений.

Исследование Родика, Хенглера и Хенсона (1986) подтверждает гипотезу о том, что сбалансированные семьи имеют больше позитивных коммуникативных навыков.

Результаты исследования изменений сплоченности и гибкости неклинических семей в зависимости от стадии жизненного цикла представлены на рис. 2.1.2 [Olson, McCubbin, et al., 1989].

Как видно из графика, сплоченность семейной системы наиболее велика у молодых пар, достигает своего минимума в семьях с подростками и начинает снова возрастать на стадии, когда супруги остались одни, после отделения детей (стадия “пустого гнезда”). График показывает также, что обычно семья становится наиболее ригидной на стадии “экспансии” (рождение детей и уход за ними), после чего гибкость семейной системы снова возрастает.

Циркулярная модель позволяет хорошо интегрировать системную теорию с процессами развития и прохождения семьей своего жизненного цикла. На рис 2.1.3 представлено изменение параметров в целом сбалансированной супружеской системы на ранних стадиях брака [Olson, McCubbin, et al., 1989].

Как видно из рисунка, в течение периода ухаживания (1) пара демонстрирует гибкую связанность во взаимоотношениях, чувство близости и гибкий стиль в лидерстве и принятии решений. После брака ситуацию новобрачных можно описать как структурированную запутанность (2). Их взаимодействие более структурировано, так как по сравнению с периодом ухаживания их отношения приобрели большую определенность в ролях и руководстве. В то же время начало совместной жизни любящей пары характеризуется высокой степенью вовлеченности во взаимодействие с партнером и эмоциональным слиянием. После первого года брака (3) волнение от общения с партнером заметно уменьшается, пара делается более сбалансированной, их отношения переходят к структурно-связанному типу. В течение второго года женщина часто беременеет (4) и отношения супругов приобретают характер гибкой разделенности. Их роли становятся несколько более изменчивыми, возрастает эмоциональная дистанция. Женщина фокусируется на опыте беременности, а муж больше сил вкладывает в работу. Рождение ребенка переводит супругов в состояние хаотичной связанности (5), это очень важное время во взаимоотношениях любой пары. В семье происходит много изменений, и пара пытается адаптироваться к появлению нового члена семьи. Супруги чувствуют большую близость друг к другу. Их жизнь проходит в относительной суматохе, они не спят ночами, ухаживая за ребенком. Женщина может быть вынуждена оставить работу. Супруги редко ходят в гости к друзьям, так как у них нет на это времени. Проходит еще год (6), и жизнь семьи стабилизируется. Они теперь функционируют как ригидно-разделенная семья и испытывают очень мало изменений. Жена находится дома с годовалым ребенком и наслаждается младенцем. Сплоченность супругов драматически понижается. Жена больше вовлечена в ребенка, чем в мужа, а он много сил отдает работе. Они мало времени проводят друг с другом, функционируя главным образом в родительских ролях. Подобная ситуация является типичной для нормативного кризиса развития семьи с маленьким ребенком и требует специальных усилий по ее преодолению.

Приведенная динамика отношений показывает, что изменения в структуре семьи могут накапливаться постепенно, но могут происходить и скачкообразно, например, под влиянием кризиса рождения. Эти изменения могут происходить спонтанно, но могут быть и запланированы посредством переговоров членов семьи друг с другом.

2.1.3. Треугольник как единица оценки

семейной системы

Наряду с очевидными преимуществами циркулярная модель Олсона имеет ряд недостатков:

1. Модель удобна для описания диады или усредненных характеристик целой семьи, однако она кажется упрощенной, когда возникает необходимость в более детальном рассмотрении коалиционной структуры семьи, имеющей подсистемы с зачастую противоположными параметрами (на­при­мер, запутанную диаду мать — ребенок и разобщенную подсистему родителей).

2. Кроме того, как мы покажем в дальнейшем, семья представляет собой маневрирующую систему, которая за относительно короткий промежуток времени может колебаться между несколькими состояниями, имеющими структурные различия в близости и иерархии.

В связи с этим возникает необходимость в дополнении модели Олсона рядом других подходов. Отметим также, что диагностическим инструментом, пытающимся преодолеть недостатки модели Олсона, является FAST (системный семейный тест Геринга [Gehring T., 1993]), применение которого будет рассмотрено в главах 3 и 5.

Боуэн, а за ним и ряд других авторов предлагают использовать понятие треугольника как единицу анализа семейных структур [Bowen, 1978; Caplow, 1968; Fogarty, 1973; Friedman, 1985; McGoldric & Gerson, 1985]. В настоящее время это понятие широко используется в системной семейной терапии.

В общем случае треугольники — это любые взаимоотношения с тремя каналами связи. В каждом углу может находиться индивидуум, группа людей, неодушевленный предмет или деятельность. Основной семейный треугольник состоит из отца, матери и ребенка. Основной гипотезой является предположение о том, что взаимоотношение любых двух участников треугольника зависят от его третьей стороны. Взаимосвязи в треугольнике не являются тремя разрозненными диадами. Любая диада в треугольнике оказывается функцией двух остальных. Чем больше дистанция между супругами, тем ближе один из них к третьему участнику треугольника, например, к ребенку или к кому-либо из собственных родителей. Чем ближе один из родителей к одному из детей, тем дальше они оба от второго родителя. Если ребенок попытается изменить это положение, передвигаясь к более дистанцированному родителю, то он нарушит не только свои отношения с близким родителем, проявив к нему нелояльность, но и отношения этого более близкого родителя с более дистанцированным.

Формирование треугольников и вовлечение третьего во взаимоотношения обычно способствует уменьшению трудностей в первоначальной диаде. Некоторые пары прекрасно общаются, пока беседуют о детях, о друзьях, о работе, но боятся сосредоточить внимание друг на друге.

Структуру треугольника можно использовать для объяснения многих процессов в семье. В настоящем исследовании нами были выделены следующие распространенные механизмы структуры треугольника:

1) Достижение оптимального уровня близости/отдаленности между участниками диады.

а) Когда отношения в паре становятся чересчур интенсивными, один из партнеров может отвлечься на что-то третье (работу, хобби, отношения с третьими лицами, алкоголь, наконец), отдалившись таким образом от другого.

б) Когда отношения в паре дистантны, испытывающий дефицит в близких взаимоотношениях может захотеть сблизиться с кем-то еще.

2) Механизм силового давления. Кто-то из членов семьи может попытаться заручиться поддержкой третьего, образовать с ним коалицию, чтобы приобрести большее влияние. Например, подросток хочет, чтобы отец купил ему музыкальный центр, для этого он сначала уговаривает мать и уже через нее добивается своего.

3) Механизм передачи паттернов взаимоотношений в последующие поколения. Семейные терапевты отмечают, что супруги склонны формировать в своей собственной семье треугольники, подобные треугольникам в их родительских семьях (см. параграф 2.4).

4) Способ ухода от внутренних проблем пары и их сплочение на основе совместной позиции по отношению к кому-то (или чему-то) третьему. Данный механизм играет особую роль в преодолении кризиса взаимоотношений двух партнеров. Для объяснения этого важного процесса приведем несколько примеров. После продолжительных ссор супруги собираются разводиться. Они договариваются, что в определенный день муж заедет за женой по дороге в загс, чтобы подать заявление на развод. Однако в этот день угоняют машину мужа, и супруги, позабыв про развод, занимаются выяснением отношений с милицией. Общая беда помогает забыть старые споры. Аналогично, если один из супругов заболеет, то другой может пойти на сближение, чтобы бороться с его болезнью.

Другой пример: муж уходит к любовнице, находя у нее утешение от постоянных проблем во взаимоотношениях с женой. Они вместе могут обсуждать недостатки его супруги. Через некоторое время у него почему-то портятся отношения и с этой женщиной. Тогда он может вернуться к жене и, покаявшись, объединиться с ней против “коварной искусительницы, злонамеренно воспользовавшейся его доверчивостью”. При этом он и его партнерши имеют возможность не смотреть в лицо реальным трудностям в их взаимодействиях. Этот инфантильный сюжет нашел отражение в телевизионных “мыльных операх”.

В семьях, где ребенок представлен как идентифицированный пациент, его симптомы часто маскируют конфликт между родителями и в результате ребенок становится семейным “козлом отпущения” [Vogel & Bell, 1960]. Допустим, между родителями есть ряд нерешенных проблем, они “застряли” и их брак находится под угрозой. У ребенка в ответ могут возникнуть свои трудности, которые отвлекут родителей от их конфликтов и заставят обратиться к его проблемам. Напряжение в семье несколько уменьшится, что позитивно подкрепит и зафиксирует проблемы ребенка. В семье при этом одновременно протекают два процесса: “отклонение в сторону усиления” и “отклонение в сторону снижения” [Hoffman, 1971,1981]. Термин “отклонение в сторону усиления” характеризует в нашем примере процесс возрастания проблем у ребенка, а “отклонение в сторону снижения” — процесс затемнения разногласий между супругами. Постепенно, по мере углубления, проблемы ребенка затмевают даже разногласия супругов в том, что надо с ним делать, и они начинают демонстрировать псевдосо­трудничество по отношению к этой ситуации. Если все это продолжается в течение длительного времени, то может возникнуть миф об идеальной семье, в которой есть только одна проблема — это “болезнь” или поведенческие трудности ребенка.

Если терапевт слишком открыто попытается вытащить наружу конфликт между супругами, идентифицированный пациент может непроизвольно предпринять действия, отвлекающие внимание терапевта, начав вести себя в его кабинете как-то странно. Или кто-то из членов семьи предложит терапевту “горячую тему”, лежащую, однако, в стороне от супружеских взаимоотношений. Более того, следствием таких действий терапевта может быть ухудшение поведения ребенка между встречами, так что на следующей сессии семья предложит терапевту тему обострения ситуации, вынуждая его работать над ней, а не над их супружескими проблемами. Джексон называет это “спасительной реакцией” [Haley & Hoffman, 1967], представляющей собой, по сути, яркое проявление гомеостатического механизма.

Соотнося процессы отклонения с разными уровнями семейной структуры, можно заметить: то, что ведет к отклонению в сторону увеличения на уровне всей семьи, приводит к процессам отклонения в сторону снижения на уровне подсистемы родителей.

Процессы отклонения в сторону снижения и увеличения могут наблюдаться во всех семьях и в любых подсистемах. Например, мама может использовать боль в сердце, чтобы прекратить конфликт между отцом и сыном. Они должны позабыть ссору и начать ухаживать за ней. Члены всех семей время от времени забывают о своих разногласиях и объединяются в коалицию по отношению к кому-то третьему. Эти процессы не являются дисфункциональными, если гибко чередуются и не приводят к застреванию кого-то в ролях “больного” или “козла отпущения”. Член семьи, принявший на себя эти роли, часто разделяет судьбу библейского козла отпущения и удаляется из семьи в соответствующее лечебное или правоохранительное учреждение.

Преимущество размышления над проблемами в терминах процессов в сторону усиления/снижения состоит еще и в том, что они характеризуют степень ригидности/гибкости семейной системы. Семьи, привыкшие ссылаться только на одну проблему и отрицать различия между своими членами, как правило, более ригидны, чем семьи, готовые обсуждать не только, например, проблему ребенка, но и противоречия между родителями. Используя этот подход, терапевт имеет возможность предсказать, как много усилий и какие стратегии ему потребуются, чтобы создать условия для изменения семьи. Так, например, проблемно-разрешающие, рациональные стратегии, использующие принципы теории научения, приспособлены к семьям, имеющим хотя бы некоторую степень гибкости и хоть сколько-нибудь ясные тенденции к трансформации. Для ригидных же семейных структур с сильными гомеостатическими механизмами более приемлем непрямой “дзюдо-подход”, использующий парадоксальные предписания [Andolfi, 1979; Papp, 1977,1980; Selvini Palazzoli at al., 1978; Van der Hart & Defares, 1978].

2.1.4. Некоторые типы

дисфункциональных семейных структур

Делая акцент на семейной организации, системный семейный терапевт должен диагностировать нефункциональные семейные структуры, следствием которых является индивидуальная проблематика членов семьи. В этом параграфе мы опишем обобщенную классификацию структурных проблем. Характеристика определенных структур как проблемных является следствием применения структурной семейной теории в терапии.

1) Несбалансированность семейной системы в целом по шкалам близости и гибкости (иерархии), описываемая через дисфункциональные типы семейных структур в модели Олсона (см. раздел 2.1.2).

2) Структуры, включающие в себя аутсайдеров, т.е. людей с низким со­циометрическим выбором. Например, один из детей рассматривается родителями как нелюбимый, или в семье живет бабушка, с которой остальные члены семьи находятся в состоянии войны. Такие структуры часто бывают поляризованы по принципу “свои — чужие”. Приписывая “плохие” качества одному из своих членов и “хорошие” — всем прочим, семья может поддерживать свою целостность как группы.

Перечисляемые далее пункты дополняют классификацию Олсона на основе применения понятия треугольника.

3) Межпоколенная коалиция. Все живые существа, способные к обучению, вынуждены организовываться и выстраивать иерархию. Группы могут иметь более чем одну иерархию в силу различных функций. (См. раздел 2.1.5 о маневрирующих системах.) Но существование иерархии является неизбежным, потому что оно заложено в природе организации. Причем иерархический порядок поддерживают все участники организации. Наиболее простая модель иерархии основывается на линиях, прочерчиваемых поколениями. Обычно семьи включают в себя не больше трех-четырех поколений. Традиционные семьи, например в Азии, как правило, имеют три четко выраженные статусные позиции. В западном мире в эпоху быстрых социальных изменений статус бабушек и дедушек стал ниже, обычно они имеют право совещательного голоса. “Если и существует фундаментальное правило социальной организации, то оно гласит: организация попадает в беду, когда коалиции складываются поперек уровней иерархии, особенно когда эти коалиции секретные” [Haley, 1976]. Когда руководитель выбирает фаворитов среди подчиненных, когда служащий объединяется с вышестоящим руководителем против своего непосредственного начальника и когда подобные ситуации становятся правилом, возникает организационная проблема и ее участники испытывают стресс.

Относительно семейных структур межпоколенные коалиции имеют следующие варианты:

а) Один из родителей образует устойчивую коалицию с ребенком против другого, дистанцированного родителя. В этом случае ребенок имеет возможность не выполнять требования последнего, так как его всегда поддержит другой родитель. В типичном случае — мать образует коалицию с ребенком, а отец находится на расстоянии.

б) Бабушка (дедушка) образует коалицию с ребенком против родителей. Часто встречающийся вариант в разведенных семьях, когда мать с ребенком живет в доме своей матери, представляет собой коалицию бабушки и ребенка против воспитательных мер матери.

в) Родитель объединяется с любимым ребенком, позволяя ему больше, чем другим детям, и вызывая у них ревность.

г) Один из супругов объединяется со своими родителями против другого супруга и т.д.

Коалиции помогают тем, кто чувствует себя слабым и не способным справиться с теми, кто кажется им сильнее. Они позволяют членам семьи совладать с низким самоуважением, уменьшить тревогу и контролировать третью сторону. Типичные последовательности взаимодействий, связанные с межпоколенными коалициями, рассматриваются в разделе 2.2.3.

4) Скрытая коалиция. В этом случае наличие коалиции между участниками может не признаваться членами семьи. Обычно она возникает на основе совместного секрета через идентификацию двух членов семьи и часто выражается в подкреплении симптоматического поведения. Например, ребенок отказывается ходить в школу. Оба родителя согласны, что ему нужно учиться. Они вместе обсуждают эту проблему и планируют совместные действия. Отец отводит ребенка утром в школу, однако тот через полчаса сбегает домой. Мать, втайне сочувствуя ребенку и считая его чересчур робким, таким же, какой она сама была в детстве, разрешает ему остаться дома, принимает всерьез его жалобы на головную боль, укладывает в постель и кормит чем-нибудь вкусным. Когда вечером приходит отец, она говорит ему, что не смогла справиться с ребенком, и просит его уговорить ребенка ходить в школу. Коалиция здесь является скрытой, так как мать внешне солидарна с отцом и может даже поддерживать его требования. И если отец не будет выходить из себя и бить ребенка, то коалиция может так и остаться непроявленной. Хейли (1967) характеризует треугольник с тайной коалицией как “испорченную триаду”.

Шефлен (1981), описывая семьи шизофреников, даже вводит понятие “симбиозного поля”, которое характеризуется тем, что на первый взгляд кажется противоположным: необычно сильно выраженная привязанность и не­обычно низкий уровень взаимодействия друг с другом. Сильная привязанность становится намного очевидней из невербальной коммуникации. Члены семьи, находящиеся в симбиозном поле, могут сидеть вдали друг от друга, не обращаться друг к другу, но при этом удивительным образом походить друг на друга типом и цветом одежды, прической, манерой поведения и выражением лица. Шефлен сравнивает это с хором или танцевальным ансамблем, когда члены группы имеют определенные общие признаки, бросающиеся в глаза, и поступают синхронно. В то время как один лагерь во время сеанса семейной терапии сидит бесцветно, без движений, с опущенными руками, другие члены семьи могут вести себя совершенно иначе. Если кто-либо внутри симбиозного поля изменяется, остальные члены поля также меняются. В такой патологической ситуации можно говорить об отсутствии автономии, личностной дифференциации или “эго-массе” [Оудсхоорн, 1993].

5) Перевернутая иерархия. Это понятие описывает ситуацию, когда по каким-либо причинам статус ребенка в семье становится выше, чем статус одного или обоих родителей. Например, отец с дочкой могут вести себя как супруги и относиться к матери и остальным детям как к младшим в семье. Другой случай: когда один из родителей заболевает и теряет трудоспособность, тогда ребенок выступает в роли родителя по отношению к больному и остальным детям, отодвинув в сторону собственные чувства и желания. Такая позиция ребенка в литературе известна как “парентификация”. Иногда благодаря симптоматическому поведению ребенок может приобрести чрезмерное влияние в семье и регулировать супружеские взаимоотношения. Так, например, у дочери возникают тики, когда родители ссорятся. Стремясь создать спокойную обстановку для девочки, родители вынуждены замалчивать свои разногласия.

6) Отсутствие разницы в статусе среди детей. Несбалансированность иерархии в детской подсистеме может выглядеть или как чрезмерная ее иерархизированность, когда кто-то из детей обретает особый статус, становясь, например, чрезмерно ответственным за других детей и приобретая непосильные для него функции родителя (см. п. 5), или как отсутствие в ней иерархической структуры. Последний вариант можно представить в виде колеса, где спицами являются дети, а осью — мать, которая в ответе за каждую мелочь, происходящую с детьми, без передачи им некоторых своих полномочий. Такая мать кажется перегруженной их постоянными требованиями. Эту структуру легко увидеть, если терапевт даст какое-нибудь задание детям, пока он беседует с матерью. Дети будут постоянно прерывать их разговор, что-нибудь спрашивая у матери, показывая ей, что они сделали, прося ее уладить споры и стараясь свериться с ней, прежде чем что-то предпринять. Такая структура является типичной в организации, где администратор не может делегировать власть и, таким образом, остается за все в ответе.

2.1.5. Семья как маневрирующая система

Как мы уже отмечали, для понимания процессов в системе очень важной является идея осцилляции. В русле развития структурной теории мы предлагаем использовать в семейной терапии понятие маневрирующей системы. Действительно, о семье удобно думать не как о системе с абсолютно неизменной структурой, а представлять ее в виде маневрирующей системы, то есть системы, переходящей из одного состояния в другое и обратно. В результате система колеблется между разными, зачастую противоположными состояниями (миром и войной в семье; обострением симптомов у ребенка и периодом некоторого затишья; ситуацией алкогольного запоя и состоянием семьи, когда муж относительно трезвый и т.п.). Очевидно, что параметры иерархии и сплоченности (близости) могут меняться от состояния к состоянию, оставаясь в целом неизменными за период, сравнимый со стадией жизненного цикла. На рисунке 2.1.4 показано маневрирование семейной системы между состояниями с разной коалиционной структурой. Состояние А характеризуется коалицией мужа со своей матерью против жены. Состояние Б — коалиция мужа с женой против своей матери.

Маневрирование системы между состояниями включено в общий циркуляционный процесс. Вернее будет сказать спиралевидный, так как вследствие постоянного развития система никогда не возвращается в полностью тождественное состояние (см. рис 2.1.5). Однако для упрощения мы будем считать изоморфизм состояний полным и говорить, таким образом, о циркуляционном процессе.

Семейный процесс может быть, конечно, более сложным и включать в себя более чем два состояния. Однако для терапевтических целей обычно полезно описывать не больше двух-трех структурных состояний семейной системы на данном рабочем промежутке времени. Так, Геринг для диагностики семейной системы предлагает исследовать параметры сплоченности и иерархии в типичной, конфликтной и идеальной семейных ситуациях [Gehring, 1993]. Процессы, переводящие семью из состояния в состояние, в виде последовательностей взаимодействий будут анализироваться в параграфе, посвященном коммуникации (2.2).

Говоря о процессе постоянной смены коалиций, отметим также несколько важных ролей, которые может играть третий участник в конфликтах между двумя другими. Кроме уже описанных нами ролей партнера коалиции, больного (слабого, несамостоятельного, т.е. того, кому нужна помощь) и козла отпущения, третий участник может выбрать более активную роль, переходя от одного конфликтующего к другому. Зук описывает роль посредника (go-between), который, пытается сгладить разногласия, например, говоря одному из участников, что другой не имел в виду ничего серьезного, и вообще, он его, несомненно, любит [Zuk, 1966]. В некоторых семьях определенные люди всегда сражаются, а другие всегда посредничают. Например, отец и сын конфликтуют, а мать является посредником. Между супругами и между матерью и сыном никогда не происходит конфликтов. Зук склонен рассматривать такую ситуацию как нежелательную и будет иногда пытаться сделать мать скорее открытым участником конфликта, чем средством коммуникации между враждующими сторонами. Возможно, посредничество матери является манерой ее ухода от открытого столкновения с мужем.

Симмель проводит различие между ролью посредника и ролью “наслаждающегося третьего”, который получает преимущества от конфликта между двумя другими [Simmel, 1950]. Оппоненты соревнуются за его поддержку и хотят привлечь его на свою сторону. Примером подобной ситуации может быть соперничество родителей за любовь ребенка, который, не занимая ничью сторону, становится наиболее могущественным членом семьи.

Симмель выделяет также роль “подстрекателя”, который стимулирует конфликты между двумя “партиями” и использует их для собственных выгод, сознательно применяя политику “разделяй и властвуй”. Подстрекатель попеременно объединяется то с одной партией против другой, то с другой против первой, усиливая конфронтацию и разрыв отношений между ними. Подстрекатель всегда настороже и старается не допускать возможных коалиций без своего участия. Следовательно, его позиция не является такой уж надежной. Посредник, как правило, настолько уверенно чувствует себя в своей роли, что может позволить себе разрешить коалицию между двумя другими членами триады.

Анализируя “игровые” взаимодействия в маневрирующем треугольнике, нельзя не упомянуть широко используемые роли “преследователя”, “жертвы” и “спасателя”, которые поочередно могут принимать члены семьи [Берн, 1992; Джеймс и Джонгвард, 1993; Ричардсон, 1994].

Использование терминологии ролей может обеспечить ценной информацией о силовой борьбе внутри семьи. Однако существует опасность “ролевой навязчивости”, и конкретные поведенческие паттерны, с помощью которых люди запутанно влияют друг на друга, могут остаться незамеченными. Для терапевта важно не только разобраться в структуре семьи и в ее колебании между различными состояниями, но и отмечать последовательности взаимодействий, переводящие ее из одного состояния в другое, улавливать их общий рисунок. Такому анализу и будет посвящен следующий параграф.

2.2. Семья как коммуникативная система

Данный параграф обращается к двум наиболее важным, с нашей точки зрения, проблемам взаимодействия членов семьи друг с другом и терапевтом: коммуникативному парадоксу и модели циркулярных последовательностей, в которые закономерно попадает система, имеющая трудности функционирования. В разделе 2.2.1 приводятся шесть аспектов “правил взаимодействия” и показывается применение этого понятия к анализу семейных коммуникаций. В разделе 2.2.2 проводится разграничение между линейными и циркулярными способами описания процессов в семье и обосновывается преимущество последнего для семейной терапии. Кроме того, в данном разделе рассматриваются несколько типичных циркулярных последовательностей, обслуживающих проблемную триаду в семье и многократно отмеченных в терапевтической практике автора (см. также анализ случаев в главе 4).

2.2.1. Проблемы коммуникации

Анализу взаимодействий особенно много внимания уделяют представители коммуникативного подхода в семейной терапии [Jackson, 1968; Haley, 1963; Watzlawick et al., 1967]. Терапевты этого направления обучаются изменять рисунок взаимодействия таким образом, чтобы члены семьи смогли разрешать свои проблемы сами. В связи с этим принято выделять ряд нарушений коммуникативного процесса, которые мешают конструктивно справляться с жизненными задачами и приводят к появлению симптоматического поведения.

Под коммуникацией обычно понимается обмен сообщениями. Он может осуществляться как с помощью речи, так и невербальными средствами. Как отмечал Пол Вацлавик (1974), исключить коммуникацию невозможно, ибо “всякое поведение в присутствии другого человека есть коммуникация”. Основываясь на теории логических типов Бертрана Рассела [Whitehead A.N. & Russell B, 1910], принято выделять метакоммуникацию как принадлежащую более высокому логическому уровню (N+1) по сравнению с уровнем коммуникации (N). Метакоммуникация представляет собой комментарий или сообщение по поводу коммуникации. Метакоммуникация также может быть как вербальной, так и невербальной, и обычно представляет собой сигналы, помогающие правильно понять контекст сообщения. Например, является ли сказанная фраза шуткой или оскорблением, игровым взаимодействием или приказом, будет зависеть от того, в каком контексте и как она произносится. Люди могут ошибаться в восприятии метакоммуникативных сигналов, а также фальсифицировать их, в результате чего становятся возможными искусственный смех, симуляция дружелюбия, мошенничество, розыгрыши и т.д.

По мнению Бейтсона, в психологии реального общения сообщения разных логических уровней обычно перемешаны [Бейтсон Г. и др., 1993]. Построение высказывания одновременно на двух логических уровнях, противоречащих друг другу, приводит к парадоксу. “Будь непосредственным!” — часто цитируемый пример такого парадокса [Watzlawick P. et al., 1967]. Следование этому приказу означает, что он не исполняется, так как принуждение и непосредственное поведение являются несовместимыми. В семейной терапии довольно часто приходится сталкиваться с парадоксальными требованиями членов семьи друг к другу, которые не могут быть исполнены. Например, жена ожидает, чтобы муж руководил ею, взял на себя ответственность за ее жизнь, но в то же время вел ее только туда, куда желает она сама. Или другой вариант любви по приказу, когда мама говорит мальчику, что, будь он хорошим ребенком, он получал бы радость и удовольствие от этого скучного урока. Или слишком заботливые родители требуют от подростка, чтобы он был самостоятельным, ответственным, и в то же время постоянно руководят сыном, даже не отпуская его гулять после шести часов вечера, потому что это слишком опасно. Парадоксальные команды создают у их получателя ощущение тупика и часто приводят к крайностям. Так, в последнем примере мальчик может отреагировать полным затворничеством. С другой стороны, проблема воспитания детей ставит перед родителями поистине парадоксальную задачу. Они должны направлять, контролировать, оберегать и руководить теми, кому по мере взросления необходимо становиться все более и более автономными индивидуальностями. Как мы уже говорили, парадокс часто приводит к крайним решениям — или сдвигу контроля к тотальному, или полному его отсутствию и попытке постоянного взаимодействия с детьми “как с равными”.

В некоторых случаях парадоксальные команды [Watzlawick P., et al., 1967] не приводят к негативному результату, если их можно обсуждать. Особенно вредными они являются там, где существует неравный статус участников взаимодействия и наложен запрет на их обсуждение. Отметим еще один тип несовместимых посланий, когда родители выдвигают требования к ребенку, противореча друг другу. Вредные последствия такой непоследовательности особенно подчеркивает психология научения [Patterson, 1971].

Крайним вариантом парадоксальной коммуникации является случай двойного зажима [Бейтсон Г. и др., 1993]. Авторы определяют основные характеристики ситуации двойного зажима следующим образом:

1) Индивид включен в очень тесные отношения с другим человеком, поэтому он чувствует, что для него жизненно важно точно определять, какого рода сообщения ему передаются, чтобы реагировать правильно.

2) При этом индивид попадает в ситуацию, когда значимый для него человек передает ему одновременно два разноуровневых сообщения, одно из которых отрицает другое.

3) И в то же время индивид не имеет возможности высказаться по поводу получаемых им сообщений, чтобы уточнить, на какое из них реагировать, то есть он не может высказать метакоммуникативные утверждения. Кроме того, он не может в реальности покинуть ситуацию взаимодействия, а несовместимые послания обычно касаются наиболее важного чувства для ребенка в семье — любят его родители или нет.

Приведем пример семейной ситуации. Допустим, что существование ребенка имеет для матери особый смысл, вызывая у нее тревогу и враждебность, когда возникает опасность интимного контакта с ним. В то же время для матери чувства враждебности по отношению к ребенку неприемлемы, и ее способ отрицания состоит в том, чтобы внешне выражать заботливое поведение, тем самым принуждая ребенка относиться к ней как любящей матери, и отдаляться от него, если он не делает этого. Кроме того, в семье нет никого (например, сильного и проницательного отца), кто бы смог вмешаться в отношения матери и ребенка и поддержал бы ребенка, запутавшегося в противоречиях.

Ситуация двойного зажима в шизофренических семьях, как считает Бейтсон, многократно повторяется. Вот как выглядит один из эпизодов. Мать навещает своего сына-шизофреника в больнице. Обрадованный встречей, он импульсивно ее обнимает. Она напрягается и как бы камененеет (коммуникативное сообщение: “Мне неприятен контакт с тобой”), он сразу убирает руку. “Разве ты меня больше не любишь?” — тут же спрашивает мать. (Метакоммуникативное сообщение: “Ты должен относиться ко мне как к любящей матери. То, что ты сейчас проявил, не является любовью”). Услышав это, молодой человек покраснел, а она заметила: “Дорогой, ты не должен так легко смущаться и бояться своих чувств”. После этих слов пациент был не в состоянии оставаться с матерью более нескольких минут, а когда она ушла, он набросился на санитара [Бейтсон Г. и др., 1993].

Авторы концепции двойного зажима считают, что шизофреническая симптоматика является способом выхода из этой непереносимой тупиковой ситуации и приводит, помимо прочего, к неспособности шизофреников различать разные урони коммуникации: содержание и контекст, буквальный смысл и метафору.

В терапевтической ситуации парадокс, предлагаемый терапевту семьей, обычно выглядит так. Семья приходит и заявляет следующее: “Мы хотим избавиться от проблемы, симптома” (логический уровень — N). При этом контекстом данного сообщения является: “Но оставьте, пожалуйста, все как есть в нашей семье” (логический уровень N+1). Используя парадоксальные предписания, терапевт может создать собственный контрпарадокс для семьи. Он может сказать примерно следующее: “Симптом члена семьи выполняет важную и полезную функцию. Он помогает вашей семье тем-то и тем-то, а потому, пока не найдены другие механизмы реализации функций симптома, не меняйтесь” (коммуникативное сообщение). Все это говорится в том случае, если предполагаются дальнейшие встречи и контакт с семьей, то есть в контексте терапевтических изменений (метакоммуникативное сообщение). [Palazzoli M. S. et all, 1975; Haley, 1963,1974; Andolfi M., 1983].

Пол Вацлавик и др. (1967) определяют взаимодействующую систему, такую как семья или супружество, как процесс, в котором два или более людей определяют природу своих взаимоотношений. Хейли (1963) высказывается на эту тему даже более категорично. По его мнению, люди, вовлеченные во взаимоотношения, всегда стоят перед теми же самыми проблемами:

а) Какие послания и типы поведения имеют место в этом взаимодействии?

б) Кто контролирует то, что будет происходить во взаимодействии, и принимает решение по тому или иному вопросу?

Члены семьи стоят перед необходимостью заключить множество явных и неявных соглашений, определить правила своего взаимодействия. Уровень правил является метауровнем по отношению к уровню коммуникаций.

Можно выделить шесть основных аспектов, касающихся этого понятия:

1) Основная задача этих правил — контролировать способы взаимодействия в семье. Они определяют, как люди должны вести себя в определенных ситуациях и обстоятельствах, что приемлемо, а что нет. Правила могут также говорить о том, какие последствия влечет за собой их выполнение или невыполнение.

2) Люди все время вовлечены в процесс определения правил своего взаимодействия. Например, молодые люди приходят на свидание. Правила, которые они вместе вырабатывают, говорят о том, что им можно делать вместе, а что нет. Может ли молодой человек обнять девушку или еще рановато, куда они могут пойти и что при этом будет происходить.

3) На каждой стадии жизненного цикла должно происходить серьезное изменение правил функционирования. Например, к подростку нужно обращаться совсем по-другому, чем к маленькому ребенку. Когда старые правила приходят в противоречие с изменившейся ситуацией, в семье происходит кризис.

4) Правила могут быть гласные и негласные. Гласные правила предъявляются открыто, их можно обсуждать, о них можно спорить и их можно менять. Например: “Детям твоего возраста после 9 вечера гулять не разрешается”; “Вся семья должна по выходным собираться за обеденным столом”; “Не включай громкую музыку” и т.д. Негласные правила также регулируют взаимоотношения, но открыто не рассматриваются и не обсуждаются. Если они упоминаются, то могут даже отрицаться наиболее приверженными к ним членами семьи. В некоторых семьях негласным правилом может являться участие во всех делах бабушки. Что бы ни происходило, бабушка должна быть в курсе событий. Есть семьи, в которых неприемлемы ссоры. От членов семьи ожидается, чтобы они всегда были в согласии. Противоречия и различия между членами семьи должны быть исключены. В других семьях, напротив, конфликт является единственно приемлемым способом взаимоотношений. Правило может быть выражено следующим образом: “Лучше спорить, чем быть холодным и безразличным; выражая свое недовольство, ты показываешь свое внимание” и т.д.

5) Правила в разных семьях разные. Когда молодые люди вступают в брак, перед ними обычно возникает задача совместить зачастую конфликтные правила взаимодействия, принятые в их родительских семьях.

6) Правила взаимодействия задают внешние и внутренние границы в семье. Члены семьи по-разному ведут себя друг с другом и с внешним окружением. Взаимодействие родителей между собой отличается от их взаимодействия с детьми. От детей обычно требуется, чтобы они выказывали то уважение родителям, которое не обязательно в их общении друг с другом и т.д.

Коммуникативные правила помогают семейной системе сохранять равновесие. В процессе развития происходит обучение детей этим правилам. Если правила не соблюдаются, у членов семьи возрастает тревога. Правила относятся к более высокому логическому типу, чем просто взаимодействия. В дисфункциональных семьях обычно существует запрет на открытую, вербализованную метакоммуникацию, существует много негласных правил.

По мнению Хейли (1963), конфликт в браке сфокусирован на:

1) несогласии в правилах совместной жизни,

2) несогласии в том, кто устанавливает эти правила, и

3) попытках провести в жизнь правила, несовместимые друг

с другом.

Довольно часто, наблюдая взаимодействия членов семьи, можно с удивлением обнаружить несоответствие между незначительностью предмета обсуждения и яростью спора, накала страстей, с которым оно ведется. Например, супруги могут рассматривать варианты расстановки мебели в квартире, споря при этом до хрипоты и неявно решая для себя проблему, кто настоит на своем, кто примет окончательное решение. Пол Вацлавик (1967) называет это аспектом взаимоотношений в коммуникации, в противоположность аспекту содержания спора. Объясняя непродуктивность многих конфликтов, построенных по типу силовой борьбы, А.О. Лэнж и ван дер Харт (1983) пишут, что “многие люди никогда не проходят мимо путаницы между аспектами содержания и взаимоотношения и не достигают ничего, кроме ведения счета очков один против другого”. Авторы указывают на другой вариант силовой борьбы, который они называют “пунктуационной проблемой”. Суть ее заключается в указании на партнера как на источник конфликта. “Это произошло потому, что ты сделал то-то и то-то”. — “Нет, это ты меня спровоцировала” и т.д.

Обычно в семье существует стереотипная последовательность трансакций, которая поддерживает проблему (порочный круг). Поэтому первоначальная точка отсчета не является важной. Выделение единственной причины, с которой все и началось, не помогает решить проблему. Признание кого-то виноватым во всем порождает обиженного и чревато последующим его возмущением. Или “козел отпущения”, например, отец, которого считают чересчур строгим, отстраняется, а мать оказывается один на один с проблемным ребенком, с которым она не может справиться. (См. случай семьи А.)

“Изменения происходят, когда люди перестают целиком концентрироваться на недостатках другого, а пытаются понять, как действует на партнера их собственное поведение”[Lange A. O.; van der Hart, 1983].

Взаимоотношения могут быть двух типов — симметричные и комплементарные [Bateson, 1958, Haley, 1963]. Симметричные взаимоотношения означают, что поведение обеих сторон сходно. Если один дает совет, то другой делает то же самое; если один оскорбляет, то другой отвечает ему тем же; один не хочет принимать ответственность и другой также ее избегает. Обычно это приводит к эскалации силовой борьбы или прерыванию взаимодействий.

Комплементарные взаимодействия характеризуются противоположными ответами людей, которые дополняют друг друга. Например, один читает лекцию, другой слушает; один жизнерадостный, другой удрученный; один заботится, другой разрешает проявлять о нем заботу, один принимает решение, другой соглашается. В кризисных ситуациях пропорция дополнительности во взаимоотношениях принимает крайние формы. “Пациент” в семье становится все более и более больным, и “сиделка” ухаживает за ним все больше и больше.

Терапевт пытается внести больше сложности в отношения клиентов. Пары, которые показывают господство симметричного паттерна взаимодействия, учатся строить дополнительные взаимодействия, например, переводя взаимные обвинения в просьбы и попытки их исполнить. Обратный подход используется в случае преобладания дополнительных взаимодействий. Например, если кто-то всегда готов помочь другому члену семьи, это означает, что часто нужно, чтобы он или она также научились просить помощи для себя. Для членов семьи важно уметь использовать разные типы поведения в подходящий момент. Харпер (1977) описывает параллельные взаимодействия как чередование симметричного и дополнительного поведения адекватно ситуации.

2.2.2. Циркулярность семейных взаимодействий

Когда терапевт имеет дело с семьей, он встречается с очень большим потоком информации, который возрастает по экспоненте с увеличением числа присутствующих на сессии членов семьи. Чтобы не быть погребенным под ней, терапевт вынужден организовывать этот поток информации, используя селективное внимание, модели структурирования данных и выдвигая гипотезы. При этом он может организовывать сырые данные двумя различными способами — объединяя их в линейные или циркулярные пат­терны.

Линейность и циркулярность представляют собой контрастные подходы в установлении связи между событиями и являются отражением двух противоположных взглядов на мир — механистического и организмического (см. параграф 1.2).

Наиболее очевидное различие между ними состоит в структуре связей между элементами паттернов. Если линейные паттерны представляют собой последовательности типа АаВаС, то циркулярные формируют закрытые петли и являются возвратными: АаВаСаА и т.д. или АЯаВ, ВЯаC, СЯаА.

Менее очевидное, но крайне важное их отличие касается понятий времени и значения. Линейность неразрывно связана с идеей непрерывности времени, установления причинно-следственных отношений. Понятия силы и энергии обычно объясняют линейными гипотезами. Циркулярность же основана на взаимоотношениях элементов. Циркулярные объяснения основаны на том, что элементы значат друг для друга и как изменения в одном подразумевают изменения в другом. Когда идентифицируются циркулярные паттерны или выдвигаются циркулярные гипотезы, временные последовательности проецируются на область настоящего и имеют значение с точки зрения функционирования здесь и теперь. Хотя оба способа концептуализации являются полезными, циркулярные объяснения чаще используются для понимания психических событий [Bateson, 1979], тогда как линейные объяснения являются лучшими для понимания физических происшествий.

В клинической практике эти контрастные подходы определяют различие в том, как данные, касающиеся прошлых семейных событий, собираются и используются в интервью. Терапевт, отдающий предпочтение линейным паттернам, будет фокусироваться преимущественно на деталях временных последовательностей, тогда как терапевт, предпочитающий циркулярный подход, будет уделять больше внимания настоящему значению этих прошлых событий, особенно в отношении к смыслу других событий.

Линейные и циркулярные объяснения могут быть рассмотрены как гипотезы разного логического уровня (строго говоря, их не следует непосредственно сравнивать друг с другом). Циркулярные гипотезы принадлежат более высокому логическому уровню, они представляют собой более сложное объяснение и, следовательно, несут в себе больше “правды”. Линейные последовательности (АаВ, ВаС, СаА) могут существовать внутри циркулярного паттерна (АаВаCаАаВ и т.д), но не наоборот.

Например, линейное описание ситуации выглядит следующим образом: “Когда Коля обижает Катю, она плачет” или “Когда Катя плачет, мама утешает ее”. Циркулярное описание той же ситуации выглядит следующим образом: “Когда Коля обижает Катю, она плачет и зовет маму, которая ее утешает, что, в свою очередь, злит Колю, и он через некоторое время снова обижает Катю, и т.д.”

Циркулярные описания являются системными. Системно-ориентированные терапевты предпочитают их не только потому, что они является более сложным, но и потому, что они предлагают больше альтернатив для терапевтических действий. Терапевт, ограниченный линейной гипотезой, может попытаться в описанной ситуации остановить поведение Коли, тогда как системный семейный терапевт может выбирать, чье поведение (Коли, Кати или мамы) и каким образом ему стоит видоизменить, чтобы прервать их порочный круг. Он может также попытаться создать условия для видоизменения циркуляционного паттерна в целом, например, через парадоксальное предписание.

“Понимание того, что целью терапии должно быть изменение последовательностей, которые происходят среди людей в организованных группах, революционизировало психотерапию. Когда последовательности меняются, индивиды в группе подвергаются изменениям... Ригидная повторяющаяся последовательность в узком диапазоне — вот что определяет патологию” [Haley, 1976].

При оценивании семейной системы терапевт уделяет особое внимание взаимоотношениям и циркулярным паттернам. Распознав линейную последовательность, он продолжает искать пропущенные связи, завершая циркулярную петлю. Например, в ходе интервью может казаться вполне очевидным, что существует линейный паттерн: жена приближается к мужу а муж отстраняется. В ходе опроса, сфокусированного на пропущенных соединениях, может выясниться, что в постели, когда муж приближается а жена отстраняется. Сопоставив данные, можно обнаружить симметрию и предложить различные объяснения, но в любом случае эти гипотезы будут более целостными, чем когда мы рассматриваем каждую последовательность отдельно.

Описанные в настоящем разделе циркулярные последовательности многократно отмечались в терапевтической практике автора. Одной из наиболее общих проблемных последовательностей является вовлечение трех поколений. Классическая ситуация создается матерью, бабушкой и проблемным ребенком. Наиболее отчетливо она проявляется в разведенных семьях, когда мать с ребенком живет вместе со своей матерью. В семьях такого типа бабушка часто бывает наделена исполнительской властью, пока мама и ребенок функционируют как неясно дифференцированная группа.

Типичной последовательностью является следующая:

1. Бабушка заботится о внуке, в то же время протестуя, что мать является безответственной и делает что-то неправильно по отношению к ребенку. Таким способом бабушка занимает сторону ребенка против матери в коалиции через поколение.

2. Мать отступает, позволяя бабушке нести ответственность за ребенка.

3. Ребенок плохо себя ведет или демонстрирует какие-либо про­блемы.

4. Бабушка возмущается тем, что должна отвечать за поведение ребенка и дисциплинировать его. Она воспитала своих детей, и мать должна сама заботиться о своем ребенке.

5. Мать пытается исправить поведение ребенка.

6. Бабушка протестует, доказывая, что мать все делает неправильно и не знает, что надо делать с ребенком. Она берет заботу о ребенке в свои руки и спасает ребенка от матери.

7. Мать отступает, позволяя бабушке отвечать за ребенка.

8. Ребенок плохо себя ведет или демонстрирует какие-либо про­блемы.

В определенный момент бабушка протестует и говорит, что мать должна сама отвечать за поведение ребенка, и цикл продолжается снова и снова. Эта циклическая ситуация включается каждый раз, когда надо решать, как помочь ребенку.

Коалиция через поколение создает запутанную иерархию в семье, и мать оказывается в ситуации парадокса: она должна заботиться о ребенке и взять руководство им в свои руки, при этом бабушка отстраняет ее, “передавая ей послание”, что у нее это никогда не получится. Попадая в этот замкнутый круг, мать обречена возобновлять попытки и снова и снова терпеть неудачу. Можно строить разные гипотезы о том, почему это происходит. Но часто действия бабушки оказываются понятными и функциональными в ее взаимоотношениях с дочерью. Возможно, поступая так, бабушка помогает дочери оставаться ребенком и ощущать заботу своей матери. Процесс дифференцирования, по всей вероятности, воспринимался бы ими обеими как угроза их близости.

Рассматривая последовательности взаимодействий и используя в анализе три уровня иерархии, можно увидеть нечто похожее в ситуации общения матери, ребенка и эксперта, заменяющего бабушку. В длительной терапии, центрированной на ребенке, последовательность может выглядеть так:

1. Терапевт имеет дело с беспокойным ребенком, намекая, что мать не воспитывает ребенка как следует и потерпела неудачу в своей родительской роли. Следовательно, терапевт должен принять от нее эстафету и освободить ребенка от внутреннего конфликта. Так как терапевт является экспертом, то он выше по иерархии, чем мать, и, пытаясь спасти ребенка от матери, он формирует коалицию с ребенком через линии иерархии.

2. Мать отступает, позволяя эксперту взять ответственность за проблемы ее ребенка, чувствуя, что она не справилась со своей родительской ролью и такое вмешательство необходимо.

3. Терапевт попадает в трудное положение, понимая, что не может усыновить ребенка и что его усилия нивелируются семьей. Он требует, чтобы мать заботилась о своем ребенке как следует.

4. Мать начинает больше вовлекаться в руководство ребенком.

5. Терапевт протестует, давая понять, что она делает все непра­вильно.

6. Мать отступает, разрешая терапевту заботиться о проблеме своего ребенка, и т.д.

В некоторых семьях, особенно в тех, где несколько детей и только один родитель, существует третье поколение, которое не является явным “поколением”. Между матерью и детьми находится старший ребенок, который функционирует как родитель для младших детей. Он (она) не принадлежит к взрослому поколению, являясь ребенком, и в то же время функционирует как взрослый, заботясь о младших детях. Позиция этого “ребенка-родителя” часто трудна, потому что он, неся ответственность за младших детей, часто не обладает властью. Он оказывается пойманным в “ловушку” — между плохим поведением детей и матерью, которая не делегирует ему полную власть. Мать часто принимает сторону детей против ребенка-родителя. Когда возникает проблема, она настаивает, чтобы “ребенок-родитель” был в ответе, в то же время не предоставляя ему для этого достаточно автономии. Так формируется последовательность, похожая на уже описанные нами, но с другими действующими лицами. Для терапевта признаками того, что в семье существует подобная ситуация, является высказывания одного ребенка от имени своих братьев и сестер, покровительство им и то, что ребенок-родитель часто имеет дело с серьезными проблемами детей, не сообщая о них матери.

Наиболее типичная проблема в двух поколениях возникает тогда, когда один из родителей принимает сторону ребенка против другого родителя, нарушая тем самым границу поколений. “Ребенку” может быть и 2 года, и 40 лет, так как проблема не в возрасте, а в организации. Депрессивная женщина с несколькими детьми может по-прежнему функционировать как ребенок во взаимоотношениях со своими родителями. Тот же цикл взаимодействий может иметь место, когда родители расстались, но у кого-то из них или у ребенка сохраняются надежды на воссоединение. Типичная по­следовательность выглядит так:

1. Один из родителей (обычно мать) находится в интенсивных взаимодействиях с ребенком, часто испытывая амбивалентную смесь чувств привязанности и раздражения.

2. Симптоматическое поведение ребенка обостряется.

3. Мать или ребенок призывают отца помочь в разрешении их трудностей.

4. Отец пытается решить проблему и как-то взаимодействует с ребенком.

5. Мать возмущается, считая, что отец поступает не так, как надо. Она может даже прибегнуть к крайним мерам, угрожая развестись с ним.

6. Отец отступает, оставляя попытки ослабить тесную связь между матерью и ребенком.

7. Мать и ребенок взаимодействуют со смесью привязанности и раздражения до тех пор, пока снова не окажутся в тупике и т.д.

Данная последовательность становится особенно очевидной, если дисциплинировать ребенка пытается приемный отец. Эту ситуацию можно также описать как запутанную диаду родитель — ребенок, которая последовательно то включает, то вы­ключает другого взрослого (см. также раздел 2.1.5 о маневрирующей системе).

Опишем еще одну типичную последовательность взаимодействий, возникающую в ригидно-комплементарном браке. Допустим, например, что один из супругов все время заботится о другом, играя роль сильной личности в семье и не позволяя партнеру брать на себя ответственность и, в свою очередь, проявлять заботу. Тогда, если “ответственный” супруг заболевает, его партнер может почувствовать себя совсем плохо, побуждая “сильного” отвлечься от своей болезни и продолжать нести за него ответственность, тем самым помогая ему не выходить из привычной роли. Например, вышедший в отставку муж может погрузиться в депрессивное состояние и не находить себе места до тех пор, пока не заболеет жена и он не сможет заняться ее лечением. Улучшение самочувствия жены усиливает его чувство нереализованности, а ухудшение стимулирует к активным действиям. Последовательность таким образом замыкается, образуя порочный круг.

Нечто подобное происходит в диаде родитель-ребенок. Допустим, мать погружена в тяжелые переживания, связанные с потерей своих престарелых родителей. У ребенка вскоре возникают проблемы, требующие ее вмешательства. Когда улучшается ситуация с ребенком, мать снова возвращается к своему горю и т.д.

Описанные циклы, конечно, упрощают изумительную сложность жизни семей. В одной и той же семье можно одновременно обнаружить несколько разных типов последовательностей взаимодействия, встретить разные типы конфликтов. Однако представление семейных процессов в виде циркулярных последовательностей позволяет терапевту подходить к этой информации более эффективно, фокусируясь на проблемных циклах взаимодействий.

Сохранение гомеостаза в семейных системах, несомненно, является циркулярным процессом. Если проблема становится хронической, она, как правило, обслуживает гомеостатическую функцию в системе. Терапевт пытается выдвинуть системную гипотезу семейного функционирования, которая является циркулярной, описывает самоподдерживающийся процесс и включает в себя проблемное поведение. Эта циркулярная гипотеза помогает терапевту выработать план собственных действий.

2.3. Проблемы жизненного цикла семьи

Проблемы супругов, недавно вступивших в брак, в целом отличаются от проблем пар, женатых 20 лет. Родители маленьких детей не сталкиваются с теми трудностями, что родители подростков. Признание этих различий ведет к понятию “жизненного цикла семьи” [Minuchin, 1974; Carter and McColdrick, 1980; Duhl, 1981; Duvall, 1977; Neighbour, 1985; Хейли, 1995; Васильева, 1975] или “развивающиеся стадии семьи” [Rubinstein, 1971; Solomon, 1973]. Разные авторы предлагают несколько отличающиеся классификации стадий жизненного цикла семьи, но важность такой периодизации признается всеми исследователями. В данном параграфе приводится классификация, основанная на суммировании и модификации двух описанных в литературе вариантов периодизации жизни семьи [Lange, van der Hart, 1983; Хейли, 1995]. Для каждой стадии жизненного цикла перечислены типичные проблемы развития, часто встречающиеся в практике психологической помощи семьям.

Жизненный цикл семьи может быть разделен следующим образом:

1. Период ухаживания.

2. Фаза проживания супругов без детей. (От начала проживания вместе или в браке до рождения первого ребенка).

3. Экспансия. (От рождения первого ребенка до рождения последнего. Семья с маленькими детьми).

4. Стабилизация. Фаза зрелого брака. (Период воспитания детей, продолжающийся до того момента, когда первый ребенок покидает дом).

5. Фаза, в которой дети постепенно покидают дом.

6. “Пустое гнездо”. (Супруги снова остаются одни после отъезда всех детей.)

7. Фаза, в которой кто-то из партнеров остается один после смерти другого.

Однако очень многие семьи не подходят ни под одну из схем. Например, семьи с детьми, сильно отличающимися по возрасту, много раз вступавшие в брак и имеющие детей от предыдущих браков, семьи с одним из родителей, или семьи, проживающие совместно с родителями одного из супругов, и т.д. Тем не менее, такая периодизация является полезной, так как обеспечивает некоторый образец для сравнения и анализа отклонений. Кроме того, каковы бы ни были структуры семей, каждая семья имеет специфические задачи, выполнение которых соответсвует определенной стадии жизненного цикла.

Между стадиями существуют переходные периоды, когда перед членами семьи возникают новые задачи, требующие существенной перестройки их взаимоотношений. Чтобы перейти на новую ступень развития, семье необходимо совершить изменения в своей структурной организации, адаптировать к текущей ситуации основные правила семейного функционирования и выработать новый образ самих себя. Периоды стабилизации в точке перехода сменяются кризисными периодами. Неуспешный переход может повлечь нестабильность в следующей фазе семейной жизни. Некоторые переходы для семьи сделать легче, в то время как другие вызывают проблемы. Например, для одних супругов приспособление к фазе рождения детей может быть достаточно болезненным, в то время как другая молодая пара будет очень счастлива с появлением детей и сможет хорошо управлять их интегрированием в семью, но позднее будет испытывать трудности в “разрешении уйти”.

Обычно именно в переходный период семья ищет помощи у специалистов, так как не видит возможности приспособления к новой ситуации или даже не принимает ее. Иногда задача осложняется шлейфом неудачно решенных проблем на предыдущих стадиях. Симптоматическое поведение членов семьи зачастую отражает трудностии перехода и способствует стабилизации семейной системы, находящейся под угрозой назревших изменений.

Перечислим коротко типичные задачи и проблемы на разных стадиях жизненного цикла семьи.

1) Период ухаживания

Семейное и индивидуальное развитие, конечно, не являются разделенными процессами, и в тот момент, когда молодой человек вступает в этап поиска партнера по браку, его родительская семья переживает этап ослабления эмоциональных связей с ним.

Чтобы успешно пройти эту фазу, молодые люди должны разрешить следующие проблемы: формирование идентичности; достижение эмоциональной и финансовой независимости от родителей; занятие адекватного возрасту статуса; развитие навыков ухаживания и привлечения партнера.

Специфика российских семей состоит в большей зависимости от родителей. Для этой стадии довольно обычным (в отличие от семей на Западе) является проживание молодого человека совместно с родителями. Отсутствие опыта отдельного самостоятельного проживания препятствует формированию собственных взглядов на жизнь. Партнер по браку часто приходит в дом родителей супруга в детской роли. Называние тещи или свекрови словом “мама”, а тестя/свекра — “папа” является одним из маркеров подобной ситуации.

Для многих молодых людей помощь профессионального психотерапевта в это время представляет собой церемонию инициации, в ходе которой устанавливаются отношения с посторонним человеком, желающим помочь им достичь независимости и зрелости.

Для некоторых этот период чрезмерно затягивается. Молодые люди могут избегать вступления в брак по причинам, которые кроются внутри их родительской семьи. Но точно так же, пытаясь освободиться от сковывающих отношений с родителями, они могут стремиться и к преждевременному браку. В параграфе 2.4 мы обсудим ряд моментов, оказывающих влияние на выбор партнера по браку. Большинство поводов для обращения в психологическую консультацию в этот период, по нашему опыту, связан с трудностями устанавления близких взаимоотношений с партнером и/или невозможностью заключить брак с любимым человеком (см. случай Б в главе 4).

2) Фаза жизни молодых супругов без детей

Довольно большой процент обращений к психологу на этой стадии связан с ощущением супругов, что, заключив брак, они оказались в ловушке. Если целью брака является уход из родительской семьи, то, вступив в брак, молодые люди нередко обнаруживают, что раз они уже поженились, то цель брака достигнута и основания для него исчезли.

Существует довольно много причин для того, чтобы выйти замуж без особой любви (назло обидевшему возлюбленному; из-за низкой самооценки (“кроме него я никому не нужна”); как реализация программы, например, “выйти замуж до 20 лет”; из соображений престижа и т.д.). Иногда супруги испытывают вину перед родителями за “слишком поспешный” брак (особенно перед родителем противоположного пола).

Супруги, только что заключившие брак, оказываются перед множеством проблем. Им необходимо установить оптимальный для себя баланс близости/отдаленности, решить проблему семейной иерархии и сфер ответственности. Вообще, в этот период им необходимо очень многое обсудить и установить множество соглашений по самым разным вопросам (от ценностей до привычек). Могут возникнуть и сексуальные проблемы — как следствие неопытности, разницы в воспитании, уровне желаний и т.д.

Супруги могут вдруг осознать, что они очень разные, и испугаться различий. И впервые задуматься: “Если мы такие разные, то что мы делаем вместе?” Они могут бояться потерять близость, понимаемую как одинаковость, и начать бороться со взаимной непохожестью разными средствами. Во-первых, постараются просто не замечать различий. Очень часто в самый ранний период молодожены избегают противоречий и критики, потому что хотят сохранить доброжелательную атмосферу в семье и не ранить чувства другого. По прошествии некоторого времени эти скрытые противоречия растут, и супруги обнаруживают, что все время находятся на грани ссоры и почему-то легко и сильно раздражаются, реагируя друг на друга.

Другим способом преодоления разногласий является силовая борьба. Супруги могут открыто пытаться подчинить себе партнера или манипулировать им с помощью слабости и болезни.

Еще одной важной проблемой в этот период является установление границ семьи. Она включает в себя решение вопросов о том, кто из знакомых мужа или жены будет допущен в семью и как часто; насколько разрешено пребывание супругов вне семьи без партнера; насколько допустимо вмешательство со стороны родителей супругов.

Молодая пара должна установить территорию, относительно независимую от родительского влияния, а родителям, в свою очередь, необходимо изменить способы взаимодействия с детьми после того, как те создали свою собственную семью.

В случае конфликта с родительскими семьями у супругов может развиться симптоматическое поведение. Например, у жены, муж которой не может предотвратить вмешательство своей матери в дела молодой семьи, могут появиться симптомы как способ приспособления к данной ситуации. Некоторые пары пытаются защитить свою независимость, полностью отрезая себя от взаимодействия с родителями. Обычно такие попытки не заканчиваются успехом, а только способствуют разрушению брака, поскольку “искусство жить в браке предполагает достижение независимости в сочетании с сохранением эмоциональных связей с родственниками” [Хейли, 1995].

Одной из важнейших задач данной стадии жизненного цикла является урегулирование проблем, касающихся беременности и желания стать родителями. Работая над трудностями взаимоотношений молодых супругов, терапевт часто обнаруживает, что скрытой пружиной, создающей напряжение между ними, является нерешенный вопрос о заведении ребенка.

3) Рождение детей и взаимодействие с ними

Супружеская пара может быть не готова к появлению детей, и рождение нежеланного ребенка значительно усиливает проблемы его воспитания. Кроме того, люди, считавшие свой брак пробной попыткой, обнаруживают, что теперь расстаться им будет гораздо труднее.

Некоторые молодые матери рассматривают рождение ребенка как способ восполнения дефицита любви к самой себе. Во время беременности такая мать может быть счастлива фантазией о приобретении существа, которое будет ее любить, и крах мечты наступает после родов в связи с необходимостью много “отдавать” самой. Послеродовая депрессия иногда рассматривается как реакция на окончательную утрату своего собственного детства.

Перед супругами возникает необходимость снова перестраивать взаимоотношения (проблемы иерархии, близости и т.д.), которые только что стабилизировались на предыдущей стадии. Игра, в которую играла молодая пара до рождения ребенка, была игрой для двоих. Они научились взаимодействовать друг с другом и нашли решение многих проблем. Появление третьего “игрока” может привести к следующим трудностям. Может возникнуть ревность нового типа, если один из супругов почувствует, что другой больше привязан к ребенку, чем к нему. Пара попытается теперь решать проблемы через ребенка. Он может использоваться в качестве козла отпущения, партнера в коалиции одного супруга против другого, примирителя в конфликтах, а иногда — единственного оправдания брака. Роль ребенка как средства коммуникации между супругами иногда бывает настолько велика, что когда он вырастает и пытается покинуть дом, возникает серьезный кризис, поскольку супружеская пара оказывается перед необходимостью взаимодействовать друг с другом непосредственно, без участия ребенка. Вновь актуальными становятся проблемы, не решенные еще до его рождения.

Рождение ребенка представляет собой факт объединения двух семей. Это событие создает бабушек и дедушек, дядей и тетей с обеих сторон. Меняется процедура нанесения визитов. Семьи могут ссориться из-за того, как назвать ребенка, как его учить и воспитывать. Брак, который в распространенной семье рассматривался как временный, с рождением ребенка часто признается свершившимся фактом и принимается. Важно отметить также, что каждый новый ребенок изменяет общую ситуацию в семье.

Родители должны научиться справляться с множеством проблем, связанных с ребенком, и делать это самостоятельно, так как в этот период молодые родители обычно не желают использовать те методы воспитания, которые когда-то применялись к ним самим.

Довольно важной проблемой этого периода является проблема дефицита самореализации у матери, деятельность которой ограничена лишь семьей. У нее могут возникнуть чувства неудовлетворенности и зависти по отношению к активной жизни мужа. Брак может начать разрушаться по мере того, как у жены будут возрастать требования относительно помощи по уходу за ребенком, а у мужа будет возникать чувство, что жена и ребенок мешают его работе. Иногда возникает сверхвовлеченность матери в проблемы ребенка как способ компенсации недостаточно насыщенной жизни. Время поступления ребенка в школу может сопровождаться наступлением кризиса в семье. Несогласие между родителями в том, как воспитывать ребенка, становится более явным, так как продукт их воспитательной деятельности оказывается объектом всеобщего обозрения. Родители впервые переживают тот факт, что ребенок когда-нибудь вырастет и покинет дом, а они останутся наедине друг с другом. Кроме того, перед матерью может встать проблема возвращения на работу, так как ребенок уже не требует столько внимания, как раньше. К этому времени женщина может в значительной мере дисквалифицироваться, и подобная перспектива ее может пугать. Возможно и противоположная ситуация, когда возвращения жены на работу не хочет муж, опасающийся потерять над ней контроль. Одной из распространенных проблем этого периода является школьная фобия у ребенка. Даже если нет проблем в самой школе, она возникает вследствие тревоги расставания, особенно когда мать депрессивна и редко покидает дом. Способы коммуникации в семье к тому времени становятся стереотипными, и определенные их структуры не приспособлены к ситуации пребывания ребенка вне семьи (см. раздел 3.1).

Типичный проблемный треугольник со сверхвовлеченной матерью и отцом на периферии взаимоотношений анализируется в разделах 2.1.3, 2.1.4 и 2.2.2. Иногда подобные треугольники продолжают существовать, даже когда родители формально разведены (см. гл. 4, семья В). Предъявляя ребенка как проблему, мама борется с “наследством” отца. Она жалуется на те черты ребенка, которые она не принимала в отце. Например, необязательность, слабохарактерность, грубость, лживость и т.д. Сражаясь с ними, она подкрепляет и фиксирует у ребенка это поведение. В этом случае целью психотерапевта может быть помощь семье в “завершении незаконченных дел” с бывшим супругом.

В неполных семьях распространена борьба через поколение. Например, очень типично желание бабушки объединиться с ребенком против матери. Если мать молодая, бабушка часто относится к ней и внуку так, как если бы они оба были ее детьми одного возраста.

Если мама работает, а бабушка на пенсии, ролевая структура семьи видоизменяется следующим образом: мама играет мужскую роль “кормильца” семьи, бабушка — роль домохозяйки, воспитывающей их общего ребенка. Эта ситуация делает проблему иерархии в семье крайне запутанной, так как бабушка обычно претендует на главенствующее положение по отношению к своей дочери. Такая борьба через поколение может стать особенно явной и очевидной, когда ребенок окажется вовлеченным во внесемейные структуры, предъявляющие к нему требования достижений.

4) Фаза стабилизации.

Трудности на зрелой стадии брака

Обычно эта фаза развития семьи соответствует кризису середины жизни супругов. В этот период люди, как правило, лучше осознают уровень своих возможностей, достижений и больше, чем раньше, задумываются о конечности жизни. Типичным стрессом, характерным для данной стадии жизненного цикла, является необходимость ухода за престарелыми родителями супругов и переживание их смерти.

Другим распространенным напряжением этого периода является приспособление к возрастным изменениям в самих супругах. Когда мужчина достигает среднего возраста и приобретает высокий социальный статус, он становится более привлекательным для молодых женщин, в то время как его жена, для которой физическая привлекательность гораздо более важна, чувствует, что стала менее интересной для мужчин.

Середина жизни вообще характеризуется сочетанием больших возможностей с серьезными ограничениями. Накоплен значительный опыт и знания, но уже не так легко, как в юности, изменить свою судьбу. Девяностые годы двадцатого века в России особенно остро поставили проблему приспособляемости именно для семей, находящихся на данной стадии жизненного цикла. Если молодым людям гораздо легче адаптироваться к меняющимся экономическим условиям, а от пожилых этого никто особенно не ожидает, то для людей среднего возраста необходимость смены профессии и лишение достигнутого статуса может представлять серьезную проблему. Потеря работы и многолетнее депрессивное настроение мужа в сочетании с финансовыми успехами жены и взаимным отчуждением супругов — одна из типичных ситуаций, с которой сталкиваются российские семейные терапевты в последнее десятилетие.

Часто способы решения или избегания проблем, наработанные семьей к этой стадии, становятся неадекватными. Иногда это приводит к интенсификации проблемного поведения — такого, например, как пьянство или жестокость по отношению к супругу, — и постепенно достигает нетерпимого уровня. Дети все реже бывают дома, что заставляет родителей осознать, что рано или поздно они останутся наедине друг с другом и, если им хочется быть менее несчастными, то расстаться надо прямо сейчас, не дожидаясь, когда дети совсем вырастут.

Разрешить проблему, возникающую на зрелых стадиях супружества, гораздо труднее, чем в ранние годы брака, когда молодая пара еще нестабильна и находится в процессе создания новых стереотипов взаимодействия.

Подростковый кризис с точки зрения семейной системы можно рассматривать как внутрисемейную борьбу за поддержание прежнего иерархического порядка. Например, мать вырабатывает определенные способы общения с дочерью как с ребенком и одновременно имеет паттерны общения с женщинами как с соперницами. Когда же дочь подрастает и может представлять собой женщину-соперницу, устойчивые отношения матери с дочерью нарушаются. Отец ощущает себя между женой и взрослой дочерью, как в ловушке. Подобный же конфликт возникает тогда, когда мальчик превращается в молодого мужчину, и отец должен взаимодействовать с ним и как со своим сыном, и как с равным ему взрослым.

5) Фаза, в которой выросшие дети покидают дом

Наиболее интенсивные кризисы семья переживает тогда, когда кто-то вступает в семью или покидает ее. В западной культуре отсутствует четкая демаркационная линия, определяющая, что подросток превратился во взрослого человека. Получение паспорта, школьный выпускной вечер и т.д. не являются церемониями инициации, дающими ребенку новый статус и требующими от родителей нового отношения к нему. И даже брак в тех случаях, когда родители продолжают поддерживать молодую семью, не является церемонией, завершающей отделение детей от родителей.

В некоторых семьях конфликт достигает максимальной остроты, когда самый старший ребенок покидает дом, в других обстановка ухудшается по мере того, как уходят все более младшие дети, и кризис становится особенно острым, когда самый младший должен покинуть семью. Во многих случаях родители, успешно отпуская большинство своих детьми, вдруг остро ощущают напряжение, когда критического возраста достигает определенный ребенок. В таких случаях оказывается, что именно этот ребенок играл в семье особенно важную роль. Возможно, именно с помощью этого ребенка родители общались друг с другом, либо забота о нем и любовь к нему сплачивали их.

Родители вдруг обнаруживают, что им не о чем говорить друг с другом. Или вдруг обостряются старые разногласия и проблемы, решение которых было отложено из-за рождения детей. В этот период возрастает число разводов. В семьях, где есть только один родитель, он может ощутить уход ребенка как начало одинокой старости.

Юношеская шизофрения и другие тяжелые нарушения психики могут использоваться как способы разрешения семейной проблемы на этой стадии жизни, когда семья дезорганизована. Если ребенок и родители не могут больше выносить изоляцию друг от друга, с ребенком может происходить что-то плохое. Становясь социально неприспособленным благодаря болезни, ребенок остается в кругу семьи. Родители продолжают использовать ребенка как источник несогласия или, наоборот, совместной заботы, и необходимость взаимодействовать друг с другом непосредственно отпадает [Хейли, 1995].

Индивидуальная психотерапия ребенка, госпитализация в психиатриче­ской клинике стабилизирует семейную ситуацию, навешивает на него ярлык “психически больного”. Родители теперь не должны решать свой конфликт и переходить на следующую стадию жизненного цикла.

Улучшение дел у ребенка может снова дестабилизировать семью. В этом случае родители часто прекращают индивидуальную терапию или из-за рецидива снова помещают ребенка в психиатрическую больницу, что делает его “хроническим больным”.

Когда эмоциональная интенсивность в системе очень велика и тяга к слиянию слишком сильна, члены семьи часто стараются совершенно разорвать отношения. Разрыв взаимоотношений посредством эмоциональной или физической дистанции не заканчивает эмоционального процесса; наоборот, даже усиливает его. Если кто-то разрывает отношения с собственными родителями или сиблингами, эмоциональные переживания и тягость таких отношений становятся совсем невыносимыми, подталкивая человека к новым отношениям с собственным супругом или детьми, которые становятся местом поиска срочного решения. Под таким давлением новые отношения становятся все более проблематичными и в итоге приходят к очередному дистанцированию и разрыву. Молодой человек проиграет в случае, если примет крайнее решение — или останется с родителями, или навсегда покинет семью. Он должен отделить себя от своей семьи, но в то же время сохранить с ней связи. Большинство семей оказываются способными поддерживать подобное равновесие, и современный семейный терапевт стремится именно к этой цели, помогая провести церемонию инициации и перестроить семейную структуру таким образом, чтобы ребенок присоединился к миру взрослых, а родители научились относиться к себе и друг другу иначе.

Жизненный цикл представляет собой непрерывный процесс, в котором проблемы решаются по мере их возникновения. Предыдущие поколения связаны с последующими многочисленными связями. Если молодые люди прерывают контакты со своими родителями, они лишают своего ребенка бабушек и дедушек и затрудняют своим родителям переход на более поздние стадии жизненного цикла.

6,7) Последние стадии жизненного цикла

Уход на пенсию может сделать проблему пребывания наедине друг с другом еще более острой. Кроме того, недостаток самореализации может привести к возникновению симптомов. Часто симптомы одного из супругов помогают другому приспособиться к жизни на пенсии. Например, уйдя с работы, муж может почувствовать, что если раньше он жил активной жизнью, помогал другим, то теперь он положен на полку, как ненужный предмет. Когда его жена заболевает, у него вновь появляется полезная функция. Он должен теперь помочь ей выздороветь, водя по врачам. Болезнь жены защищает его от депрессии, в которую он впадает, когда ей становится лучше. Если у жены случается рецидив, он снова оживает и может предпринять активные действия.

Когда один из супругов умирает, другой остается в одиночестве и вынужден искать новые связи со своей семьей. A. O. Лэнж и Ван дер Харт (1983) приводят пример паранойи одинокой старой женщины, переехавшей в другой город, как реакцию на ощущение собственной незащищенности (как “улитка без раковины”). Часто в это время возникает также проблема ухода за старым человеком.

Для каждой фазы жизненного цикла семьи существуют примерные возрастные рамки, свойственные каждой культуре. В случае сильных отличий возраста членов семьи от нормативно ожидаемого терапевт может прогнозировать возможные трудности перехода. Например, факт заключения первого брака в сорокалетнем возрасте, вскоре после смерти родителей, может указывать на проблемы, связанные с покиданием отчего дома и установлением близких взаимоотношений с противоположным полом. Анализируя проблемы жизненного цикла семьи, терапевту важно отмечать поздние или очень ранние браки; ранний или очень поздний возраст заведения детей; большую возрастную разницу между супругами; длительные или очень короткие промежутки между знакомством и браком или между браками. Например, очень короткий промежуток между браками может свидетельствовать о возможных “незаконченных делах” с бывшим партнером и важном эмоциональном “наследстве” предыдущего супружества. Кроме того, в этом случае детям намного труднее адаптироваться к изменениям в структуре семьи.

Социальные перемены влекут за собой изменения в нормативно ожидаемом возрасте переходных периодов. Так, недавно существовавшие нормы для возраста заключения брака меняются. Пары теперь сочетаются браком позднее, часто к 25 годам и позже. По западной статистике, супруги, которые вступают в брак до 20 и после 30 лет, имеют больший риск разводов [Booth & Edwards, 1985].

2.4. Семейная история

Кроме типичных проблем и задач жизненного цикла, мимо которых не проходит ни одна семья, анализ развития семейной системы необходимо дополнить уникальным историческим контекстом, характерным для каждой конкретной семьи.

Системный подход предполагает, что люди организуют свое поведение внутри семейных систем в соответствии с поколением, возрастом, полом, структурными и коммуникативными параметрами системы. “Если вы приспосабливаетесь к семейной структуре, то она будет оказывать влияние на ваше функционирование, паттерны взаимоотношений и тип семьи, который вы создадите в следующем поколении” [McGoldric, Gerson, 1985]. Семьи повторяют сами себя. То, что происходит в одном поколении, часто повторяется в следующем, и те же темы будут проигрываться из поколение в поколение, хотя актуальное поведение может иметь различные формы. Мюррэй Боуэн называл это многопоколенными переходами семейных паттернов [Bowen, 1978]. Основная гипотеза сводится к тому, что паттерны взаимоотношений предыдущих поколений могут обеспечить неявные модели для семейного функционирования в следующих поколениях.

В системном подходе можно объединить одновременно текущий и исторический контекст семьи. Картер (1978) пишет, что “течение тревоги” в семейной системе происходит как вдоль вертикального, так и вдоль горизонтального направлений. “Вертикальный” поток тревоги берет начало от паттернов функционирования и взаимоотношений, которые исторически переходят вниз по поколениям, главным образом через процесс эмоционального триангулирования. “Горизонтальный” же поток происходит из текущих стрессов семьи, попыток справиться с неизбежными изменениями и задачами данной стадии жизненного цикла семьи.

Стрессоры на вертикальной оси часто создают добавочные проблемы, так что даже маленький горизонтальный стресс может оказывать серьезное влияние на систему. Например, если у молодой матери существует много нерешенных проблем со своей матерью и/или отцом (вертикальная тревога), для нее наступает особенно тяжелое время, когда она встречается с обычными трудностями воспитания (горизонтальная тревога).

Учитывая историческую перспективу, важно занимать системную позицию относительно “совпадения” событий. События, одновременно происходящие в разных частях семьи, не рассматриваются просто как диапазон случайностей, а видятся скорее как взаимосвязанные системным способом. Отметим также, что важные события, вероятнее всего, случаются в определенное время, чем в другое. Особенно это касается того, что происходит в переходные периоды между стадиями жизненного цикла в семейной истории. Симптомы группируются вокруг таких переходов, когда члены семьи лицом к лицу встречаются с задачей реорганизации своих взаимоотношений друг с другом при переходе на новую фазу (см. параграф 2.3). Симптоматическая семья “застревает” во времени и часто оказывается не в состоянии выйти из тупика путем изменения правил своего функционирования, переструктурирования и движения. Изучение семейной истории может дать важные ключи к пониманию природы таких тупиков и прояснить, как симптомы могут появляться, консервируя некоторые стереотипы взаимоотношений или защищая определенное “наследство” предыдущих по­колений.

Иллюстрируя системный подход к анализу семейной истории, мы используем специальную форму записи информации — генограмму, разработанную для этих целей Мюррэем Боуэном. (Система используемых символов представлена в приложении 1; применение этого диагностико-терапевтического инструмента описано в разделах 3.1, 3.2.) Генограмма помогает терапевту проследить “течение тревоги” через поколения и пересечение ее с текущим семейным контекстом.

Далее в этом разделе мы постараемся коротко суммировать категории, на которые терапевт опирается в системной интерпретации семейной ис­тории.

1) Порядок рождения, пол и разница в возрасте

между детьми в семье

Исследования, проведенные Уолтером Тоуменом [Toman, 1976], показывают, что модели поведения людей во многом определяются тем, были ли они старшими, средними, младшими или единственными детьми в семье. Он изучал тысячи нормальных семей и неизменно обнаруживал, что люди, занимающие одинаковые позиции в семье по порядку рождения, имеют весьма близкие характеристики. Дискуссия на эту тему имеет давнюю историю и, хотя некоторые авторы спорят с ним по отдельным вопросам [Adler, 1958; Bank & Kahn, 1982; Ernst & Angst, 1983; Forer, 1976; Sutton-Smits & Rosenberg, 1970], точка зрения Тоумена является на сегодняшний день наиболее популярной [McGoldric, Gerson, 1985; Ричардсон, 1994].

Существует ограниченное число возможных ролевых позиций в семье в зависимости от количества детей, их пола и промежутка между их рождением. И, хотя в настоящее время модели поведения, связанные с порядком рождения, претерпевают изменения вследствие социальных перемен, контроля над рождаемостью, женских движений, большого числа семей, повторно вступающих в брак, можно говорить о некоторых устойчивых различиях между ролевыми позициями детей. Стереотипы сиблинговых позиций не означают, что каждый должен быть именно таким. Однако они указывают, что люди, родившиеся в семье в той или иной последовательности, чаще всего бывают именно такими. Анализ исключений из правил дает дополнительную и очень ценную информацию о семье. Опишем коротко эти характеристики и их влияние на модели супружеских взаимоотношений.

Старшему ребенку в семье обычно больше других детей свойственны ответственность, добросовестность, стремление к достижениям, честолюбие. Он склонен брать на себя часть родительских функций, заботясь о младших братьях и сестрах, особенно в случае болезни или потери родителей. Он может чувствовать себя ответственным за семейное благосостояние, продолжение семейных традиций, часто становится лидером. Рождение следующего ребенка приводит к лишению его исключительной позиции в обладании любовью матери и часто сопровождается ревностью к сопернику. Старшие дети, особенно мальчики, чаще других наследуют профессии отца и деда, и с ними семья в большей степени связывает успехи в карьере. Акцент на высокие достижения делает старшего ребенка более серьезным, стремящимся к совершенству и менее склонным к играм, чем другие. Поэтому довольно распространенной психологической проблемой старших детей является тревога не оправдать ожидания родителей и других авторитетных фигур. Им трудно расслабиться и получать удовольствие от жизни.

Младшему ребенку больше свойственны беззаботность, оптимизм и готовность принимать чужое покровительство. Для членов своей семьи он может так навсегда и остаться малышом. К его достижениям родители, как правило, относятся менее требовательно. И если старшие дети в семье не умирают или серьезно не заболевают, он меньше посвящает себя продолжению дела семьи. “Положение младшего брата всегда чревато опасностью быть избалованным и остаться семейным ребенком... Он может стать артистом, или, как результат сверхкомпенсации, развить огромные амбиции и бороться за то, чтобы быть спасителем всей семьи” [Adler, 1970].

У младшего ребенка могут возникать проблемы с самодисциплиной и трудности в принятии решений, поскольку рядом всегда был кто-то старший и мудрый, чтобы позаботиться о его делах. Поскольку такой ребенок привык быть в семье самым маленьким, он знает, что силой в близких отношениях ничего не добьешься, и часто вырабатывает манипулятивные пути достижения желаемого, демонстративно обижаясь или пытаясь очаровать. Если в семье его чрезмерно опекали, то он может оказаться бунтарем и, выбирая партнером по браку старшего ребенка, бороться впоследствии против его контроля. Младший ребенок, с которым хорошо обращались в детстве, обычно легок в обращении и популярен среди друзей.

Если вспомнить традиции средневековья, то земельный надел и замок доставался старшему сыну, а младшие уходили искать счастья в крестовые походы. Неслучайно также, что библейский блудный сын был младшим в семье. Из известных людей можно упомянуть, например, Уинстона Черчилля, Бориса Ельцина, Раису Горбачеву, у которых ярко выражены характеристики старших детей. В свою очередь, младшими детьми были Грегори Бейтсон, Элизабет Тейлор и Бернард Шоу, чье бунтующее поведение и остроумное высмеивание благовоспитанности и общественного порядка прекрасно соотносятся со стереотипом поведения младшего ребенка в семье.

Средний ребенок может демонстрировать характеристики как младшего, так и старшего или их комбинации. Однако часто средний ребенок, если только он не является единственной девочкой или единственным мальчиком в семье, вынужден бороться за то, чтобы быть замеченным и получить свою роль в семейной системе. Такие дети бывают лишены авторитета старших детей и спонтанности младших. Альфред Адлер, автор теории о комплексе неполноценности, сам будучи вторым сыном, писал: “Второй ребенок в семье находится под постоянным давлением с обеих сторон — борясь за то, чтобы опередить своего старшего брата, и боясь, что его догонит младший...” [Adler, 1970].

Если семья многодетная, то характеристики средних детей во многом зависят от того, в группе каких детей они родились: среди младших или среди старших и какова разница в возрасте между ними. Промежуточная позиция средних детей стимулирует развитие у них социальных навыков. Они часто умеют вести переговоры и ладить с различными людьми, поскольку были вынуждены научиться жить в мире со своими старшими и младшими братьями и сестрами, наделенными разными характерами.

Единственный ребенок оказывается одновременно самым старшим и самым младшим в семье. В результате такие дети имеют многие свойства старшего ребенка, но могут сохранять в себе детские качества до зрелого возраста. Более чем какой-либо другой, единственный ребенок наследует характеристики родителя того же пола. Например, девочка, мать которой была младшей сестрой братьев, окажется более непостоянной и склонной к флирту, чем та, у которой мать была старшей сестрой сестер. Поскольку родители склонны возлагать большие надежды на своего единственного ребенка, как и на старшего, он обычно отличается в школе и в последующих областях приложения сил. Будучи исключительным фокусом внимания, единственные дети часто очень тесно привязаны к родителям на протяжении всей жизни и испытывают большие трудности в сепарации. Имея меньше возможностей для игры с другими детьми, единственный ребенок уже в детстве может походить на маленького взрослого. Кроме того, он достаточно комфортно будет чувствовать себя в одиночестве. Индира Ганди, второй премьер-министр Индии, является примером единственного ребенка. “Она выросла довольно изолированно и жила в присутствии старших людей, рано став доверенным лицом своего отца. Она явно имела чувство мессии и ответственности, что свойственно старшим детям, но как лидер, как это и свойственно единственному ребенку, была достаточно авторитарной и вела скорее изолированное существование, будучи сама себе советчиком” [McGoldric, Gerson, 1985].

Для близнецов параметры старший/младший ребенок также имеют значения и проявляются в зависимости от того, в группе каких детей они родились. Например, близнецы, имеющие старшую сестру/брата, будут действовать как младшие дети. Если родители подчеркивают, что один из них появился на свет раньше другого, то роли старший/младший, могут быть поделены ими между собой. Близнецы показывают самые низкие результаты в тестах на интеллект по сравнению с детьми, занимающими другую позицию в порядке рождения. Возможно, это связано с тем, что они функционируют как отдельная команда и меньше других ориентируются на взрослых и сверстников. Во взрослой жизни они испытывают сложности в разделении и обретении отдельной, собственной идентичности, особенно если они одного пола [Ричардсон, 1994].

Ребенок с особыми свойствами может изменить типично ожидаемые характеристики. Второй ребенок может функционировать как первый, если имеет особые таланты или старший болен. С другой стороны, порядковая позиция ребенка может быть усилена, если его родитель того же пола имеет такую же порядковую позицию.

Большое значение имеют установки родителей относительно пола ребенка. В большинстве культур семьи обычно оказывают предпочтение сыновьям. Старшая сестра в семье может нести ответственность за воспитание младших детей и принимать на себя часть родительских функций, в то время как следующий за ней брат будет получать славу и высокие родитель­ские ожидания. В некоторых исследованиях утреждается, что хотя предпочтительность сыновей уменьшается, существует большая вероятность, что семьи, в которых рождаются только девочки, будут продолжать попытки, в то время как семьи, где есть только сыновья, остановятся на меньшем количестве детей [Broverman et al., 1972].

Что касается разницы в возрасте, то если она составляет более пяти-шести лет, каждый из детей по своим характеристикам будет приближаться к единственному ребенку, хотя к ним будут добавляться некоторые качества той позиции, к которой он ближе всего. Например, старшая сестра брата, которая на восемь лет старше его, будет скорее единственной дочерью, какова она и была на протяжении восьми лет, но в ее поведении будут заметны и черты старшей сестры братьев. Чем меньше разница в возрасте, тем более вероятно, что дети будут вступать в конкуренцию за достижения. Например, если между старшим братом и младшей сестрой разница всего в год, то наступит время, когда он будет бояться, что его опередит девочка, которая развивается быстрее.

Тоумен [Toman, 1976] утверждает, что для стабильного супружества большое значение имеет то, в какой мере в нем повторяется положение, которое каждый из супругов занимал среди своих братьев и сестер. В связи с этим можно выделить комплементарный, некомплементарный и частично комплементарный браки. Тоумен полагает, что в комплементарном браке старшего и младшего ребенка супругам легче договориться и подстроиться друг под друга, так как они воспроизводят свой опыт взаимоотношений с братьями и сестрами (рис. 2.4.1). Они играют в браке комплементарные роли — один заботится, другой принимает заботу; один планирует, другой осуществляет эти планы; один хочет ходить на работу, другой предпочитает оставаться дома и т.д. Их связь тем прочнее и продолжительнее, чем больше отношения обоих партнеров напоминают их положение в семьях родителей.

Некомплементарный брак — это брак партнеров с одинаковой порядковой позицией в родительской семье (рис. 2.4.2). При прочих равных условиях им требуется больше времени и усилий, чтобы договориться и действовать согласованно. Когда в брак вступают два старших ребенка, они могут бороться за власть и конкурировать во взаимоотношениях. Два младших, наоборот, могут избегать ответственности и соревноваться, кто из них младше. Для брака двух младших детей может наступить особенно тяжелое время после рождения детей, когда возникает необходимость в длительном проявлении заботы и распределении ответственности.

Очень важным является то, был ли у супругов опыт взаимоотношения с сиблингами противоположного пола в родительской семье. Муж, который произошел из семьи, где все дети были мальчиками, будет, вероятно, воспринимать женщин как “чужеродное существо”, и ему надо сделать больше усилий, чтобы понять свою жену, чем мужчине, который имел сестер (рис 2.4.3).

Тоумен различает идентичность и комплементарность. В первом случае речь идет об идентификации, во втором — о взаимодействии. Партнеры, которые занимали одинаковое положение среди братьев и сестер в родительской семье, легче узнают друг друга и быстрее достигают взаимопонимания. Например, младший брат и младшая сестра, хорошо знают, что значит быть самым младшим по сравнению с другими детьми. Муж и жена, которые были самыми старшими в семье своих родителей, хорошо знают, что такое уход за младшими и ответственность за них. Они легко понимают друг друга и могут подменить один другого при необходимости, но плохо сотрудничают. Партнеры с идентичным типом только тогда сохраняют полное согласие в браке, когда работают в разных областях, обеспечивают друг другу определенную свободу в личной жизни, имеют разные компании и параллельно воспитывают детей: например, сыновей воспитывает отец, а дочерей — мать.

Частично комплементарные отношения устанавливаются в том случае, когда один или оба партнера в родительской семье имели несколько типов связей со своими братьями и сестрами, из которых одна по крайней мере совпадала с таковой у партнера (рис. 2.4.4).

Единственные дети, в силу их большей привязанности к родителям, скорее будут искать в партнере черты отца или матери. Наилучший прогноз для таких лиц имеет брак с партнером, имевшим младшего брата или сестру (например, муж, бывший единственным ребенком и, жена, имевшая младшего брата). Наихудший прогноз имеют браки, в которых каждый из супругов был единственным ребенком в семье.

Важно отметить также, что комплементарность брака не является абсолютной гарантией его стабильности. Необходимо соотнести этот параметр с тем характером взаимоотношений, который был в родительских семьях супругов. Например, муж ожидает от жены заботы о нем как о младшем брате, в то же время бунтуя против чрезмерной опеки, как делал это со своей старшей сестрой. Важной моделью является также модель взаимоотношений родителей супругов.

2) Совпадение жизненных событий

Под ключевыми жизненными событиями мы понимаем рождения, смерти, заключение браков, разводы и временные разделения, переезды, серьезные заболевания, изменения во взаимоотношениях, в карьере, смена места работы и учебных заведений, серьезные неудачи и успехи и т.д. События, происходящие в одно и то же время в семейной истории и часто кажущиеся несвязанными, системно соотносятся и имеют глубокое влияние на семейное функционирование. Мы не говорим здесь, что одно событие вызывает другое и служит его причиной, скорее, речь идет о сочетании ряда событий, которые могут влиять на развитие семейных паттернов. Исследуя семейную историю, терапевт отмечает время, когда семья испытывала очень много стрессов, а также влияние травматических событий внутри семьи и взаимосвязь семейного опыта с социальными изменениями.

Мы выделяем следующие четыре типа таких совпадений:

а) Совпадение важного жизненного события в семье с началом развития симптома у какого-либо ее члена или с этапами его обострения. Типичным примером подобного совпадения является возрастная регрессия ребенка после рождения младшего братика или сестренки.

б) Группирование важных жизненных событий в переходный период между стадиями жизненного цикла. В этот период семьи особенно уязвимы к изменениям. Например, крах профессиональной карьеры отца в качестве начальника лаборатории проектного института после начала перестройки может наложиться на переход между подростковым возрастом и фазой отделения ребенка от семьи и особенно ожесточить взаимоотношения отца с сыном, который пытается идти своим путем (см. главу 4, случай семьи Д). Или женщина, долго откладывавшая свой брак, выходит замуж вскоре после смерти своего отца. В этом случае терапевту стоит исследовать взаимоотношения женщины со своим отцом.

Важнейший вопрос, на который должен ответить себе терапевт, состоит в том, почему семья пришла к нему на прием именно сейчас, а не позже или раньше. Проблема могла тянуться несколько лет, но пришли они к нему только теперь. Терапевту важно понять, как эти события соотносятся с недавней историей семьи.

в) Синдром годовщины. Некоторые совпадения могут быть поняты как реакция на годовщину какого-нибудь важного или травматического события. Например, депрессивное настроение, возникающее каждый год в одно и то же время, может совпадать с годовщиной смерти родителя или брата/сестры, причем такая связь не обязательно будет осознаваемой.

В определенном возрасте у членов семьи может резко возрастать тревога. Так, у мужчины, отец которого умер от инфаркта в 40 лет, может развиться страх умереть от сердечного приступа, когда он начинает преодолевать этот возрастной рубеж. Или женщина может начать особенно бояться развода, когда ее дочери исполнится столько же лет, сколько было ей, когда их семью покинул отец. Или, например, в консультацию обращается мама

с проблемным подростком тринадцати лет. В процессе интервью выясняется, что когда ей самой было тринадцать лет, у нее умерла мать. Возможно, она обращается за консультацией именно сейчас, так как ее сын приблизился к возрасту, в котором у нее самой отсутствует опыт воспитания матерью.

В семьях раковых больных широко распространены случаи, когда люди заболевают раком в том же возрасте, в котором внезапно умер кто-то из членов семьи. [Шутценбергер, 1997]. Исследователи приводят поразительные данные, когда людям даже удается подгадывать день своей смерти к какой-то важной для них дате. Известно, например, что Томас Джеферсон и Джон Адамс (второй и третий президенты США) умерли в один день — 4 июля 1926 г. — в день пятидесятилетия независимости Америки. Причем в по­следних словах Адамса упоминался Томас Джеферсон [McGoldric, Gerson, 1985].

г) Совпадение ряда событий с рождением ребенка может сделать его положение в семье особым. На особое положение Зигмунда Фрейда в семье своих родителей указывает ряд обстоятельств. В год его рождения умирает отец его отца, через год рождается и вскоре умирает его брат, после чего в семье долгое время рождались одни девочки. Кроме того, через пару лет после его рождения старшие сыновья отца от другого брака иммигрируют в Англию. Неудивительно, что Зигмунд занял в своей семье исключительную роль, став для родителей заменой всех этих потерь.

Интересно, что Анна Фрейд, самая младшая дочь Зигмунда, великий дет­ский психоаналитик и единственная из детей, кто продолжил его дело, родилась в 1895 г., в один из важнейших периодов жизни Фрейда. В 1896 г. умирает отец Зигмунда Фрейда, потерю которого он рассматривал как наиболее значимое и тяжелое событие своей жизни. В этот период Фрейд публикует свою первую аналитическую работу “Исследование истерии” и начинает свой знаменитый самоанализ.

“Наш собственный опыт привел нас к тому, чтобы уделять особое внимание тому, как влияют на семью потери. К ним семье гораздо труднее приспособиться, чем к другим изменениям” [McGoldric & Walsh,1983]. Уолш [1978] обнаружил, что внуки, демонстрирующие симптоматическое по­ведение, часто рождаются в пределах двух лет до или после смерти пра­родителей.

На ожидания родителей от конкретного ребенка существенное влияние оказывает процесс “родительского проектирования”, обстановка в семье на момент его рождения и особенно качество супружеских отношений в этот период. Ребенок, рожденный в “хороший” период брака, когда отношения родителей не были омрачены конфликтами, имеет большие шансы быть любимым ими.

И наоборот, ребенок, родившийся “не вовремя”, когда семья не была к этому готова, может нести на себе печать отвержения. Например, в одной семье эмоциональное дистанцирование и ревность матери к дочери были заданы тем, что в период ее беременности этим ребенком открылась измена мужа. И хотя мать старалась одинаково относиться ко всем детям, не пережитая обида на мужа влияла на ее отношение к этой конкретной девочке (см. также главу 4, случай семьи Д).

3) Повторение паттернов функционирования

в следующих поколениях

Множество симптоматических паттернов, таких как алкоголизм, инцест, физические симптомы, насилие и суициды, нередко повторяются из поколения в поколение. Узнавание и исследование таких паттернов может помочь семье понять, какие способы адаптации она использует, и избежать повторения неприятных моделей в настоящем и их перехода в будущее, освоив другие способы совладания с ситуацией.

Наследие “семейных программ” может оказывать серьезное влияние на ожидание и выборы в настоящем. Так, например, женщина, происходящая из семьи, где в нескольких поколениях были разводы, может воспринимать развод почти как норму.

Выбор жизненного пути может также отталкиваться от жизненного опыта и интересов предыдущих поколений. Проиллюстрируем это на истори­ческом примере, используя генограмму семьи Карла Густава Юнга (см. рис. 2.4.5).

На генограмме видно, что отец Юнга, два брата отца, все шесть братьев матери, дедушка матери и три брата дедушки матери были священниками. Можно отметить также, что дедушка, в честь которого Юнг был назван, и прадедушка по отцовской линии были врачами. Кроме того, несколько членов его семьи верили в оккультные феномены — его мать, дедушка матери и его кузина, Елена Прейсверк, которая утверждала, что является медиумом (в юности Юнг принимал участие в ее сеансах). Предполагается также, что мать Юнга и его бабушка по отцовской линии страдали психическими расстройствами. Таким образом, то, что Юнг стал врачом-психиатром и испытывал глубокий интерес к религии и сверхестественному, весьма соответствует господствующим паттернам в его семье [McGoldrick, Gerson, 1985].

4) Триангулирование как модель

передачи паттернов взаимоотношений

в последующие поколения

Несмотря на огромную сложность и разнообразие семейных взаимодействий, меняющихся со временем, изучение семейной истории позволяет проследить трансляцию определенных моделей взаимоотношений в последующие поколения. Особенно удобно это делать с помощью генограммы.

Очевидно, что наименьшая человеческая система состоит из двух человек. Анализируя генограмму, можно заметить повторение диадических взаимоотношений. Так, на рис. 2.4.6 показано, что сыновья в каждом поколении имеют конфликтные взаимоотношения со своими отцами и близкие — с матерями, в то время как дочери, наоборот — конфликтные с матерями и близкие с отцами. Все супруги имеют дистантные или конфликтные взаимоотношения друг с другом. Другими словами, существует комплементарный паттерн супружеского дистанцирования, конфликтов между лицами того же пола и альянс между лицами разных полов в двух поколениях. Следовательно, можно предположить, что сын и дочь в третьем поколении повторят эту модель дистанцированного брака, конфликты с детьми того же пола и близость с детьми противоположного пола.

Более сложный уровень анализа, соответствующий системному подходу, предлагает связывать эти диадические взаимоотношения и рассматривать их как функцию других отношений, исследуя таким образом семейные треугольники (см. параграфы 2.1.3 — 2.1.5). С этой точки зрения дистанцирование отца и матери может быть функцией его близости с дочерью и конфликта матери с дочерью. Такую же гипотезу можно выдвинуть для любых трех человек из этой системы. Диадическое существование неустойчиво и имеет тенденцию втягивать третьего члена, стабилизируя взаимоотношения диады. Системные теоретики, начиная с Боуэна, считают триангулирование основным механизмом передачи паттернов взаимоотношений в по­следующие поколения. В таком случае одной из основных терапевтиче­ских стратегий является отмена паттерна треугольника и помощь в решении проблем диады напрямую друг с другом. Один из фрагментов помощи семье в данном примере мог бы заключаться в установлении близких взаимоотношений дочери с матерью, даже если ее отец, с которым дочь была близка, находится в конфликте с ее матерью (возможно, опасение не быть лояльной к отцу мешает дочери проделать это самой). Если бы дочь смогла этого достичь, вероятность ее хронических конфликтов, в свою очередь, со своей дочерью в новом поколении сильно уменьшилась бы. Кроме того, это внесло бы изменение и во взаимоотношения супругов.

Проиллюстрируем процесс триангулирования коротким примером из терапевтической практики (см. рис. 2.4.7).

Женщина 26 лет, назовем ее Варя, выходит замуж за мужчину, который старше ее на 10 лет и очень привязан к своей двенадцатилетней дочери от первого брака. Мать девочки бросила ее на мужа и ушла к другому.

Выходя замуж, Варя фактически воспроизводит треугольник, существовавший в доме ее родителей. Она была старшей дочерью в семье, ответственной, исполнительной девочкой, хорошо училась. Ее мать умерла, когда ей не исполнилось и 10 лет. Отец больше не женился и воспитывал ее и младшую сестру один. Постепенно в семье сложилась следующая ситуация: отец работал, Варя занималась домашним хозяйством и старательно училась, а младшая сестра Женя, любимица отца, развлекалась, гуляла с подругами и молодыми людьми. Она была младше Вари на 7 лет, но кавалеров у нее было гораздо больше. Обе сестры соперничали за любовь отца. Младшая старалась добиться отцовской любви веселостью, шаловливостью, лаской; старшая — проявлением ответственности, помощи, заботы. Варя мечтала выйти замуж за такого человека, в делах и заботах которого она сможет полностью раствориться. Отец любил Варю, но держался с ней строго и явно предпочитал ей младшую сестру.

Выйдя замуж, Варя воспроизвела этот же треугольник с одним мужчиной и женской конкуренцией. Желание заботиться о приемной дочери, скрытая агрессивность к ней и чувство вины за это были для нее повторением на новом витке спирали давно знакомых, привычных эмоций. На момент прихода в консультацию через год после заключения брака она находилась в состоянии затяжного конфликта с девочкой и не могла понять причин этого, так как на сознательном уровне пыталась заботиться о ней и возместить ей потерю матери. Кроме того, этот конфликт привел к отдалению между супругами.

Другой воспроизведенный здесь треугольник включает трех женщин (умершую мать и двух дочерей — в родительской семье Вари; а в ее собственной семье — саму Варю, приемную дочь и ее мать, покинувшую семью). Как Варя не могла заменить мать своей сестре, так она не может заменить ее и для своей приемной дочери. Установление хороших взаимоотношений с приемными родителями часто воспринимается детьми как некоторое предательство по отношению к своим собственным. Важно отметить, что семьи, заключившие повторный брак, обычно несут в себе потенциальный конфликт между детьми, родными и приемными родителями, часто вне зависимости от личностных особенностей его участников. Приемным родителям нужно много мудрости, терпения и ненавязчивой любви, чтобы сбалансировать образовавшуюся новую семейную структуру.

Резюмируя, можно сказать, что изучение семейной истории позволяет лучше понять:

l что лежит в основе выбора супругами друг друга;

l как их способы взаимодействия друг с другом и с детьми соотносятся с моделями взаимоотношений в их родительских семьях;

l какие изменения претерпела структура ядерной семьи и характер коммуникации в ней в ходе исторического развития и какие события оказали на семью наибольшее влияние;

l какие события предшествуют текущему семейному кризису и почему семья пришла на прием к терапевту именно сейчас;

l каковы место и функции симптоматического поведения в более широком семейном и историческом контексте.

2.5. Функции симптоматического поведения

в семейной системе

Под симптоматическим поведением мы будем понимать широкий класс нарушений, включая психические симптомы, а также любое поведение, удовлетворяющее следующим условиям:

1) поведение пациента оказывает сравнительно сильное влияние на других людей;

2) оно непроизвольно и не поддается контролю со стороны паци­ента.

Кроме того, симптоматическое поведение часто “закрепляется окружением, и пациент приобретает в той или иной форме вторичное заболевание” [Оудсхоорн, 1993].

С коммуникативной точки зрения симптоматическое поведение представляет собой неконгруентность между логическими уровнями коммуникации и метакоммуникации. Пациент прибегает к каким-то крайностям или избегает делать что-то и одновременно указывает, что он не делает этого, так как не контролирует то, что происходит. Возможно, такие серьезные проблемы, как шизофрения, требуют более многоуровневого описания, но абсолютное большинство невротических и психосоматических симптомов, а также поведенческих проблем детей могут быть представлены именно так [Haley, 1963].

Очевидно, что симптомы могут быть следствиями нарушения разных иерархических уровней глобальной системы в модели Оудсхоорна (см. параграф 1.3), и для раскрытия их смысла и функций найдется не одно объяснение. Мы будем акцентировать внимание на том, что смысл симптомов меняется в зависимости от того, что является единицей рассмотрения — индивид, диада или триада. В данном параграфе мы постараемся обосновать роль симптомов в семейной системе, используя структуру тре­угольника в качестве единицы анализа. Далее будет показано что, во-первых, симптоматическое поведение может быть воспринято как коммуникативная метафора, характеризующая некоторые групповые темы из ближайшего окружения пациента; во-вторых, оно представляет собой часть циркулярной коммуникативной последовательности; и, в-третьих, выполняет определенные функции в семейной системе.

С появлением семейной терапии произошел сдвиг в понимании проблемного (симптоматического) поведения членов семьи. В психоанализе психические симптомы признаются следствием внутреннего конфликта, компромиссом между бессознательными влечениями и репрессивными механизмами. Симптомы рассматриваются исключительно как свойство индивида, выражение интрапсихического конфликта, обострившегося, возможно, вследствие травматического влияния со стороны его социального окружения. Тревога или депрессия признаются характеристиками состояния человека. Например, когда женщина компульсивно моет руки, возможной психодинамической метафорой может быть объяснение этого поведения как “искупление ею чувства вины”.

С развитием коммуникативной теории и теории систем произошло изменение в понимании симптомов. Симптомы являются не только характеристиками состояния, но и выражением отношений между людьми, и служат средствами достижения некоторых тактических целей в отношениях с близкими. Вопрос теперь ставится так: к чему ведет приступ тревоги, если рассматривать его в контексте семейных отношений, отношений на работе или отношений с психотерапевтом?

Вот два простых примера:

l У ребенка заболевает голова, живот и т.д. в тот момент, когда ему надо идти в школу.

l В семье есть мальчик подросткового возраста, очень привязанный к матери. Мама замужем второй раз. Одновременно с рождением братика или сестренки у подростка возникают проблемы с поведением или успеваемостью. Он реагирует на появление соперника и с помощью крайнего поведения “сообщает”, что чувствует себя покинутым. Его проблемы отвлекают мать и отчима от новорожденного и, получая свою порцию отрицательного внимания, подросток чувствует, что родители продолжают выполнять свои функции по отношению к нему.

Таким образом, симптоматическое поведение может выполнять функцию скрытой, парадоксальной коммуникации между людьми. Оно определенно несет в себе коммуникативную метафору и в то же время представлено в такой форме, которая не воспринимается другими членами семьи как послание.

В следующем примере нарушение поведения дочери, ее “склонность дружить с девочками легкого поведения и поздние возвращения домой”, могут быть восприняты как метафора, отражающая групповую тему семьи.

Супружеская пара и двое детей (дочь от первого брака матери тринадцати лет и общий ребенок, девочка трех лет) живут в одной комнате коммунальной квартиры. Интимная жизнь между супругами нарушена много лет. Жена через два года совместной жизни обнаружила, что у мужа есть любовница, которую муж по ее требованию тут же оставил. Однако тревога о том, что это может рано или поздно повториться, не стихла и время от времени подкрепляется новыми подозрениями. Тем более что несколько месяцев назад ее старшая дочь сказала, что отчим как-то стал странно на нее поглядывать и часто прижимать к себе. Муж все отрицал, и впоследствии супруги больше об этом не разговаривали. У мужа год назад умер отец, осталась двухкомнатная квартира, в которую семья могла бы переехать. Однако жена, мотивируя нежеланием менять школу дочери, настояла на том, чтобы временно сдать эту квартиру. (Переезд в новую квартиру и приобретение супругами отдельной спальни, возможно, воспринималось ими как угроза стабильности сложившихся между ними отношений.) Последствиями инцидента с отчимом стало то, что мать усилила контроль над дочерью и запретила ей гулять после шести часов вечера, что раньше было вполне обычным делом. “Я места себе не нахожу, если кого-то нет дома”, — говорила она, опасаясь также, что муж и девочка могут встречаться в новой квартире. Дочь выразила протест и вскоре подружилась с девочками своего возраста, живущими половой жизнью. Супруги вместе стали бороться с “испорченностью” девочки, отслеживая ее опоздания, устраивая скандалы, и вскоре добились того, что она раза два не ночевала дома. После этого мать появилась с девочкой в психологической консультации с просьбой помочь справиться с моральной распущенностью дочери. Девочка в этой семье оказывается в парадоксальной ситуации. Являясь жертвой неадекватного поведения отчима, она не только не получает защиту матери, но и становится объектом преследования родителей. Поведение девочки, о которой раньше все отзывались только положительно (в том числе и учителя), быстро приобретает крайние формы и метафорически отражает групповую тему семьи. Обсуждая поведение дочери, супруги теперь получили возможность обсуждать важнейшие и щекотливые для них вопросы интимной жизни и “нравственной чистоты” не на своем материале, а на примере событий из жизни дочери. Изобретая совместные меры по спасению девочки, они также совершают определенные магические действия по спасению собственного брака.

Некоторые сторонники системного подхода рассматривают природу симптомов в семье как вид коммуникативной метафоры.

“Большинство симптомов — а также реакция на них членов семьи — в действительности только метафоры, зеркально отражающие (и одновременно как в кривом зеркале искажающие) все остальные семейные проб­лемы, прямое выражение которых непоправимо нарушило бы семейный status quo” [Интервью с Клу Маданес в кн. Р. Саймона, 1996]. Задача те­рапевта — правильно прочитать это отражение и, опираясь на него, создать свою метафору, в которой будут предложены возможные решения проблемы.

Анализируя проблемы семьи, полезно думать о симптоматическом поведении как о прерывистом процессе и считать, что проблема существует не постоянно, а время от времени. Например, дети начинают больше ссориться и выяснять отношения, когда родители дома, и прекрасно ладят, когда их нет. В связи с этим важнейшими для семейного терапевта являются следующие вопросы: “Кто вовлечен в проблему? Что меняется в семье, когда симптом есть и когда его нет? После каких событий происходит обострение проблемы? Какова реакция других членов семьи? Чем заканчивается эта последовательность событий и взаимодействий и каков результат?”. Рассуждая на эту тему, Джей Хейли пишет: “Чтобы справиться с проблемой, ее нужно описать в операциональных терминах... Ярлыки “делинквентный подросток”, “алкоголик”, “доминантная мать и пассивный отец”, “невротик”, “симбиоз между матерью и ребенком” скорее кристаллизуют проблему, чем дают способы ее решения” [Haley, 1976]. Системные семейные терапевты стараются проследить циркулярную последовательность, частью которой является симптоматическое поведение. Подобная позиция постепенно сформировалась по мере развития семейной терапии.

Хейли выделяет следующие стадии процесса изменения точки зрения на природу детских симптомов:

1. Первоначально допускалось, что вся проблема заключена в психике ребенка, и он как-то не так функционирует. Основной гипотезой было то, что он отвечает на прошлый опыт, который интериоризировал.

2. Позднее матери подчеркивали, что у ребенка есть проблемы во взаимоотношениях с нею. Например, говорили, что она беспомощна и некомпетентна, и ребенок адаптировал к этому свое поведение. Для того чтобы объяснить, почему мать такова, какая она есть, выдвигалась гипотеза, что она отвечает на прошлый опыт, и особенно детский.

3. Еще позднее был “открыт” отец. Многократно убеждались, что поведение матери можно объяснить через ее взаимоотношения с мужем. Например, если она ведет себя с ребенком беспомощно и некомпетентно, то отец вынужден приходить на помощь и больше времени проводить с ними. Когда же проблема ослабевает, он отстраняется от семьи.

4. Наконец, начинает получать признание точка зрения, что в зам­кнутую последовательность включено поведение всех участников драмы. Состояние души отца и его бегство из семьи, возможно, является продуктом его взаимоотношений с матерью и ре­бенком, которые стали такими в силу его предшествующих действий и т.д.

В данном примере симптоматическое поведение ребенка и беспомощность матери являются функциями возвращения отца в семью и представляют собой часть циркулярной последовательности. Другой ее частью является последовательность взаимодействий, приводящая к отстранению его от семьи, например, по причине конфликтов с женой. Рассмотрев историческое развитие их отношений, можно увидеть, как семья попала в данную точку развития своей структуры и коммуникативных последовательностей. “Понимая значение симптома, я вижу, как он встроен в семейную систему. Я верю, что каждый фрагмент поведения в семье логичен для данной системы” [V. Satir, в кн. Hoffman & Haley, 1967].

Когда мы пытаемся понять функции симптомов в семейной системе, нам важно отдавать себе отчет в том, что является единицей нашего анализа — индивид, диада или триада. Если это индивид, то мы думаем о проблеме, как правило, в терминах недостатка/излишка чего-либо. Мы обычно строим гипотезу следующим образом: “Этот человек ведет себя так, потому что ему не хватает... силы Эго (тепла и эмоциональной поддержки; положительных эмоций и активности; определенных химических веществ в организме и т.д.)”.

В том случае, если в качестве единицы нашего рассмотрения выступает диада, объяснение существующих проблем происходит в терминах взаимодействия (конфликт, соревнование, сплоченность, борьба за власть и т.д.). Симптоматическое поведение становится тогда межличностными силовыми маневрами, средством контроля других людей. Например, муж много работает, и у жены, которая сидит дома с ребенком, развивается депрессивное настроение. Возможно, эта женщина не может войти в открытую конфронтацию со своим мужем, а когда у нее депрессия, муж начинает менять свое поведение в том направлении, которое ей больше нравится.

l У ребенка начинается рвота перед входом в здание школы. Мама вынуждена отводить его домой и укладывать в постель. В выходные дни и в дни, когда он по каким-либо причинам не учится, рвоты не возникает.

l У мужа кардиофобия, и он боится умереть от сердечного приступа, хотя физически с сердцем все в порядке. Его симптомы могут структурировать всю жизнь семьи, начиная с интимных отношений между супругами и кончая поведением детей, которые не должны шуметь, когда отец так болен.

Человек, который демонстрирует беспомощность и ожидает, чтобы о нем заботились, на более высоком уровне контролирует того, кто проявляет о нем заботу.

В современной системной терапии принято считать, что собственно системный анализ начинается там, где единица рассмотрения включает в себя три и более элементов. В этом случае для объяснения смысла симптомов прибегают к категориям равновесия, порядка, защиты, регуляции, эволюции и т.п. О семье тогда можно думать в терминах саморегулирующейся системы, к которой могут быть применены общие принципы кибернетики. Семья представляет собой систему, в которой равновесие поддерживается благодаря постоянному переходу от гомеостаза к изменениям. Все постоянно меняется и движется, и равновесие, которое достигается, является динамическим равновесием.

С точки зрения системной теории, симптомы появляются в том случае, если происходит смещение или нарушение процесса развертывания жизненного цикла семьи или другой естественной группы. Они являются средствами уравновесить “застрявшую” систему, и для внешнего наблюдателя симптомы сигнализируют о том, что семья испытывает трудности при переходе из одной стадии развития в другую. Симптоматическое поведение часто является ответом на парадокс: семейную систему, которая требует серьезных изменений и реорганизации, необходимо срочно стабилизировать в ее текущем состоянии.

Симптоматическое поведение в семейной системе может выполнять две функции:

1). Морфостатическую функцию, т.е. консервацию семейной системы в ее текущем состоянии. (Синонимы: гомеостаз, негативная обратная связь, “отклонение в сторону снижения”; см. параграфы 1.2; 2.1.3.) Так, ребенок может “заболеть” или у него появляется девиантное поведение как попытка уменьшить напряжение в браке своих родителей. В генезе поведенческих расстройств у детей особое место принадлежит способам разрешения конфликтов между родителями.

Другой пример: супруги собираются разводиться из-за алкоголизма мужа. Жена подает на развод, но в этот момент он “случайно” ломает ногу, и она не может его бросить в таком состоянии. Симптом позволяет им избежать пугающих изменений. Муж несет “кару” за свое безобразное поведение и клянется исправиться. Жена снова принимает привычную для нее роль “спасителя” своего “слабого” партнера. Через некоторое время запои возобновляются и т.д.

2). Морфогенетическую функцию (позитивная обратная связь, “отклонение в сторону усиления”), целью которой является изменение семейной системы, переход на другую стадию. Так, подросток может предпринять суицидальную попытку как крайнюю меру для того, чтобы получить больше жизненного пространства для самого себя и чтобы изменить жесткие семейные правила [Оудсхоорн, 1993]. “Важнейший фактор, ведущий к позитивным переменам в семье, — это отчаяние. Когда семья в отчаянии, она меняется, если нет — остается прежней” [Интервью с Карлом Витакером в кн. Р. Саймона, 1996]. В качестве симптомов обычно выступает именно то поведение, которое вызовет крайнюю реакцию у конкретных лиц из ближайшего окружения. Так, в нашем примере с приставанием отчима к тринадцатилетней девочке в качестве симптоматического поведения возникает, например, не плохая учеба или конфликты с учителями, а поздние приходы домой и дружба с девочками особого типа. Именно это поведение вызовет крайнюю реакцию родителей и отразит групповые темы семьи.

Симптоматическое поведение детей может выполнять морфостатическую и морфогенетическую функции одновременно: призывать к изменениям на уровне всей семьи, заставляя ее, например, обратиться к специалисту и стабилизировать при этом подсистему родителей, которые должны позабыть о своих разногласиях и объединиться для помощи ребенку.

Следовательно, на симптоматическое поведение можно взглянуть с точки зрения его целесообразности для семейной системы. Такая позиция позволяет терапевту осуществлять переопределение существующих проблем в позитивных терминах, что уменьшает сопротивление семьи и создает “работающую реальность” для изменений.

Анализируя проблематику семьи, важно помнить о двух системных принципах — эквифинальности и мультифинальности [Wilden, 1980]. Один и тот же тип дисфункциональной семейной структуры может привести к самым разным видам симптоматического поведения (мультифинальность). Верно также обратное — то, что разные типы семейных систем могут порождать схожие проблемы (эквифинальность). Таким образом, одни и те же симптомы в разных системах могут нести прямо противоположный смысл и иметь разные функции, поэтому так важен анализ уникальной ситуации данной семьи.

Понимание того, что может означать то или иное симптоматическое поведение в контексте существования семьи, каков его прагматический смысл для отдельных ее членов и для всей системы в целом, является одной из важнейших задач семейного терапевта.

Ван Дейк (1980) предлагает при оценке симптоматического поведения использовать поочередно три вопроса или гипотезы:

(а) Носит ли симптом сигнальный характер, то есть служит ли сигналом тревоги или является специфической, закодированной информацией?

При включении сигнала тревоги загорается красная лампочка, которая предупреждает, что данная ситуация далее невыносима. Речь идет о стрессе в конкретной ситуации. Например, приступы тревоги у молодой матери, возникшие сразу после рождения ребенка, могут говорить о том, что эта семья не в состоянии перейти на стадию воспитания детей.

Или, в другом случае, семилетняя девочка, приходя из школы, в особенно трудный для нее период привыкания разбрасывала книжки и тетрадки по комнате, отреагируя аффект. Через некоторое время она их собирала и садилась за уроки.

Такие отклонения можно рассматривать как реакцию на случайные травмы или на неизбежные трудности, связанные с прохождением жизненного цикла индивида и его семьи (рождение, болезнь, кончина члена семьи, первый день в школе и т.д.).

Симптом превращается в закодированное сообщение, когда существующие взаимоотношения исключают открытое обсуждение проблем в семье. Информация приобретает симптоматическую форму и часто противоречит вербальным высказываниям. Если ребенку не нравится ходить в школу и если родители способны это понять, то ему нет необходимости проявлять неудовольствие в виде прогулов или жалоб на боли в желудке. Такие симптомы у детей могут выражать:

l протест против родителей (когда открытый протест чересчур опасен);

l сообщение в метафорической форме (например, головная боль при наличии у ребенка трудностей в обучении).

(б) Является ли данный симптом частью модели, повторяющейся хро­нически?

Часто первое оптимистическое предположение терапевта заключается в том, что симптом пропадет, если расшифрована заключенная в нем информация и решена конкретная проблема. Однако нередко симптоматическое поведение никуда не исчезает или даже обостряется, так как симптом давно перестал быть острым и превратился в хронический, встроенный в семейную систему, подкрепляемый ее членами. Взаимоотношения между членами семьи носят комплементарный характер. Например, чем больше степень беспомощности у ребенка, тем выше степень доминирования его родителя(ей). И наоборот. Трудно определить, кто первым начинает отклоняться от нормы. Реакции одного провоцируют то или иное поведение другого, что, в свою очередь, подкрепляет поведение первого. Образуется порочный круг.

Закрепляющие симптом модели, как правило, ригидны и трудно поддаются изменениям. Если родители привыкли втягивать ребенка в свои взаимоотношения и используют его в качестве громоотвода, козла отпущения, партнера в коалиции, арбитра или посредника, то формируется устойчивая модель. Члены семьи фиксируются в своих стереотипных ролях. Попытки терапевта изменить устоявшиеся поведенческие паттерны вызывают активное противодействие, как прямое, так и в виде усиления или затягивания симптоматического поведения. Одним из самых простых закрепляющих факторов является дополнительное “внимание”, получаемое носителем симптоматического поведения от других членов семьи.

(в) Является ли данный симптом выражением “механизма преодоления”, проявлением адаптации с целью избежать альтернативы? Если это так, то какого изменения опасаются члены семьи?

Например, симптоматическое поведение у ребенка появляется после сильных скандалов между родителями, представляющих угрозу для существования семьи. Им следует на время позабыть о своем конфликте и пере­ключиться на симптом, который является частью морфостатического механизма.

Итак, при оценке семьи, в которой проявляется симптоматическое поведение, терапевт задает себе следующие вопросы:

Если верна гипотеза (а), то что означает данный симптом? В чем состоит его коммуникативная метафора?

Если справедлива гипотеза (б), то в какую семейную модель укладывается данный симптом, какие циклические поведенческие паттерны можно наблюдать в связи с симптомом в этой семье?

Если верна гипотеза (в), то в какой степени данный симптом связан с вопросами адаптации и выживания?

Часто правильными оказываются две или три гипотезы. Как все это соотносится со стадиями жизненного цикла семьи и семейной структурой? И как симптоматическое поведение выглядит в контексте семейной истории по крайней мере трех поколений?

Итогом является определение функций симптоматического поведения в ядерной и распространенной семейной системах, а также отношение к нему как к коммуникативной метафоре.

Общие гипотезы семейного функционирования должны быть циркулярными и включать в себя всех членов семьи. При этом симптом рассматривается как звено циркулярной последовательности, в которой семья застряла.

2.6. Цели системной семейной терапии,

основанной на интегративной модели

Семейные терапевты разных направлений в ходе терапии пытаются достичь различных целей. Однако существует согласие в том, что “решение представленных семейных проблем и облегчение симптомов без возникновения новых симптомов у каких-либо членов семьи должно быть минимальной задачей терапии” [Guerin P., 1976]. В этом параграфе коротко обсуждаются цели и средства для решения этой центральной терапевтической задачи, вытекающие из различных диагностических подходов, интегрируемых в нашей модели.

В системной теории изменений (см. параграф 2.2) выделяются изменения первого, второго и третьего порядка. Изменения первого порядка, или адаптация, не затрагивают структуры и основных правил функционирования системы и, если проблема серьезна, их, как правило, недостаточно для возвращения к нормальному состоянию системы. Часто адаптация предлагает лишь временное решение, например, на основе симптоматического поведения. Изменения второго порядка (мета-адаптация) касаются изменения организационных основ системы и обычно обозначаются термином переструктурирование. Изменения третьего порядка обозначают сдвиги в самовосприятии системы, в том числе своей способности меняться. Напомним, что под системой могут пониматься и индивид, и семья, и любая другая социальная организация.

Допустим, что симптомом является воровство подростком денег у родителей. Адаптационными способами решения семьей данной проблемы будет, например, усиление обычных методов воздействия на ребенка. Если в семье принято ругать и физически наказывать сына за проступки, то в ситуации такого серьезного нарушения, как воровство, ругать и наказывать подростка будут сильнее. В других семьях, уповающих на понимание и разбирательства, будут больше разговаривать с ребенком о нравственности и пытаться выяснить причины его воровства. Однако вне зависимости от системы принимаемых мер и эффективности воздействия при адаптационных стратегиях члены семьи обычно не делают чего-то принципиально нового. Если бы семья как-то реорганизовала свои правила, например, стала выделять подростку карманные деньги, чего раньше никогда не делала, или увидела бы проблему воровства в связи с другими проблемами взаимоотношений членов семьи, которые попыталась бы улучшить, то это было бы отражением изменений второго порядка, или мета-адаптацией. И если бы в ходе позитивных перемен члены семьи увидели себя как людей ответственных и способных решать проблемы, то это означало бы изменения третьего порядка.

Семья, как правило, приходит на терапию, исчерпав свои возможности в адаптации, опасаясь необходимости реорганизации и имея негативный образ себя самой и своих перспектив. Целью системной семейной терапии является создание условий для достижения семьей изменений второго и третьего порядка. Предполагается, что такие изменения приведут к редукции проблем и симптомов, выходу семьи из тупика, облегчению в ее продвижении по стадиям жизненного цикла и, в итоге, к большему оптимизму и удовлетворенности семейной жизнью.

Итак, рассмотрим, на что направлены усилия семейного терапевта, использующего критерии интегративной диагностической модели:

1) Изменения в структуре семьи. Основным допущением здесь является то, что дисфункциональная семейная организация поддерживает существование проблем семьи. Тогда, используя модель Олсона, необходимо создать условия, помогающие семье продвинуться к более сбалансированным типам семейной организации. Например, в ригидной системе организовать более открытую коммуникацию и переговоры; хаотичной семье — помочь выстроить иерархическую структуру, обеспечить сильный родительский альянс и сотрудничество в супружеской подсистеме, что обеспечит подходящее руководство семьей и воспитанием детей. Для этого в хаотичной системе терапевту, может быть, понадобится даже занять авторитарную позицию руководства на начальной фазе терапии. В разобщенной системе терапевт помогает объединению семьи на основе помощи идентифицированному пациенту и прояснения потенциальных выгод для всех членов семьи, которые в этом участвуют. Часто бывает полезным помочь “отстраняющемуся” члену семьи найти себе комфортную нишу внутри нее, изменив коалиционную структуру семьи.

Напротив, в запутанной семье терапевт будет поддерживать прочерчивание границ между подсистемами и увеличение областей личностной автономии, уважая при этом их высокую потребность в эмоциональной близости. Он стремится помочь семье установить подходящий возрасту баланс привязанности и отдаленности между ее членами и людьми вне семьи. Чтобы не быть частью запутанной терапевтической системы, в работе с такой семьей терапевту необходимо постоянно прояснять свою роль и границы профессиональной ответственности.

Важно подчеркнуть, что поставленные цели по трансформации семейных структур должны быть реалистичными и не должны планировать слишком больших изменений. Часто дисфункциональным семьям при рассмотрении возможности перемен бывают свойственны крайние позиции типа “все или ничего”. Они колеблются между чувствами безнадежности и нереалистическими ожиданиями. Кроме того, они опасаются, что если в семье будут происходить изменения, то они окажутся крайними по характеру. Например, запутанные семьи будут противиться любой форме проявления самостоятельности детей, так как боятся тотального разрыва. В работе с семьями несбалансированных типов важно ставить скромные, конкретные цели, которых можно достичь путем небольших пошаговых изменений, добиваясь уменьшения тревоги до приемлемого уровня, предотвращая крайние флуктуации и помогая семье постепенно меняться все время.

Другие структурно ориентированные цели системной семейной терапии вытекают из перечня дисфункций семейной организации, приведенного в разделе 2.1.4, и включают в себя работу с межпоколенными и скрытыми коалициями, реверсией иерархии и другими структурными нарушениями в отдельных подсистемах семьи. Важной задачей структурно ориентированного системного семейного терапевта часто является укрепление супружеской подсистемы как центральной в семье.

2) Помощь семье в разрешении соответствующих задач и требований жизненного цикла и обеспечение успешного перехода на следующую стадию развития.

3) Изменение характера коммуникаций в семье. С точки зрения коммуникативного подхода симптоматическое поведение является частью последовательности взаимодействия между людьми, и поэтому изменение повторяющихся ригидных последовательностей, поддерживающих существование проблемы, является важнейшей целью терапии. Терапевту нужно определить функции симптоматического поведения и опасности его потери для семейной системы. “Определена ли проблема как фобия, депрессия, отреагирование действием, неуправляемый характер или как-нибудь еще, такая коммуникация является функциональной внутри системы... и представляет собой негласные контракты между людьми” [Haley, 1976]. Терапевту необходимо создать условия для решения тех же семейных задач несимптоматическими средствами или, возможно, помочь семье переформулировать эти задачи по-новому. Терапевты, придерживающиеся коммуникативного подхода, будут активно переопределять индивидуальные проблемы с точки зрения функционирования всей семьи. “Золотым правилом семейной терапии является изменение при любой возможности индивидуальных ярлыков, которые члены семьи приклеивают друг на друга, на работающие более эффективно ярлыки взаимодействия” [Lange, van der Hart., 1983].

Порочный круг можно разорвать многими средствами — различными терапевтическими заданиями, в том числе парадоксальными, предписанием семейных ритуалов, переопределением проблемного поведения, прояснением коммуникации и обучением семьи различным коммуникативным навыкам. Многие семейные терапевты, использующие идеологию теории научения, акцентируют внимание на увеличении способности членов семьи вести между собой переговоры, касающиеся изменений [Lange & Zeegers, 1978; Olson at al., 1989; Кратохвил, 1991]. Терапевты этой ориентации пытаются изменить стиль взаимодействия, обучая членов семьи эмпатии, открытому самовыражению, навыкам слушания и т.д. Кроме того, организуя переговоры, терапевт может обращать внимание членов семьи на способы их обращения друг к другу, вводя коммуникативные правила (употреблять только позитивную критику в виде предложения альтернатив; говорить за себя, а не за другого; “не читать мысли” партнера; не использовать дисквалифицирующую коммуникацию; говорить конкретно и ясно, не использовать смутные формулировки и т.д.). Целью терапии в таком подходе может быть увеличение сложности и количества возможных вариантов поведения членов семьи.

4) Цели семейной терапии с позиции изучения семейной истории. Классик системного направления, М. Боуэн, считал, что многие интенсивные эмоциональные проблемы не могут быть решены в рамках работы только с ядерной семьей, и отстаивал необходимость фокусирования терапии на родительских семьях одного или обоих супругов, оставляя в стороне текущий супружеский кризис. Важнейшей целью семейной терапии Боуэн считал достижение членами семьи дифференциации самих себя в семейной системе. Дифференцированность означает способность членов семьи вступать в близкие взаимоотношения и в то же время быть самодостаточными, чтобы ориентироваться на собственные цели, не оправдываться и не стараться менять других, легко перенося различия между ними. Одной из основных операций в этом подходе является отмена паттерна треугольника и установление прямых — личность к личности — диадических взаимоотношений без втягивания третьего во время конфликта и тревоги. Вовлеченность в треугольники и взаимные пересечения треугольников, связывающие поколения, являются ключевым механизмом, посредством которого паттерны отношений и функционирования передаются в семье из поколения в поколение.

Использование информации о семейной истории помогает, во-первых, разблокировать семейную систему и получить доступ к семейным секретам. Во-вторых, получение информации о текущей функции “мешающего поведения” в распространенной семейной системе и открытие повторяющихся проблемных паттернов и попыток решения, предпринятых предыдущими поколениями, помогает поместить симптом в определенный контекст, сформировать более обоснованные гипотезы и определить необходимые изменения, в том числе привлекая для работы членов семейного клана, помимо ядерной семьи. Кроме того, работа с семейной историей предоставляет большие возможности для изменения взгляда семьи на саму себя и переформулирования симптомов.

Коротко резюмируя, можно сказать, что цели терапии, следующие из анализа семейной истории, говорят о:

1) необходимости создания условий для дифференциации членов семьи;

2) прерывании дисфункциональных паттернов, взятых из родительских семей, и отказа от передачи их в новые поколения;

3) вынесении на поверхность важных “незаконченных дел” членов семьи (например, прерванного процесса переживания горя, что серьезнейшим образом воздействует на структуру и коммуникации в семье);

4) перестройке текущих взаимоотношений с членами распространенной семьи и

5) переопределении семейного функционирования с точки зрения расширенной семейной перспективы.

Как было показано в главе 2, параметры интегративной модели логически взаимосвязаны, дополняют друг друга и вместе позволяют получить целостный образ семейной системы и ее проблем. Интегративная модель позволяет также выделить основные цели семейной терапии. Объединение интегративной модели с моделью Оудсхоорна может служить теоретической основой для взаимодействия семейного терапевта со специалистами другого профиля (врачами, социальными работниками, психотерапевтами, ведущими индивидуальный прием и т.д.).

Глава 2 отвечает на вопрос о том, что терапевту нужно знать о семейной системе, какая информация является релевантной именно для семейной терапии. Целью третьей главы является развитие и описание способов получения этой информации. Следовательно, она отвечает на вопрос, как терапевт это делает.