III ДРУГАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ: ВОЛЯ К ВЛАСТИ

С этого момента ее отношение к отцу изменилось. Она то раздражалась, была язвительна и капризна, то проникалась к нему нежнейшей любовью. Тогда же у нее внезапно начались беспричинные приступы истерического плача, и некоторое время она страдала от того — и всякий раз, когда отец был дома,— что с ней происходили неприятные случаи: за столом она, поперхнувшись, давилась едой, что сопровождалось видимыми приступами удушья, за которыми нередко следовала продолжавшаяся от одного до двух дней потеря голоса. Известие о внезапной смерти отца причинило ей чрезвычайную боль, что привело тогда к истерическому приступу судорожного смеха. Но вскоре она успокоилась, ее состояние быстро улучшилось, и невротические симптомы почти совсем исчезли. Прошлое покрылось вуалью забвения. Лишь история с итальянцем будоражила в ее душе нечто, перед чем она испытывала страх. Она тогда резко порвала с молодым человеком. Спустя несколько лет она вышла замуж. Лишь после рождения второго ребенка у нее начался теперешний невроз, а именно, с того момента, когда она сделала открытие, что ее супруг испытывает определенную нежную заинтересованность по отношению к другой женщине.
В этой истории есть много неясного: где, например, ее мать? О ее матери следует сказать, что у нее были больные нервы и она испробовала все возможные санатории и системы лечения. Она также страдала нервной астмой и симптомами страха. Брак, насколько помнила пациентка, был весьма прохладным. Мать плохо понимала отца. У пациентки всегда было такое чувство, что она понимает его гораздо лучше. Она была также явной любимицей отца и в соответствии с этим была внутренне холодна по отношению к матери.
Этих указаний, пожалуй, достаточно, чтобы дать представление о том, как протекала история болезни. За имеющимися налицо симптомами скрываются фантазии, которые вначале связаны с историей с итальянцем, но в дальнейшем ясно указывают на отца, чей неудачный брак рано дал любимой дочери импульс к тому, чтобы захватить то место, которое, собственно, должно было бы принадлежать матери. За этим захватом, естественно, скрывается фантазия, что она, дочь, есть самая подходящая жена для отца. Первый приступ невроза случился в тот самый момент, когда пациентка получила тяжелый удар, вероятно, такой же, который пришлось испытать и ее матери (что, однако, не было известно ребенку). Эти симптомы легко объяснимы как выражения разочарованной и отвергнутой любви. То, что она давилась во время еды, было вызвано тем самым чувством, когда перехватывает горло, а это известное явление, сопровождающее сильные переживания, которые человек не может полностью «проглотить». (Метафоры нашей речи часто соотносятся, как известно, с такого рода физиологическими явлениями.) Когда отец умер, случилось так, что. хотя ее сознание было чрезвычайно удручено, однако ее Тень смеялась, подобно тому как поступал Тиль Уленшпигель, бывавший в хмуром настроении, спускаясь вниз, и приходивший в веселое расположение духа, когда ему с трудом приходилось подниматься вверх,— всегда предвидя будущее. Когда отец бывал дома, ей становилось грустно и она заболевала; когда его не было, то всякий раз она чувствовала себя гораздо лучше, подобно всем тем многочисленным мужьям и женам, которые еще скрывают друг от друга ту сладкую тайну, что они отнюдь не всегда и не абсолютно необходимы друг другу.
То, что смех бессознательного был тогда в известной мере оправдан, подтвердил последующий период совершенного здоровья. Ей удалось заставить все прошлое исчезнуть. Лишь воспоминание о случае с итальянцем угрожало снова поднять на поверхность подземный мир. Однако она быстро затворила все двери и оставалась здорова до тех пор, пока дракон невроза все же не приполз к ней как раз тогда, когда она считала себя защищенной от опасности, пребывая в так называемом идеальном состоянии в качестве супруги и матери.
Сексуальная психология говорит: причина невроза заключается в том, что больная в конечном счете еще не освободилась от отца; поэтому те связанные с отцом воспоминания снова всплывают, когда она в итальянце открывает то же самое таинственное Нечто, которое уже в отце произвело на нее сильное впечатление. Эти воспоминания были, естественно, снова вызваны к жизни аналогичным опытом с мужем, и этот опыт оказался причиной, снова вызвавшей невроз. Можно поэтому было бы сказать, что содержание и основа невроза есть конфликт между фантастическим инфантильно-эротическим отношением к отцу и любовью к мужу.
Если же мы теперь рассмотрим ту же самую картину болезни с точки зрения «другого» инстинкта, а именно воли к власти, то дело будет выглядеть совсем иначе: неудачный брак ее родителей давал превосходную возможность для удовлетворения ее детского инстинкта власти. Инстинкт власти требует, чтобы Я при любых обстоятельствах оставалось «на высоте», какой бы путь — прямой или окольный — ни вел к этой цели. «Неприкосновенность личности» в любом случае должна быть сохранена. Любая, пусть даже кажущаяся попытка окружающих хоть в малейшей степени подчинить субъекта встречает «мужественный протест», как выражается Адлер. Разочарование матери и ее впадение в невроз создали поэтому в высшей степени желаемые и благоприятные условия для реализации власти и для того, чтобы оказаться на высоте. Любовь и прекрасное поведение — это, с точки зрения инстинкта власти, замечательные средства для достижения цели. Добродетель нередко служит средством к тому, чтобы вынудить признание у окружающих. Уже ребенком она умела с помощью особенно приятного и милого поведения обеспечить себе преимущество в глазах отца и прежде всего подняться над матерью — и это отнюдь не из любви, скажем, к отцу; любовь была лишь подходящим средством для того, чтобы оказаться на высоте. Красноречивое доказательство тому — судорожный смех, охвативший ее при известии о смерти отца. Многие склоняются к тому, чтобы считать подобного рода объяснение отвратительным обесцениванием любви, если не злонамеренной инсинуацией,— однако следует на момент прийти в себя и увидеть мир таким, каков он есть. Разве вы никогда не видели бесчисленное множество таких людей, которые любят и верят в свою любовь лишь до тех пор... пока не достигают своей цели, и которые затем отворачиваются, как если бы они никого нe любили? И наконец: разве сама же природа тоже не поступает так? Возможна ли вообще «бесцельная» любовь? Если да, то она принадлежит к тем высшим добродетелям, которые, как всем давно известно, очень редки. Люди, вероятно, обычно бывают склонны как можно меньше раздумывать о цели своей любви; в противном случае они могли бы сделать открытия, представляющие достоинства их собственной любви в менее благоприятном свете.
Итак, пациентку при известии о смерти ее отца охватил истерический смех — она наконец оказалась на высоте. Это был истерический приступ судорожного смеха, т. е. психогенный симптом, нечто проистекавшее из бессознательных мотивов, а не из мотивов сознательного Я. Это такое различие, которое нельзя недооценивать и которое дает возможность понять, откуда и как возникают известные человеческие добродетели.