Он, Она и Зверь. О терапии базовой травмы.

В последнее время в терапии появляется все больше "боящихся" взрослых. Вернее детей, которых напугали когда-то давно, а потом они выросли, но бояться не перестали. Психологи-практики называют это БАЗОВАЯ ТРАВМА. Все дело в том, что детство - это время не только радости, но и зависимости. Дети доверяют родителям и зависимы от них, а потому уязвимы. Базовая травма - это злоупотребление родителями уязвимостью ребенка. И не то чтобы они это специально делают. Просто их воспитывали так же, и поэтому, в силу своих психологических защит, они не чувствительны к боли, ни своей, ни ребенка. Так травма передается из поколения в поколение. В итоге, все больше взрослых, испытывающих трудности с доверием и переживающих колоссальный страх предательства. Страх, что в своей уязвимости (т.е. в тот момент, когда буду открыт в своем доверии, буду близок) значимый человек воспользуется своей властью. Обычно это выглядит так: или ты сделаешь, как я хочу (т.е. предашь себя) или я тебя отвергну.
Базовая травма - явление довольно распространенное, но взрослый человек, в отличии от ребенка, не умирает от отвержения.

ОН, ОНА И ЗВЕРЬ.
За окном сильный ветер и ветки деревьев скребут по стене и карнизу. От чего кажется, что там кто-то живой. Штора опущена и смотреть сквозь нее не хочется. Но тусклый свет окон дома напротив невольно притягивает взгляд. И снова порыв этого странного ветра.
В этом есть что-то пугающее. Какая-то тайна. И это навязчивое желание разгадать ее во что бы то ни стало. Даже если то, что откроется, будет ужаснее самого незнания.
Ее сон в эту ночь был тревожен и прерывист. И кот, как назло, спрятался где-то в глубине шкафа. Время от времени ей казалось, что в комнате кто-то есть, но уже через мгновенье она снова погружалась в тягучую вязкую паутину сновидений.
Еле слышные шорохи за стеной будили воспоминания. Они вылезали из темных углов взъерошенными щенками и копошились возле кровати, мешая успокоится. Еще один порыв ветра. Господи, когда же это кончится?!
Она встает, укутывается в одеяло и на носочках идет по темному коридору на кухню. В это время года пол слишком холодный, чтобы прикасаться к нему, но летать она так и не научилась. Как не научилась и управляться с лохматыми маленькими щенятами, резвящимися на полу. Все, что ей нужно сейчас – это стакан воды. А утром она привычными уже действиями приберет разбросанные по комнате чувства…
Она просыпается от того, что хочет пить. Скоро зазвонит будильник. Меньше всего сейчас хочется вставать и идти по холодному полу на кухню…
К вечеру обещали сильный снегопад. Что ж, так даже лучше. Кое что скроется от посторонних глаз без лишних усилий. Эта игра ей больше не нравится. Тревога суетливым зверем скребется в грудной клетке и поднимается к горлу удушливым комом. В сердце аритмией бьется надежда, но исход уже ясен. Тот, кто втянул ее в это, уже обречен. Она – слишком опытный игрок. Но он не мог этого знать.

Как будто бы в полусне, она привычными движениями расправила складки полотна времени, достала из ножен заточенный до блеска клинок и …. остановилась. В этот раз что-то было по-другому. Чтобы работа была сделана безупречно, сердце должно биться ровно. Последний, решающий выпад обычно приходится делать точно между двумя ударами годами оттренированной мышцы.
Сбой.. снова сбой, ускорение, замирание… Нет, так нельзя. Следы теплого дыхания где-то возле ключицы, сильные руки, горячая лава, расползающаяся по телу, щемящая нежность… Вот оно что, щенки-воспоминания все-таки увязались следом.

Грусть густым снегопадом падала на ее плечи, волосы и ресницы, таяла и водой стекала по щекам. Впервые она не знала, что делать дальше. Клинок уже лежал в ножнах, а в грудине медленно скручивался и ворочался комок предчувствий. В голове пульсировала, не давая сосредоточится ни на чем другом, только одна фраза: «Помоги мне…»

- Что-то случилось, милая? Почему ты стоишь здесь, на холоде?
Он подошел, как всегда, не слышно. В его движениях было что-то животное. Теплое и в то же время опасное.
Она устала… Сегодня она сдается и утыкается носом в его плечо, вдыхая запах замши, миндаля и сандала.

Он был рядом всю ночь. Но смутные предчувствия сверлили ее взглядом маленьких внимательных глаз, заставляя быть настороже. От чего сон был еще более тревожным, чем в ту ветреную ночь.
Мысли стайками маленьких рыбок проносились в голове, оставляя рябь на поверхности сознания.
Она думала о том, что еще предстоит сделать. Правила охоты на Зверя ей знакомы давно. Сначала нужно показать Рану. В душе каждого охотника их предостаточно. Ибо никто не становится охотником раньше, чем испытает на себе укус Зверя. Тогда, почувствовав запах Боли, тот, на кого ведется охота, проявляет свое обличие. Его тело всегда красиво, его голос завораживает. И нет ничего более волнующего, чем его прикосновения. В этот момент главное- не потерять голову и нанести удар. Как только Зверь почувствует запах Страсти – Охотника ничего не сможет спасти. Даже бегство. Зверь будет догонять и поедать его Душу даже по ночам, приходя в самых сладких и причудливых снах. Охотник без души не сможет больше быть человеком. Он становится тенью.
Она помнила это. Тонкий шрам на ее Душе чем-то напоминал Саламандру. Каждый раз, когда в ее голове всплывала встреча с первым в ее жизни Зверем, щенки-воспоминания взъерошивали шерсть и начинали жалобно поскуливать…
Теперь осталось самое сложное – понять, есть ли Зверь в Нем?

… Солнечные зайчики играли в прятки на ее теплой коже. Это было прекрасное утро. Легкая полусонная улыбка поселилась в уголках губ. Кот гонял по полу бумажку. Впереди был целый день. Много удивительных дней.
Она не стала искать правды. В тишине полночи Она молча сложила клинок и доспехи в кучу, выпустила на свежий воздух лохматых щенков вместе с воспоминаниями и тихо закрыла за собой дверь. Она смотрела в окно на первую февральскую капель и жила так, как будто ее никогда не ранили.