Страница 13 - Психология субъективной семантики - Е.Ю. Артемьева

МГУ им. М.В.Ломоносова

В работах Е. Ю. Артемьевой одним из лейтмотивов звучал воп­рос о тех уровнях, тех "этажах" построения перцептивного об­раза, на которых в структурах субъективного опыта разных людей обнаруживаются межиндивидуальные инварианты – так назы­ваемые универсалии.

Остроумные эксперименты, проведенные самой Еленой Юрьевной и ее учениками, выявили устойчивые ассоциатив­ные связи между формой, цветом, текстурой и другими разно-модальными свойствами перцептивных стимулов. Выявление онтологического смысла этих устойчивых связей составляло, по мнению Артемьевой, одну из самых интригующих исследова­тельских задач психологии. К системе так называемого "первовидения" Артемьева относила те архаичные слои опыта, которые, по-видимому, унаследованы человеком еще от жи­вотных – носителей доинтеллектуальной, перцептивно-эмоци­ональной стадии развития психического отражения.

Казалось бы, что можно было добавить к теории синестезии после эпохальных работ, выполненных в школе Ч. Осгуда, доказав­ших межкультурную устойчивость (то есть внеязыковое происхож­дение) системы факторов ЕРА (Оценка – Сила – Активность), достаточно убедительно соответствующих трехкомпонентной тео­рии эмоций В. Вундта (Удовольствие – Напряжение – Возбуждение). Но будучи профессиональным математиком, автором учебников по вероятностно-статистическим методам, специалистом, вирту­озно владеющим определенными методами многомерного анали­за данных, Артемьева с определенным недоверием относилась к "подозрительной", по ее мнению, воспроизводимости факторов ЕРА. С ее точки зрения, неопределенность вращения факторов,

наличие необъяснимых (в рамках моделей ортогонального ба­зиса) косоугольных сцеплений частных координат и скопле­ний точек в субъективных пространствах – все это требовало применение скорее неметрических алгоритмов кластерного ана­лиза и корреляционных плеяд. Увлекаясь идеей так называемых робастных (устойчивых к объему выборки) статистических оце­нок, Е. Ю. Артемьева, как мне кажется, недооценивала эффек­та индивидуальных различий, мешающих проявиться межиндивидуальным универсалиям в массивах данных, полу­ченных на маленьких выборках.

Скованная ограниченностью организационных (по поиску испытуемых) и технических (по компьютерной вооруженнос­ти) возможностей, Е. Ю. Артемьева иной раз до изнеможения билась над поиском устойчивых связей в результатах, в которых от одной маленькой выборки к другой маленькой выборке (различающихся лишь такими нюансами как личность экспе­риментатора, например) профиль данных менялся самым ката­строфичным образом. Только на рубеже 90-х годов, уже после безвременной кончины Артемьевой, с приходом в эксперимен­тальную отечественную психологию мощных микрокомпьюте­ров, с расширением возможностей сбора и анализа данных стало ясно (например, автору данных строк), что настоящей устой­чивости в результатах удается добиться, когда размеры выбор­ки измеряются вовсе не десятками, а сотнями и тысячами испытуемых (также как и количество анализируемых шкал и понятий). Только тогда устойчивые межиндивидуальные тен­денции "пробивают себе дорогу" – через все особенные и еди­нично-обусловленные связи, присущие структуре опыта отдельных людей (не правильным было бы называть эти связи случайными, ибо для каждого отдельного человека эти уни­кальные связи предстают нередко как субъективная закономер­ность).

Например, именно при таких масштабах эксперименталь­ных массивов удалось показать, что в структуре шкал так назы­ваемого "личностного семантического дифференциала" (ЛСД) до вращения устойчиво появляется в качестве первых трех фак­торов ортогональная система ЕРА, а после вращения (по кри­терию варимакс) – система, которая на рубеже 80 – 90-х годов получила название в мировой психологии "Большая пятерка"

 (Big Five, или еще короче В5). На меньших массивах (по числу шкал и шкалируемых понятий) такие факторы можно полу­чить только в том случае, если строить эти шкалы путем систе­матического балансирования эффекта главного оценочного фактора. Но для этого надо не только корректно измерить оце­ночный фактор для всевозможных биполярных шкал (для чего опять же требуются данные самых масштабных, так называе­мых таксономических исследований личностной лексики), но и воспользоваться определенной моделью балансирования, осно­ванной, в частности, на четырехполюсной схеме личностной черты, предложенной в англоязычной литературе Д. Пибоди, а в русскоязычной – автором этих строк. В этом году нам (сов­местно со студентом-дип­лом­ни­ком А. Павловой) удалось, напри­мер, воспроизвести ЕРА и одновременно В5 на таком незначительном "кубе" данных как 30 (испытуемых) х 28 (шкал) х 20 (шкалируемых понятий).

Возникает вопрос, который нечасто задают себе западные психологи (для которых характерен разрыв между специалиста­ми, включенными в чисто семантические и чисто личностные исследования): а как можно проинтерпретировать одновремен­ное существование ЕРА и В5 в сознании (или структуре опыта) одних и тех же людей? По нашему мнению, эти структуры мо­гут существовать одновременно именно в силу их принадлеж­ности к различным слоям опыта.

В системе ЕРА первый и самый весомый фактор – это фак­тор Оценки. Сама по себе математическая структура главных компонент (факторов до вращения) предопределяет ортогональ­ность к фактору Оценки других факторов ЕРА (Силы и Актив­ности). После вращения получаемые факторы лишаются такой ортогональности: в каждый из варимакс-факторов в той или иной степени входит фактор Оценки (дает ненулевую проек­цию). В системе В5 явно позитивную (оценочно-положительную) окраску обретают полюса "Дружелюбие", "Сознательность", "Экстраверсия", "Стабильность", "Интеллектуальность".

Можно называть факторы В5 принадлежащими к тому срав­нительно поверхностному слою опыта, который отражает уни­версалии межиндивидуального взаимодействия и общения между людьми в любом социуме (независимо от языковой культуры). В социуме люди именно оценивают друг друга, а не занимаются

безоценочной перцепцией. При этом каждый фактор В5 можно интерпретировать как определенный критерий оценки. "Друже­любие" – это оценка Другого как партнера по совместной дея­тельности, то есть ответ на вопрос, можно с ним сотрудничать или нет, будет ли он враждовать. "Сознательность" – это оцен­ка уровня организованности и систематичности поведения Дру­гого, степени его подчиненности высшим, усвоенным из социума и произвольно контролируемым ценностям, нормам и целям. И так далее. Как видим, в том слое сознания, на котором существует В5, присутствует явный эффект социальной детер­минации человеческой психики, нормативно-предметная ло­гика (предмет отражения структурируется в соответствии с социальными нормами). В школе Выготского – Леонтьева здесь бы сказали о слое, в котором ведущую роль играют важнейшие интериоризированные нормативы внешней, культурно-истори­чески обусловленной деятельности.

Но под этим слоем социально-нормативных универсалий сознания лежит более глубокий слой досоциальной эмоциональ­но-перцептивной психики, который сосуществует с более по­верхностным слоем. Это слой зоологически-детерминированной психики. В этом слое внешний объект отражается в виде эмоци­онально-нерасчлененного единства объективных сенсорных признаков (самого объекта) и реакций на него самого субъекта. Все вкусное, мягкое и теплое (то, что можно употребить в пищу или как объект эротического действия) воспринимается как "хорошее", "доброе", "красивое", то есть вызывает эмоции удовольствия, положительные эмоции. Все тяжелое, твердое, большое требует более высоких энергетических затрат, вызывает напряжение. Все быстрое, активное, переменчивое требует высо­кой скорости действий, то есть, требует определенного уровня возбуждения, на фоне которого только и оказывается возмож­ным быстрая смена направления в движениях, а также пере­ключение по типу "движение-остановка". Назовем этот слой несколько условно "подсознанием" (вовсе не претендуя здесь на то, чтобы ставить точку в дискуссии между различными тер­минологическими традициями в концептуализации бессозна­тельного).

Существующее по законам инстинктивных кодов подсозна­ние нередко вступает в драматическое противоречие со слоем нормативно-сознательных оценок и представлений, о чем сви­детельствует весь опыт наблюдения и лечения психических рас­стройств, включая как классический психоанализ, так и новейшие психотерапевтические школы. Оценивая одного че­ловека как "сознательного", "дружелюбного", "стабильного", мы при всем при этом можем находить его "смертельно скуч­ным" и тяготеем необъяснимым для себя образом к другому человеку, хотя сознательно понимаем, что этот другой "им­пульсивен", "агрессивен", "тревожен" и т.п.

К сожалению, следует признать, что пока мы фактически не знаем, как в одном и том же эксперименте методами шкалиро­вания можно ловить момент конфликта между разными слоями опыта. Экспериментальные работы Артемьевой (впрочем, как и других видных зарубежных и отечественных специалистов в об­ласти психосемантики) подсказывают, что одной из эвристичных стратегий на этом пути следует считать попытку поймать человека на контрасте между вербальными (сознательными) и невербальными (интуитивно-эмоциональными) оценками. Ма­лопреодолимая трудность здесь состоит в том, что испытуемый может в какой-то момент пользоваться словом как меткой ко­ординаты в глубинном архаическом слое (в этот момент его перцептивная психика может подчинить себе его языковое со­знательное мышление), а в какой-то момент тот же испытуе­мый может пользоваться и невербальным символом как нормативным и концептуально очищенным, культурно-конвен­циональным знаком, то есть фактически как словом.

Как же научиться экспериментально "расслаивать" многослойность субъективного опыта? Увы, по-прежнему психология обогащает нас скорее опытом загадок, чем разгаданных тайн. И, увлекаемые жизненным примером своих учителей, мы все глубже утопаем в пучине проблем, не всегда понимая, в какой степени этот процесс нужно воспринимать как "творческое сча­стье". И только иногда, в дни юбилеев, подталкивающих к мас­штабной ретроспективе, мы понимаем, что это оно и есть.