Н.Б.Маньковская. Рорти Ричард - Книга неклассической эстетики - КорневиЩе - Философия как наука

(Rorty Richard), p. 1931, — американский философ, теоретик культуры и искусства, создатель неопрагматис-тского варианта постмодернизма. С 1982 г. — профессор универ-

:

ситета Вирджинии. Для эстетики постмодернизма первостепенный интерес представляете го концепция иронизма.

идеи деструкции !'лассической философии и эстетики вылились в позицию ирониста^- ^ΤΟΗΟ^ΙΗΟΓΟ творческого существа, созидающего себ^я"бЖгошф^случ^1ности, а не открывающего готовые истин ы, чуждого каки м Гбы то ни было ^ абсолюта!!. Реализуясь в «вездесу*-шем языкё>>7самодбраз человека как своего рода текста кристаллизуется в процессе общения, где философии, эстетике и искусству принадлежат прежде всего коммуникативные функции, подчиненные интерпретационным потребностям воспринимающего.

На основе анализа натурализма Д.Юма, историзма молодого Г.В. Ф.Гегеля, прагматизма У.Джеймса и Д.Дьюи, философии Ф.Ницше и М.Хаидеггера Р. приходит к выводу, что jjCKyccrgo -высшая TOTj^Hjm^^ Подобно тому, как на-

вв. стала преемницей религии, литература и ис-

кусство явились в XX в. преемниками науки, став центральной сферой культуры. Благодаря опоре на воображение искусство превратилось в главное средство личностного совершенствования; развивая способность ставить себя на место другого (симпатию), оно снижает уровень жестокости эффективнее философий и религии, сглаживая различия между познанием, нравственностью и эстетикой.

Искусство - воображаемая сфера терпимости, чье главное предназначение - автономное самосозиданйе и солидарность. Последние — два вида инструментов, не требующие синтеза, как малярная кисть и лопата. Им соответствуют два типа писателей, тяготеющих к приватности (Ш.Бодлер, М.Пруст) либо солидарности (В.Набоков, Д.Оруэлл). Они говорят на разных языках -равноценных и несоизмеримых.

Критикуя универсализм Канта, его понятие эстетического, Р. подчеркивает случайность убеждений и желаний либерального ирониста, отсутствие порядка, заданного языкового алгоритма. Случайность языка свидетельствует о реализации творческой свободы, а не о продвижении к истине. Общий поворот от теории к нарративу, литературному рписднию и лереописашш, жизни привел к универсальному иронизму постметафизинеск£й_ культуры.

"Подобно тому, как революции единовременно изменяют словарь и социальные институты, переописывая мир, новое лингвистическое поведение преобразует личность. История – это история метафор, и поэтому именно jjmrypa поэта, создателя новых слов, находится в авангарде человеческого вида. Однако "художник наоткрывает ^

шимися ему новыми инструментами. Метафора живет только на фоне старых слов: «сплошная метафора» невозможна. Задача творца — сравнение метафор с другим и. метафорами,, а не факта-"" ми. Критерием культуры являются не факты, но многообразные артефакты. Случайно все — язык, совесть, самость; оригинален не сам человек, но его тезаурус. Жизнь — это фантазия, сплетающая сеть языковых отношений.

Иронйст подвергает непрестанному радикальному сомнению «конечный словарь» личности - набор унаследованных слов для оправдания своих действий, убеждений, жизни. Его харак-теризует неукорененность, релятивизм. Нет ничего более про-тиуводоложного иронической позиции, чем здравый смысл: для ирониста ничто не обладает внутренней природой, реальным содержанием . С точки зрения иррнизма философия ji'^TOLÇBoe-го рода литературный жаад

jSofTÄacjepcTBO терминологического переключения гештальтов, свидетельствующее лишь об устарелости языка, а не ложности высказываний. Ее задача — интертекстуальная критика культу-ры, Л1 не реальности. Разнообразные «конечные словари» образуют красивую мозаику, способствующую расширению канона. Р. предлагает теоретическое обоснование возникновения погра-тчиы философско-литературных жанров; не случайно совре-мёншьш воплощением теоретического иронизма является для ыхоЖ^Деррида^с ..... е го « вкусом к де констру кци и » .

Так как иронизм по своей природе дело приватное, то ироническая культура и занята его подробным ._01тисаЩем7Тсл»Гпла-тоновско-кантовский kaHOÏÏi'HcxoAHJriHr3'" устойчивости, целостности мироздания, наличия мудрости и любви к ней, метафоры «вертикального» взгляда сверху вниз, то иронический канон предлагает панорамный, _отстранещ1Ь.1й взщяд на^ горщоытальнои оси. Предмет иронической теории — теория метафизики; цёлГ-ТПоНймание метафизической потребности и освобождение от нее.

Иронизм — не метод, платформа или рациональное объяснение мира, но стремление именно к автономии, а не солидарности. Иронисты сами создает вкус и суждения вкуса о себе по принципу «так я хотел»; их беспокоит прежде всего самооценка; философия для них — скорее служанка, чем госпожа.

Пруст и Ницше были не метафизиками, но иронистами прежде всетоГпотому, что сами производили сдучаЙТОСТИ;

описывая_время и случай, и были озабочены исключительно тем, как выглядеЖТГШктвенных глазах. Но если Ницше был еще «не оперившимся номиналистом», так как ему не доставляло удовольствия заниматься мелочами, то Пруст — истинный номиналист, сосредоточенный на маленьких случайностях; мад-лен — лишь одна из них. В этом плане прустовская эпопея глубинно иронична; в ее финале автор овладел случайностью: обрамление красоте придает смерть.

Пруст тяготеет к прекрасному, а не возвышенному, покрывающему все поле возможного. В этом смысле к нему, по мнению Р., близок поздний Деррида, оставляющий теоретизирование ради фантазирования, ассоциативной игры. Такое nj) и ватное фантазирование — конечный продукт иронической теоди^и. ФантасТТТ^Ш^ йё воспоми наний образует

новый жанр, расширяющий границы возможного. Благодаря постоянному расширению современная культура становится все более ироничной.

Осн. соч.: Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton, 1979; Consequences of Pragmatism. Minnesota, 1982; Contingence, Irony and Solidarity. Cambr., Mass., 1989.

Лит.: Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. М., 1997 .