«Всю жизнь я задаю вопросы, оскорбляющие чувства верующих…»
Ивлин Во «Елена»
- А, между прочим, после смерти я попаду в ад, - сказала Катька, откупоривая пятую бутылку пива, - Ибо грешна, - добавила она убежденно.
Те из присутствующих, кто еще был в состоянии фокусировать зрение, уставились на нее изумленно. Покаянных християнских излияний за Катькой отродясь не водилось, она была будущим психологом, которые, как известно, не верят ни в бога, ни в черта, в один только гештальт, а тут такое заявление. Грешна, мол, гореть мне, мол, в аду…
Дело происходило в старом здании ГЗ, в узкой, как гроб, общажной комнатенке. Нас было человек десять, и мы, как парашютисты в брюхе самолета, расположились на двух кроватях напротив друг друга, тесно прижавшись боками. Только что закончилась зимняя сессия, и мы все, отупевшие, злые и невыспавшиеся, молча бухали, не в силах найти достойную тему для разговора. Да что там достойную – вообще никакую не могли найти. В голове крутилось только что-то вроде «учение Парменида есть учение о бытии в чистом виде» или «ощущение, мысль и сознание есть высший продукт особым образом организованной материи ”… От этого слегка тошнило, пространство вокруг покачивалось, и в наступившей тишине явственно слышался тяжкий и безрезультатный скрип мозгов. Катька окинула нас торжествующим взглядом и принялась загибать коренастые пальцы с облупленным розовым маникюром, перечисляя вразнобой все известные ей смертные грехи. С каждым следующим загнутым пальцем народ все более мрачнел. По всему выходило, что в ад Катька пойдет не одна, а в компании со всеми нами, безнравственными чудовищами. Мы, все как один, были чрезмерно горды, почем зря поминали имя Господа, с трудом терпели собственных предков, время от времени впадали в уныние, а из него – в депрессию, работали по воскресеньям и субботам, как проклятые, на спор ******* мороженное из супермаркетов, и прелюбодействовали (о-о-о-о!), как кролики. Правда, мы не лжесвидетельствовали и не убивали, но и то исключительно по молодости лет.
Осознав все это, компания наша оживилась, почуяв приближение Ее Величества Игры. Воспитанные родителями-материалистами, мы почему-то выросли неуклюжими агностиками, и нам казалось, что порезвится на теме бесконечного и безнадежного страдания после смерти будет неплохим развлекаловом.
За правила игры были взяты следующие аксиомы, четыре «А»:
1. ад есть.
2. ад – это страдание. Утверждения типа «в раю намного мягче климат, но лучше общество в аду» не принимаются по причине глубокой инфантильности оных.
3. ад у каждого свой, по характеру, страхам и грехам.
4. абсолютная честность в высказываниях, иначе неинтересно.
Мы уже было приготовились потрошить друг друга, но тут Марат, изящный мальчик-искусствовед, неожиданно взбрыкнул, заявив, что он вообще-то по происхождению друг степей и, хуже того, мусульманин, а потому участвовать в наших православно-католических самоуничижительных диспутах не собирается. Но Саша-философ, на днях успешно сдавший религиоведение, быстро привел его к общему знаменателю, напомнив ему суру Корана Ат-Тур, где сказано, что «вот – Ад, который считали вы ложью, и так воздается по делам вашим». Марат затих, потрясенный. Мы помолчали, воздавая должное Сашкиной эрудиции, и приступили.
Напомню, что мы были молоды, легкомысленны и пьяны, и только поэтому так искренни…
Первой взяла слово Катька, что было справедливо. Для нее ад был пустыней, жаркой, красной и ветреной. И в этой пустыне не было не только людей, но даже животных, включая мух. Абсолютное, страшное одиночество – вот чего, оказывается, больше всего боялась Катька-пофигистка.
Антошка, к своим двадцати четырем годам уже отец троих детей, представлял себе ад так:
непроглядная тьма, холодная земля и под ногами кишмя кишат неизвестного вида насекомые, ползают по телу, не кусают, но укусить могут, а он стряхивает их, стряхивает, а они все прибывают и прибывают…
Витька, классический «ходок» в стиле «всех баб не перетрахаешь, но надо к этому стремиться», бледнея, описал нам тесную комнату, где он сидит на стуле, совершенно одетый, а вокруг него толпятся голые женщины разных возрастов и комплекций, и смотрят они куда угодно – на потолок, в стену, друг на друга – но только не на него, Витьку, и молчат, молчат…
Ксеня, прозрачное романтическое дитя, держась за покрасневшие уши ладошками и сочувственно поглядывая на Витьку, рассказала, что она в аду будет сидеть у дороги, а мимо нее будут пробегать обнаженные мужчины, она будет пытаться заговорить с ними или дотронуться до них – но это будет невозможно. И так из века в век – только смотреть и мучиться…
Саша-философ боялся, что в аду его погрузят по горло в выгребную яму, сиречь сортир, полную говна, и там продержат до судного дня.
Ирэна, красавица и стерва, сообщила без эмоций, что в аду она будет изнасилована всеми мужиками, над которыми она сознательно издевалась при жизни.
Марат, соответственно изощренному устройству своих мозгов, придумал себе пытку надеждой. Ну, например – подземелье, цепи, крысы, вонь, и каждое утро приходят гнусные гоблины терзать его, а потом вдруг забывают запереть за собой дверь, и вот, он ползет к выходу, и уже видит небо, и траву, и слышит запах цветов, но его ловят у самого выхода, и все начинается сначала…
Для меня ад был комнатой без окон и дверей, полной вонючих людей, скажем так, чуждого мне мироощущения…
И вдруг Алина, разбитная разведенка, матершинница и язва, заявила, что ад – это такое место, где невозможна любовь и молитва, и это самое страшное, а все остальное – сортиры эти и насекомые – полная чушь…
Это была большая и жирная точка, после которой ничего уже не могло последовать. Действительно – ни любви, ни молитвы, ни надежды, а покаяние уже бессмысленно... На том и закончили, попрощались, и расползлись по норам.
Мы были наивными оптимистами. Я знаю, что, хоть никто тогда и не сказал этого, но все мы свято верили, что любовь и надежда, как вода и росток, просочатся даже в ад, и там наведут свои порядки. Что каждый живущий носит свою преисподнюю с собой повсюду, не забывая захватить ее и на тот свет тоже. И значит, пока ты сам не откажешься от своего личного, любимого ада – ты будешь в аду…
(C) karma_amrak