СТАРОСТЬ. ГОВОРИТЬ О СМЕРТИ. СТРАШНЫЙ СУД. ПРАВЕДНИКИ

Относительно того, следует ли разговаривать со стариками о смерти или нет, однозначный ответ дать сложно. Отношение к смерти и, соответственно, и разговорам о ней у стариков разное. Те, кто «помоложе», чувствуют себя физически бодрыми, особо «туда» не хотят и могут избегать разговоров о смерти. В глубокой старости, наоборот, старики могут испытывать самое настоящее удовольствие от разговоров о смерти. Чувствуя, что самая важная встреча близко, страх смерти, сама смерть теряют свое устрашающее значение. Тональность диалога со смертью меняется. Смерть становится естественной, старики относятся к ней, как к неотъемлемой составляющей жизненного процесса. Известная мексиканская певица Чавела Варгас в одном из интервью говорила следующее: «Чавела, говорю я себе: тебе там будет хорошо. Ты хотела быть свободной и я даю тебе полную свободу. Продолжай в том же духе, продолжай идти вперед. Завершай свой век, ведь конец уже близок, и он будет прекрасен. Я благодарна. Я уже живу с желанием отдохнуть, в конце концов. Я ничего не должна жизни и жизнь уже ничего не должна мне. Я хочу прилечь на коленях у смерти, которая, должно быть, прекрасна, очень красива. Возможно, поэтому мы так боимся этого момента. Потому что он должен быть прекраснейшим».

Не следует блокировать потребность старика поговорить о смерти и подготовке к ней. Напротив, следует принять в этом самое непосредственное и живое участие, насколько вам позволит ваш собственный страх смерти.

Необходимо также отделять страх смерти от страха умирания. Некоторые старики боятся мучений и физических страданий. Если они выражают по этому поводу беспокойство, следует их терпеливо и внимательно выслушивать. Возможность проговорить свой страх сама по себе может быть целительной для старика. Чаще всего мы избегаем подобных разговоров не потому, что беспокоимся о старике, а потому что для нас самих – это слишком болезненная тема. Но если вы хотите помочь, следует разрушать свой страх, идти ему навстречу. Преодолевая собственный страх, вы преодолеваете отчуждение между вами и вашим стареющим родителем.

Иногда очень сложно понять, чего именно боится старик. Так, одна старушка (83 года), изредка заводя разговор со своей внучкой (27 лет) о Страшном суде, проявляла беспокойство. Внучка, рассказывающая мне об этом, заявила: «Бред такой с этим огнем адским. Я тоже боюсь гореть. Но я в это не верю». Я спросила внучку, боится ли ее бабушка «гореть», или она все же говорит о Страшном суде? Оказалась, что бабушка говорила именно о Страшном суде. Я предложила внучке не отделываться от бабушки, уверяя, «что это бред», а поговорить со старушкой о том, что именно ее беспокоит. Бабушка под большим секретом призналась внучке, что она боится того, что во время суда Господь раскроет «при всех» ее скверные мысли и желания, и там будут «мама и папа, и все родственники». Бабушка просила никому не говорить об этом страхе. Внучке же она смогла признаться в этих тревогах, потому как внучка виделась старушке самой «грешной» изо всех родственников.

Это яркий пример того, как мы часто «навешиваем» на людей свои представления о них. Не утруждаем себя понять, о чем говорит другой, чего боится, чего хочет. Внучка, которая сама боялась геенны огненной, решила, что бабушка боится именно последствий суда. Но это был ее страх, страх внучки. Страх бабушки – в публичности суда. Адский огонь бабушки – это огонь стыда во время Страшного суда, как рисовало его ей ее воображение. В данном случае бабушке было не страшно предстать перед Божественным оком под руководством Господа Иисуса Христа, не «страшно впасть в руки Бога живого» (Евр.10:31). Основной страх старушки – быть разоблаченной в «скверных» мыслях и желаниях на глазах близких.

Этот пример я считаю ценным также в связи с тем, что он показывает, как одиноко старикам среди «праведников» (которых они вероятно такими и хотели видеть, когда растили этих праведников). Как иногда необходим кто-то, за кем водится «грех». И какой вовсе не бред стоит за робкими попытками старушки поговорить с внучкой о Страшном суде. Этот пример преподает нам урок того, что всегда нужно слушать чутко, смиряя свои «всегда все знающие» внутренние голоса. И только тогда мы по-настоящему можем дать право голоса Другому.

Кроме этого, большая часть из нас считает, что если человек стар, то он чуть ли не святой. Как будто в его жизни не было места ни тайным «порочным» желаниям, ни неблаговидным поступкам, ни «нечистым» мыслям. Этот опыт также переживается в старости и дает свои эффекты в поведении и эмоциональном состоянии стариков. Разного рода «непристойности» могут встречаться и у самого древнего старика. Пока мы живы, ничего для нас не окончено. Старик, как и все, может быть «испорчен» с точки зрения навязываемой нами им морали. Старики – живые люди, и значит ничто человеческое им не чуждо.