Не злиться, чтобы не быть отвергнутым

Порочный круг, застряв в котором, ко мне периодически обращаются клиенты, звучит так: «Близкие не считаются со мной, моими желаниями, границами. Мне плохо. Но я все это терплю, потому что боюсь их потерять». Конечно же, эти близкие получают тем самым подтверждение, что можно продолжать в том же духе, и – круг замкнулся.
Очень быстро в терапии может выясниться, что для того, чтобы севших на шею, с нее - шеи - снять, не достаточно просто вежливо попросить их об этом.  Они привыкли, им так хорошо и никто не замечает или даже не верит, что это ваша шея и вам тяжело. И тогда человек сталкивается с необходимостью проявлять агрессию.
Идеи из разряда «Бог терпел и нам велел», или «Прости, будь выше этого» помогают до поры до времени. Когда на границы личности организуются серьезные наезды, особенно – самыми близкими, естественная реакция организма – это злость.
Но поскольку в нашем обществе здоровая агрессия чаще считается чем-то неприличным, многие выбирают ее подавлять, вытеснять, отрицать и постепенно превращаются в некий эталон святости, терпимости, прекрасности и … - всеядности. Соответственно – вся геенна огненная, подавляется в глубины неосознаваемого, и прорывается наружу либо через болезни (аутоагрессия), либо через широкий диапазонный спектр пассивно-агрессивных проявлений. А часто – и так и эдак.  
Неспособность отвергнуть влечет за собой неспособность выдержать отвержение. И наоборот. Это очень взаимосвязанные процессы. И тогда приходится жить с тем, что дают. Давать, даже если не хочется. Подтягивать вымученную улыбочку и говорить «спасибо» там, где по-честному бы послать. От несвободы хочется выть, но ситуация внутри переживается и правда как безвыходная.
Иллюзия удобных людей, что без их прогибов и подстроек мир и собственно - отношения развалятся и во всем будут виноваты лишь они сами. Это иллюзия своего всесилия, которая вырастает в детстве от того, что взрослые на этого ребенка чересчур опираются, не по годам. Ребенок думает, что он очень нужен и важен, ведь даже взрослые без него свои большие проблемы не решат. А по факту – ему свою ценность почувствовать позволяют только через функциональность. При этом игнорируют его возраст, размер, свою перед ребенком ответственность и его чувства. И конечно эта иллюзия спасает от встречи с другой правдой. За этим стоит страх, что если не буду удобным, от меня откажутся. Меня же вроде больше ни за что и не ценили – только за удобство и «хорошесть». Если стану не угодным, перестанут  ценить, любить и уважать, откажутся.
Здесь моя задача, как терапевта, помочь найти клиенту свои опоры,  ценность в своих собственных глазах. Ведь, если родительские глаза плохо видели и отражали вам, что любить вас можно, только если вы какой-то подходящий, и вы это в их глазах успешно прочли, сейчас вы можете к этой информации отнестись критически. Например, найти, за что вы сами еще можете и хотите себя любить и уважать. И насколько вам теперь нужно чему-нибудь соответствовать, чтобы быть достойным.
Во многом все подобного рода конфликты связаны с неумением человека  формировать внутреннюю этику – более тонкий и эксклюзивный механизм внутренних ценностей по сравнению с попсовой моралью, которая одна на всех и совершенно не учитывает ничего личного и индивидуального. Бог же терпел – и нам велел…

Агрессия – это не только способ отдаления нежелательного, токсичного, опасного, раздражающего на безопасное для организма расстояние. Это, вообще-то, универсальный способ регулировки расстояния. То есть и приближаемся мы так же – через агрессию. Поскольку, активная заинтересованность в ближнем и сокращение с ним расстояния – это тоже проявление нашей агрессивности. Секс, например, как разновидность близости – весьма агрессивно заряжен. Смысл в том, что «агрессия» может выражаться как злость, интерес, нежность, отвращение и пр. Это по сути – возбуждение, приведенное в действие. Как говорил дедушка Перлз: «без агрессии невозможно и яблоко откусить».
Бывает еще наоборот – я буду на все реагировать злостью и ненавистью, чтобы не рисковать  подпустить кого-то к себе слишком близко. Я буду контрзависимо стрелять во всех из пушки, отвергать их раньше, чем они захотят отвергнуть меня. Потому что ведь обязательно захотят. И тогда я могу не справиться в одиночку с новым количеством боли. Но это уже другая история.