Алексеев А. В. Воля к превосходству.

К изменчивой части Логоса, например, принадлежат: содержание ценностей, определенная форма предмета, конкретные его качества и свойства, количество, функции, — к примеру, определенный цвет, запах; дух человека — как качество человека, все характеристики каждого определенного состояния Логоса (конкретные воплощения), — вообще все то, что претерпевает изменение, что рождается и подвержено смерти.
Разделив идеальное на две части: изменчивую и неизменную (которой присущ элемент вечности), мы провели четкую границу досягаемости ничто, а именно, все то, что изменчиво, подвержено смерти и, следовательно, находится во власти ничто, тогда как неизменная часть Логоса, в которую включаются и первичные качества, находится в недосягаемости для ничто.

Примечание. Неизменные паттерны, взаимодействия, квантовые числа, топология пространства, закономерности – не есть ли это мир идей Платона? Невидимый, несуществующий мир, обнаруживающий себя во время события, мир, который определяет бытие. В своей полноте все это принадлежит Логосу.

3
Мир вечен, и его вечность непостижима, мы можем лишь слегка прикоснуться к ней и обозначить ее, но мы не можем узреть ее целостности, мы находимся во власти принципа ограниченности, который утверждает, что все, что изменчиво, конкретно и ограничено в своем существовании. Таким образом, принцип ограниченности правит только в пределах изменчивой части бытия Логоса; ибо все, что принадлежит базисной части Логоса, по своему определению содержит элемент вечности, а вечность есть выход за всякие границы, поэтому принцип ограниченности применим только к изменчивой части бытия.
Мир вечен, и именно «невозможность ничто» как слово Логоса держит мир в его вечном бытии, словно в своих железных лапах, она не дает ему сгинуть, исчезнуть, превратиться в ничто; повинуясь жесткому голосу необходимости, мир вынужден вечно быть. В «невозможности ничто» суть вечности бытия. Мы не можем схватить и познать эту «невозможность», но мы можем слегка прикоснуться к ней. Когда мы касаемся мира логики и математики — мы касаемся «невозможности ничто», мы касаемся того, что есть идеально и что диктует бытию как быть. «Невозможность» есть основание полного детерминизма бытия: ни что не может быть иначе, как оно есть в данный момент времени, и оно не может не быть. Конечно, оно может быть как возможное, но между реализацией бытия и его возможностью пролегает пропасть как между «да» и «нет»; в каждый момент времени и в каждой точке пространства всегда реализуется только один единственный путь бытия, возможное же всегда оказывается за бортом реальности.
Мы и сами находимся в полной власти этой «невозможности»; наша жизнь есть лишь мгновенье в изменчивой части бытия Логоса, наша жизнь — всплеск в океане вечности, и мы обречены погрузиться обратно в небытие; мы соприкоснемся с вечностью небытия в момент нашей смерти, в этот момент мы растворимся в ничто. Уже во сне без сновидений мы слегка касаемся ничто, когда для нас перестает существовать и время, и пространство, мы есть и нас нет, в одно и тоже время, таково это состояние. За время, которое мы спим, на земле совершается столько удивительных событий, кипит ночная жизнь, но во время нашего сна всего этого для нас не существует. Сон без сновидений - состояние ничто — таково бытие неживой Природы, пребывающей в вечном забвении, и мы в момент смерти также растворимся в этой вечности, — вот что ожидает нас за гробовой доской — вечный сон без сновидений!
Но смерть приносит облегчение, она успокаивает; со смертью мир погружается в желаемое лоно небытия, там мир находит примирение и успокоение от необходимости быть, быть и волеть; там исчезают все страдания и радости, там царит вечный покой; смерть есть награда за необходимость быть; смертью снимается необходимость рождения через бесконечную чреду отрицаний, что, в конечном счете, трансформируется в отрицание жизни.

4
«Мир есть, и он не может не быть; бытие = есть, потому что оно не может не быть» — приговор «невозможности ничто», это приговор Логоса! «Не может не быть» - двойственная форма отрицания, утверждающая бытие. Мир вместе с человеком страстно устремляет взоры вглубь и ввысь мироздания, вопрошая: «Почему я (мир) есть?» — и, не находит ответа, а точнее, упираясь в непробиваемую стену существования, опускает руки и, смирившись со своим существованием, принимает его таким, каким оно есть, довольствуясь лишь изучением того «как» он (мир) есть и изменением его. Существование есть непостижимая тайна бытия, которая находится за пределами человеческого сознания, к которой человек пытается приблизиться, но, как мотылек, натыкается на прозрачное стекло, на невидимую для него преграду, и тщетно пытается ее преодолеть; зеркало может лишь отражать (и изменять) в изменчивой части Логоса, но неизменная часть – это скала.
«Мир есть, и он не может не быть» — это отправная точка экзистенциализма; ибо это есть признание существования как данности, как непотаенности и выставленности вовне, как признание результата невозможности ничто.

5
Сформулируем несколько фундаментальных принципов бытия, которые суть идеальны по своей природе, поскольку являются принципами, но которые безраздельно господствуют над бытием и составляют его неизменную часть, то есть принадлежат базисной части Логоса.
Перечисленные ниже принципы следует понимать как базисные аксиомы бытия Логоса. С введением этих аксиом сразу же возникает два вопроса: вопрос о непротиворечивости аксиом и вопрос о независимости аксиом. Первый вопрос заключается в том, а не содержат ли в своей сумме все аксиомы скрытого противоречия: не получится ли так, что мы сможем доказать одно утверждение, и также, исходя из этих аксиом, другим путем доказать обратное утверждение? Второй вопрос состоит в том, нельзя ли уменьшить количество аксиом путем выражения одной из них через другие? К этому вопросу мы еще вернемся в последствии.
Когда мы говорили о непостижимости существования для сознания, мы как раз и имели в виду аксиоматическую часть бытия, не выводимую из других первооснов. Мы вынуждены всегда что-то полагать за отправную точку, за то, что мы принимаем без доказательства, основываясь на вере. В нашем случае в качестве отправной точки мы взяли логику, чистую, кристальную. Чему еще так может доверять человек, как не логике? Кажется, других первооснов, более точных, не найти. Математика, самая точная наука, основывается исключительно на логике. Декарт когда-то сказал: «Я мыслю - значит, я существую». В основу своей философии он положил функцию мышления. Но в основе мышления лежит логика. Именно через нее и с помощью нее мы обосновываем существование мира и описываем его в рациональности. Отметим также, что иррациональность, как мы ее понимаем на уровне человеческого бытия; есть лишь человеческая иррациональность. Ибо любая иррациональность оказывается подверженной нашей аксиоматики базисной части Логоса. Иррациональность – как человеческое восприятие; на уровне же бытия иррациональное (с точки зрения человека) подвержено своей определенности. Нечто реальное всегда оказывается для нас иррациональным. Если я называя предмет, например, дом, то перестанет ли быть то, что я обозначил быть домом, если у него не будет одного окна, второго и т.п. (в духе Зенона) и когда это нечто перестанет быть домом? Можно было бы сказать, когда потеряет свою ключевую функцию. Но в чем ключевая функция дома? Можем назвать ряд признаков (одних), а можем других. То есть мы сталкиваемся с иррациональностью реальности. Сама реальность есть как континуум в любом конечном своем промежутке, и уже, поэтому может считаться иррациональностью.