А. Лэнгле. ПСИХОТЕРАПИЯ – НАУЧНЫЙ МЕТОД ИЛИ ДУХОВНАЯ ПРАКТИКА?

Если я могу быть здесь, если мне нравится жизнь и я способен себя в ней найти, то для исполнения экзистенции не хватает четвертого фундаментального условия: я должен распознать, о чем в моей жизни должна идти речь. Недостаточно просто быть здесь и найти в жизни себя. В определенном смысле каждый человек старается раскрыть себя в чем-то, быть плодотворным, стремится выйти за пределы самого себя, себя превзойти. Иначе дело обстояло бы так, словно он живет в доме, в который никто не приходит в гости.

Бренность бытия ставит нас перед вопросом смысла нашей экзистенции: Я есть – ради чего? Чтобы ответить на этот вопрос, снова необходимы три вещи: поле деятельности, структурная взаимосвязь и ценность, которая должна быть воплощена в будущем. Есть ли область активности, где я нужен, где могу быть продуктивным? Ощущаю ли я себя принадлежащим к более крупной системе взаимосвязей, которая придает моей жизни структуру и ориентацию? Есть ли что-то ценное, что еще должно произойти в моей жизни в будущем? Если у меня ничего этого нет, то возникает пустота, фрустрация, даже отчаяние, появляется зависимое поведение. Если же есть, то я способен к действию и самоотдаче. Сумма подобных опытов составляет экзистенциальный смысл жизни, ведет к ее исполнению.

Однако недостаточно просто находиться в каком-либо поле деятельности, знать, что ты включен в систему взаимосвязей и имеешь ценность, которая должна быть воплощена в будущем. Помимо этого, необходима феноменологическая установка, позволяющая подойти к бытию экзистенциально, – установка открытости по отношению к тем запросам, которые адресует ко мне ситуация (Frankl, 1987). "Чего хочет от меня этот час, на что я должен дать ответ?" Иначе говоря, речь идет не только о том, чего я могу ожидать от жизни, но в равной степени и о том (в соответствии с диалогической основой экзистенции), чего жизнь хочет от меня, что я могу и должен сделать сейчас для других людей, а также для себя. В этой установке открытости я должен привести себя в согласование с ситуацией, проверив, хорошо ли то, что я делаю, для других людей, для меня самого, для будущего, для мира, в котором я нахожусь. Если я с самоотдачей действую в соответствии с ситуацией, то моя экзистенция исполняется.

Виктор Франкл (1987, s.315) называл смысл "возможностью, прочитываемой между строк действительности". Говоря другими словами, я бы определил смысл как "самую ценную возможность ситуации". Таким образом, экзистенциальный смысл – это то, что здесь и сейчас, исходя из реальности фактов, является для меня возможным. Может быть, это то, что мне необходимо сделать, или то, что хочется, – и это самая ценная и интересная из имеющихся сейчас альтернатив, в пользу которой я принимаю решение. С каждым часом находить ее заново – чрезвычайно сложная задача, справиться с которой нам помогает наше внутреннее чутье.

Помимо экзистенциального смысла, существует онтологический – смысл целого, в котором я себя обнаруживаю. Он зависит не от меня. Вероятно, его имел в виду Создатель. Это философский и религиозный смысл, который я могу предчувствовать и только в него верить (о различиях экзистенциального и онтологического смысла см. Längte, 1994а).

Таким образом, и в этом экзистенциальном измерении, связанном с будущим, мы вновь сталкиваемся с Объемлющим, с таинством, с верой. В поисках онтологического смысла невозможно обойтись без духовного измерения – наше интуитивное чутье призывает нас к познанию чего-то большего и, в конечном счете, к религиозным формулировкам и определениям.

Однажды я слышал историю (Франкл также упоминал ее в своей книге о смысле), которая прекрасно иллюстрирует значение смысла для понимания жизни (см. Лэнгле, 2003). Уместно вспомнить ее и здесь.

Это было в то время, когда в Шартре строили собор.

Путник шел по дороге и увидел сидящего на обочине мужчину, обтесывающего камни. С удивлением он спросил того, что это он здесь делает. "Разве ты не видишь? Я обтесываю камни!" Ничего не поняв, путник отправился дальше. Миновав следующий поворот дороги, он увидел другого мужчину, который точно так же сидел у дороги и обтесывал камни. Снова он остановился и спросил, что тот делает. "Я делаю камни для углов, незнакомец". Покачав головой, путник пошел дальше. После того, как, пройдя еще немного, он опять увидел человека, который сидел в пыли и точно так же, как двое других, в поту обтесывал камни, он решительно подошел к нему и спросил: "Скажи, ты просто обтесываешь камни или же делаешь камни, предназначенные для углов?" Мужчина поднял глаза, стер со лба пот и сказал: "Нет, незнакомец. Разве ты не видишь? Я строю кафедральный собор".