Г. В. Ф. Гегель. ФИЛОСОФИЯ ПРАВА

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Гомайер (1818), с. 232: Философия права не удовлетворяется ни абстракцией, ни исторической точкой зрения, если она не соответствует идее. Философии ведомо, что царство правового может возникнуть лишь в ходе прогрессирующего развития, ни одна ступень которого пропущена быть не может. А правовое состояние основывается только на общем духе народа... Поэтому, как только дух народа поднимается на более высокую ступень, все моменты государственного устройства, связанные с предыдущими ступенями, теряют свою устойчивость; они должны рухнуть, и не существует силы, способной их удержать. Тем самым философия познает, что происходить может только разумное, как бы ни противодействовали этому по видимости отдельные внешние явления.

Грисхайм (1824), с. 89: Исторически обоснованное право может быть отвергнуто философией в качестве неразумного... Следовательно, историческая оправданность недостаточна для того, чтобы объявить что-либо разумным, а между тем все дело именно в этом.

Штраус (1831), с. 923 след.: Что действительно, то разумно. Но не все, что существует, действительно¹; дурное есть нечто в самом себе надломленное и ничтожное... Все то, что покоится только на авторитете, не считают значимым... Многое признается лишь внешне, а не внутренне. Право следует черпать из разума. Этому не могут противостоять никакие привилегии, все особенные права поглощены понятием права. Это – творения человека, а творениям человека противопоставляется в качестве наивысшего право божественное. Однако в наши дни именно божественное право – наиболее отвергаемое.

Ганс. Добавление к его лекции о естественном праве в Берлинском университете, 1828: ...Положение, пояснить которое тем более необходимо, что оно допускает искажения и нелепые упреки; оно принадлежит величайшему философу нынешнего мира и гласит: что действительно, то разумно, и что разумно, то действительно... Для оправдания этого положения необходимо иметь в виду следующее: действительность противоположна явленности, явленность есть случайное, действительное же в явлении есть то, что обладает мыслью (Gans Ε. Philosophische Schriften. Berlin, 1971. S. 44).

Гегель. Заметки, с. 89: Современность представляется рефлексии, особенно самоуверенности, крестом [правда с трудом]; розу, т.е. разум на этом кресте, учит познавать философия.

Гегель
ФИЛОСОФИЯ ПРАВА. ВВЕДЕНИЕ
Запись лекции 1819/20 г.

Абстрактное есть право, осуществление его – государство. Обычно право рассматривают как несчастье, которое ущемляет естественное право человека. Ведь говорили же о потерянном рае, о восстановлении естественного нрава. Право на земле – святыня, которая должна быть нерушима; но нерушима святыня только на небесах или в мыслях. На земле же право может быть затронуто, нарушено. Задача нашей науки – познать, чтó действительно есть право. Такое исследование особенно необходимо в наше время, когда каждый полагает, что обладает правом в своем убеждении, и хочет, чтобы оно было осуществлено. Неосуществление же этого права он считает чем-то кощунственным, которому следует противодействовать. Философии надлежит определить понятие права. Впрочем, уже хорошо, что философии предъявляют такие требования. В этом заключено по крайней мере понимание того, что найти право можно только с помощью мыслей. Обычно же каждый полагает, что обладает правом в том виде, как он его себе представляет. Кое-кто надеется обрести в философии кладезь оснований, способных полностью устранить все неправое, – перед ними предстает счастливое состояние, тем более желанное, чем дальше оно от действительности. С другой стороны, утверждается: право и философия принадлежат государству. Воля духа – свобода, а свобода – основа государства. В самом деле, верно, что философия, с одной стороны, не есть наука о действительности и не определяет право, исходя из того, что дано. Философия черпает свое понимание из разума, из внутреннего понятия. То, что философия права не есть позитивная наука, которую мы разрабатываем, и, таким образом, как будто противостоит действительности, будет первым пунктом нашего рассмотрения.

Платон ("Государство", книга V)² изображает отношение философии к государству. Говоря о философии и действительности, следует принять более высокую точку зрения. Мы обнаруживаем в платоновской философии предпосылку, 1) что философия рассматривает истину в форме мысли, в форме понятия. Если это постижение в понятиях, мышление, то ведь истина в других ее формах, например основанная на чувстве, также истина. Философская истина обладает своей особой формой; 2) что эта истина противопоставляет действительности только долженствование. Мы утверждаем, что истина субстанциальна, что она столь же есть внутреннее понятие, как действительность, что она не пустое представление, а единственно правомочное. Утверждение, что истина, божественное, есть лишь потустороннее горних небес или заключена только во внутренней субъективной мысли, противоречит религии. Признают, что природа божественна, мышление же якобы оставлено богом, отдано во власть случайности. Между тем, напротив, идея вездесуща, она – не равнодушный зритель наряду с другими, она – всеодушевляющее, без которого нет ничего, что обладает бытием. Действительность – это тело; идея – животворящая душа; тело рассыпалось бы в прах, если бы его покинула душа. Мы познаем то, что есть, само действительное. Размышляя о Платоне, мы обнаруживаем – не будь в его государстве некоего недостатка, оно необходимым образом стало бы действительностью. Тех, кто говорит о действительности, реальности, опыте, а идеал, напротив, называет пустым, нельзя считать совершенно неправыми. Они только неверно отразили в своем зеркале действительность, не рассматривали ее с помощью разума, ибо тогда бы мир явил себя также разумным. Реальное и действительность – царство духа. Платон познал действительность своего мира; принцип нравственности в форме простоты – это греческий дух, греческая нравственность; греческая нравственность действительно была такой, как мы обнаруживаем ее в образах Гомера, Геродота, Софокла. Но нравственность в качестве греческого духа не могла остаться в этой форме. В соответствии с требованиями более высоких форм она должна была вести к раздвоению. Это чувствовал уже Платон. Однако это раздвоение явило себя в старой идее нравственности как пагубное, так как оно еще не было возвращено к гармонии. Подобно тому как спартанцы запретили деньги, ввиду того что деньги порождали дурные наклонности, но тем самым достигли лишь того, что в душах людей сильней разгорелась жадность, Платон хотел уничтожить начало нравственного самосознания, создавшего раздвоение; в его государстве не должно было быть ни собственности, ни семьи.

Философия не должна выходить за пределы своего времени; она находится в нем, познает настоящее. Вечно истинное не есть ни прошлое, ни будущее. Это в себе и для себя истинное не есть нечто бесформенное и безóбразное, оно – образ, определенный способ проявления духа; это проявление духа настоящего, отличающегося от других образов, есть высшее проявление понятия, каким оно само постигло себя. Этот образ двойствен – отчасти он принадлежит философии, отчасти внешнему облику наличной действительности. В действительном бытии этот дух подобен пестрому ковру, на котором перекрещиваются и борются друг с другом многочисленные интересы и цели. Этим образом философия не занимается. Предмет рассмотрения философии – гул этой борьбы, возвращенный к мысли; дух – система его простой жизни.

Напомним высказывание: мировые события и люди – орудия провидения. Оно создает нечто другое, не то, чего хотели люди; когда люди хотят осуществлять свою волю, провидение осуществляет свою. Конкретнее это можно выразить так: истинный дух есть субстанциальное, существенное, основа, то, что мы у животных называем родом; род проявляется через инстинкт. В нем открывает себя природа. Но помимо рода, помимо всеобщего духа наличную действительность духа составляют единичные люди. Человек не действует, руководствуясь инстинктом, поэтому значимость обретает единичность. Люди объединяются, создают общность. У них свои особенные цели, и именно эти цели, с одной стороны – особенные, с другой – всеобщее в них есть род. Сюда относятся страсти, которые ищут своего удовлетворения. Они свидетельствуют о том, что люди ищут свою особенность. Это и есть осуществление всеобщего. Идея, просто всеобщее, не осуществляет себя, она инертна. Деятельна только субъективность, она превращает всеобщее в действительно конкретное, наличное. Действительный мир предстает как нечто двойственное – в нем являют себя цели индивидов, воление единичных, которое есть осуществляющее и всеобщее. Эта внешняя сторона совершенно необходима. Однако, когда реализуется взаимопереплетение особенных интересов, всеобщее оказывается субстанциальным, неодолимым. Следовательно, поскольку всеобщее есть действительный мировой дух, рассматриваемый философией, внешняя действительность не относится к области философии. Она вычленяет только простое, а многообразное сводит к единству. В этом отношении деятельность философии можно сравнить с микроскопическим исследованием. Рассматривая тонкие очертания образа через увеличительное стекло, мы повсюду обнаруживаем шероховатость: то, что представляется невооруженному глазу прекрасным, кажется тогда уродливым. Так же обстоит дело с действительным сознанием: для него существуют единичности и сложности. Философия возвращает сутолоку действительности к ее простоте, в тихую обитель, свободную от этих интересов. Следовательно, она занимается своим делом не вне дел мира, но рассматривает в них субстанциальное. Она признает право наличного, ибо даже в самых пестрых переплетениях чужеродных интересов все-таки... содержится всеобщее. Она чтит действительное как царство права; знает, что в действительном мире значимость может иметь только то, что заключено в понятии народа. Нелепостью было бы навязывать народу учреждения, к которым он не пришел в своем собственном развитии. То, что своевременно во внутреннем духе, происходит безусловно и необходимо. Государственный строй – дело состояния этого внутреннего духа. Он служит почвой; ни на земле, ни на небесах нет силы, которая могла бы противостоять праву духа. Это, правда, нечто совсем другое, чем рефлексия и представления, которые создаются абстрактным мышлением или благожелательной сердечной растроганностью. Что разумно, станет действительным, и что действительно станет разумным³.

В религии божественное ощущается в форме своей вечности; оно существует в мире как действительный дух. В этом отношении философия относится к церкви как духовная религия. Ее предмет – истинное в форме своей вечности.

Напротив, форма философии есть, правда, также форма вечного, но – форма чистой мысли, вечного в чистой стихии. Хотя философия и рассматривает, чтó есть дух, она все-таки производит разделение, ибо она есть нечто другое, чем действительный дух. Разделение обретает это более конкретное определение, когда мы обращаем внимание на то, когда появилась философия. Это произошло тогда, когда дух в форме мысли противопоставил себя форме внешней действительности. Такой мы видим философию у Платона, Сократа, Аристотеля во времена, когда жизнь Греции приближалась к своей гибели, а мировой дух – к более высокому сознанию самого себя. Менее отчетливо это повторяется в Риме, по мере того как прежняя, своеобразная римская жизнь исчезала, принимала другой облик. Декарт появился, когда средние века изжили себя. Наконец, порождается концентрация духовной жизни, в которой мысль и действительность еще не были едины. Когда эта концентрация достигла в своем развитии различия, когда индивиды стали свободны, а затем распалась жизнь государства, тогда выступили великие духи. Философия выступает как обособляющийся дух. Когда она стала рисовать своей серой краской по серому, произошло разделение на тело и душу. Не философия привнесла этот разрыв; он уже произошел. Философия – лишь его знак. Как рассматривать этот разрыв? Можно предположить, что это – лишь идеальный, не истинный разрыв, что дух покидает действительность как мертвое тело, что это – состояние мира, в котором свободная философия совпадает с формированием мира. При таком воззрении философия отказалась бы от предполагаемого противостояния и от того, что есть ее истинная цель. Ибо в ней заключен момент примирения; ей надлежит снять разделение в различенном сознании.