Страница 9 - Археология знания - Мишель Фуко - Философия как наука

Более того, правила образования,— правила формации,— ус­тановленные археологией для позитивностей, не равнозначны: неко­торые являются более частными и вытекают из других. Подобная су­бординация может показаться лишь иерархической, однако она мо­жет привносить временной вектор. Так, в общей грамматике взаи­мосвязаны теории глагольной и именной части составного сказуе­мого: вторая вытекает из первой, но при этом между ними нельзя установить порядок последовательности — иной, нежели дедуктив­ный или риторический, избранный для проведения доказательства. С другой стороны, анализ дополнения или исследование корня слова могли появиться (или возродиться) лишь после того, как развился анализ аттрибутивной фразы или представление об имени как ана­литическом знаке репрезентации.

Приведем другой пример: начиная с классической эпохи, прин­цип непрерывности эволюции существ вводится с помощью класси­фикации видов в соответствии со структурными признаками. В этом смысле они являются одновременными. Но, с другой стороны, ла­куны и погрешности могут интерпретироваться в категориях исто­рии природы, земли и видов только лишь в случае использования этой классификации. Иными словами, археологическое разветвле­ние правил формации не представляет собой одновременную одно­родную сеть: существуют связи, ответвления, деривации, нейтраль­ные во временном отношений, и, наряду с ними, существуют другие, предполагающие определенное направление во времени. Таким об­разом, археология не принимает модель ни чисто логической схемы одновременностей, ни линеарной последовательности событий, но пытается продемонстрировать пересечение, которое возникает меж­ду непременно последовательными связями и связями, которые не являются таковыми. Из этого, впрочем, отнюдь не следует заклю­чать, что система позитивностей является синхронной фигурой, ко­торую можно воспринимать лишь при условии вынесения за скобки совокупности диахронических процессов. Далекая от того, чтобы быть нейтральной по отношению к последовательности, археология намечает временные векторы деривации.

Археология не пытается рассматривать как одновременно при­сутствующее то, что дано как последовательное. Она не стремится запечатлеть время и заместить потоком событий соотношения, об­рисовывающие неподвижную фигуру. Напротив, она ставит под со­мнение точку зрения, согласно которой последовательность — это абсолют: первичная и неразделимая цепь, в которую выстраивается в соответствии с законом своей конечности дискурс. В равной сте­пени она развенчивает предубеждение, согласно которому в дискур­се существует только одна форма и один уровень последовательнос­ти. Всем такого рода воззрениям археология противопоставляет ти­пы анализа, позволяющие выявить одновременно различные формы последовательности, которые налагаются друг на друга в дискурсе (под формами здесь следует понимать не ритмы или причины, но са­ми ряды и последовательности), и способ, с помощью которого свя­зываются друг с другом специфизированные таким образом после­довательности. Вместо того, чтобы следовать течению исходного ка­лендаря, в соответствии с которым устанавливалась бы хронология последовательных и одновременных событий, хронология скоротеч­ных и продолжительных процессов, мгновенных и постоянных фе­номенов, мы пытаемся показать, каким образом возникает сама воз­можность последовательности и на каких различных уровнях могут быть обнаружены разные последовательности.

Следовательно, для того, чтобы написать археологическую исто­рию дискурса, необходимо отказаться от двух моделей, которые уже достаточно давно навязывают свое присутствие,— следует отказать­ся от линеарной модели языка (и отчасти, по меньшей мере, письма), в которой все события следуют друг за другом, не подпуская воз­можности совпадения или наложения,— и от модели потока созна­ния, чье присутствие всегда ускользает от самого себя в перспективу будущего и удержания прошлого. Как бы парадоксально это не зву­чало, дискурсивные формации располагают иной моделью историч­ности, нежели течение сознания или линеарность языка. Дискурс, по крайней мере, дискурс, являющийся предметом анализа археоло­гии,— то есть взятый на уровне позитивности,— это не сознание, которое помещает свой проект во внешнюю форму языка, это не са­мый язык и, тем более, не некий субъект, говорящий на нем, но прак­тика, обладающая собственными формами сцепления и собственны­ми же формами последовательности.