Оценка состояния философского знания на Руси

В этой связи полезно вспомнить, что в Древней Руси осуждалось "философское кичение" как самонадеянность индивидуального разума и восхвалялось "смиреномудрие" как более достойная позиция — реальное понимание ограниченности человеческих возможностей перед беспредельностью мироздания. Кроме того, вся философская традиция делилась на "внутреннюю", христианскую, боговдохновенную, направленную на спасение души человеческой, и "внешнюю", ориентированную на познание окружающего бытия, приобретение полезных знаний, но не ведущую к совершенствованию человека. Поэтому предпочтение отдавалось первой, но отнюдь не отметалась и вторая. Как писал позднее Максим Грек, например, о логике, что она весьма полезна "для исправления ума", но нельзя "хитроумными силлогизмами" испытывать глубину и праведность христианского учения, равно как нельзя нравственно совершенствоваться с помощью прикладного знания. Налицо доминирование аксиологической установки перед инструментально-прагматической.

В подобном же ключе построены сочинения св. Кирилла Туровского (ок. 1130-1182), именовавшегося "Златоустом, паче всех просиявшим на Руси". Характерна философски назидательная «Притча о человеческой душе и теле». Слепец (аллегория души) и хромец (аллегория тела), объединившись, совершают преступление, расхищая порученный им виноградник. Из авторского объяснения читатель узнает, что "вертоград" есть символ благоустроенного бытия, огражденного стенами нравственных заповедей. Хозяином является сам Творец, сурово наказывающий за преступление. Помимо отвлеченно морализирующего аспекта, это сочинение имело острую публицистическую направленность. Кирилл порицал в нем князя Андрея Боголюбского, действительно прихрамывавшего, и его ставленника епископа Феодора, задумавших отделить и возвысить Владимирское княжество. Размышления о средствах и цели, о преступлении и наказании принадлежали к числу наиболее популярных в отечественной литературе и философии с самого раннего периода [25, т. 12, с. 340-347].

Тип редкого для допетровской Руси светского мыслителя представляет великий князь Владимир Мономах, занимавший киевский престол в 1113-1125 гг., по материнской линии внук византийского императора Константина Мономаха. На склоне лет он создал «Поучение», сохранившееся в единственном списке в составе Лаврентьевской летописи и представляющее один из древнейших жанров в мировой литературе — наставление отца своему сыну, своеобразное духовное завещание, передача выстраданного жизненного опыта юному поколению. После смиренного вступления о "страхе божием", что в средневековой семантике означало постоянную память об ужасе греха и стремлении к спасению души, Мономах кратко и убедительно выражает свои мысли: „Уклонися от зла, сотвори добро, взыщи мира... Старыя чти яко отца, а молодыя яко братью... Лже блюдися и пьянства и блуда, в том то душа погибает и тело... Научися, верный человек, быти благочестию деятель" [3, т. 1, с. 392-413].

Подобно многим средневековым авторам, князь обращается к Псалтыри, бывшей одним из наиболее почитаемых ветхозаветных сочинений и оказавшей значительное влияние на всю топику древнерусской культуры. Она стала книгой, обязательной для изучения после Азбуки и Часослова. Концентрированная мудрость выражена в тексте псалмов в яркой поэтической и символической форме. Редкий памятник средневековья обходится без цитат, толкований, реминисценций, образов, связанных с этим древнейшим гимнографическим сочинением. Велико его значение в богослужебной и монашеской практике вплоть до сегодняшнего дня.

Современником князя был грек митрополит киевский Никифор, оставивший несколько творений, из которых наиболее ценно в философском плане «Послание к Владимиру Мономаху о посте». В нем раскрывается сложная диалектика человеческой души путем выделения трех составляющих ее начал: "словесного" — разумного, мыслящего, божественного; "яростного" — стихийного, оргического, эмоционального; "желанного" — волевого, целенаправляющего. "Тричастная душа" действует по всему телу "пятью слугами", т.е. пятью органами чувств. По давней эллинской традиции (подобно Платону в диалоге «Фёдр») митрополит передает динамику души через символический образ несущейся колесницы, где разум выступает в роли возничего. Он пишет также о значении поста, который "творят вси языци" для укрощения языческой невоздержанности, о роли зрения и слуха в познании мира, о гносеологической функции памяти и многом ином. Через подобные сочинения на Русь проникали элементы высокой греческой философской традиции [8, с. 82-87].

Одним из самых ярких памятников афористической мысли является «Моление», или «Слово», Даниила Заточника, загадочного автора рубежа XII-XIII вв., о котором существует много гипотез, но нет никаких достоверных сведений. Будучи представителем своеобразной средневековой интеллигенции, "одержимым нищетою", считавший себя "ратником духа", мыслящей личностью, он обращается к князю, ища его покровительства. «Моление» буквально искрится, переливается, как драгоценными камнями, перлами образной мысли, заимствованными из святоотеческой литературы, народной речи и созданными самим автором: „Да разверзну в притчах гадание мое... Сердце бо смысленаго укрепляется в телеси его мудростью... Злато сокрушается огнем, а человек напастьми... Очи бо мудрых желают благых, а безумнаго — дому пира". Некоторые афоризмы Заточника вошли в сборники сентенций, подобные «Пчеле», его имя упоминается в древнерусской книжности наряду с признанными авторитетами почитаемой литературы.

Подводя итоги краткого рассмотрения Киевского периода, можно сказать, что уже в домонгольскую эпоху на Руси сложилась характерная для отечественного средневековья философская мысль в разнообразии жанров, источников, имен, интенций развития, о чем свидетельствуют историософия летописцев, провиденциализм митрополита Илариона, экзегеза Климента Смолятича, притчи Кирилла Туровского, этика монашествующих пр. Феодосия Печерского и мирская этика Владимира Мономаха, философская антропология  митрополита Никифора, афористика Даниила Заточника [7]. Тогда же были заложены устойчивые традиции отечественного философствования, о которых говорено выше.