Стайн М. Проявление собственного имаго во взрослом возрасте

Побудительный мотив - в той мере, в какой мы можем его постичь - есть, в сущности, только инстинкт самоосуществления. 
К.Г. Юнг

Как-то раз ко мне в офис пришла женщина тридцати пяти лет, чтобы обсудить свои недавние сны. К моему изумлению и вечной благодарности, она рассказала мне сон о столь глубокой трансформации, что его просто невозможно забыть.

«Я иду по дороге, чувствуя себя подавленно. И вдруг натыкаюсь на надгробный камень, смотрю на него и вижу на нем собственное имя. Сначала это шокирует меня, но затем, к своему удивлению, я успокаиваюсь. Я вижу, что пытаюсь вытащить труп из гроба, но потом понимаю, что я и есть этот труп. Все сложней  и сложней становится оставаться единым целым, потому что тело больше ничего уже не удерживает.

Я прохожу сквозь дно гроба и захожу в длинный темный туннель. Я иду до тех пор, пока не подхожу к маленькой и очень низкой двери. Я стучусь. Появляется глубокий старик, который говорит мне: «Итак, наконец-то вы пришли». (Я замечаю, что старик держит в руках посох с двумя змеями, которые обвились вокруг него и обращены головами друг к другу). Неторопливо, но уверенно он вытягивает ярд за ярдом египетское полотно и окутывает меня им с головы до ног, так, что я превращаюсь в мумию. Затем он подвешивает меня головой вниз на один из многочисленных крюков, расположенных на низком потолке, и говорит: «Вам понадобится терпение, это займет много времени».

Внутри кокона темно и я не вижу, что происходит. Сначала мои кости держались единым остовом, но позже я почувствовала, как они распадаются. Затем все становится жидким. Я знаю, что старик положил одну змею на верхнюю часть кокона, а другую - на нижнюю, и они ползают сверху вниз и снизу вверх из стороны в сторону, образуя восьмерку.

Тем временем я вижу, как старик сидит у окна и наблюдает смену времен года. Я вижу, как наступает и проходит зима, затем весна, лето и осень, и вновь зима. Так проходит много времени. В комнате только я в коконе и змеи, старик и окно, в которое видна смена времен года.

Наконец старик раскрывает кокон. В нем еще мокрая бабочка. Я спрашиваю: «Она большая или маленькая?».

«И то, и другое», - отвечает он. - «Теперь нам нужно пройти в солнечную комнату, чтобы высушить тебя».

Мы направляемся в большую комнату, в потолке которой вырезан огромный круг. Я ложусь в круг света, чтобы высохнуть, в то время как старик наблюдает за этим процессом. Он говорит мне, что мне не нужно думать о прошлом или будущем, а просто «побыть там и не двигаться».

Наконец, он ведет меня к двери и говорит: «Когда вы покинете это место, вы можете идти на все четыре стороны, но жить нужно в середине».

Теперь бабочка взлетает в воздух. Затем она опускается на землю и садится на грунтовую дорогу. Постепенно ее голова и тело превращаются в женские, и бабочка растворяется, а я ощущаю ее у себя в груди.

В этой главе я хочу рассмотреть, как разворачиваются именно те стадии развития, которые отражены образами этого сна и его основной метафорой, метаморфозой бабочки. Речь идет о трансформации, занимающей значительный период времени и длящейся  многие годы или даже десятилетия, а может, и  дольше, в течение которых человек обнаруживает, что живет словно бы в заточении, в лимбе. Я называю это пороговостью. Самые основы личностного мира в это время находятся на стадии формирования. Такая трансформация изменяет жизнь. Это глобальное изменение установок, поведения и понимания смысла. И хотя обычно этот процесс запускается какой-то единичной встречей с трансформирующим образом - им может стать религиозный символ, сон, человек, который произвел глубокое впечатление, фигура активного воображения - или  серьезной жизненной травмой, такой, как развод, смерть ребенка, потеря родителей или любимых людей, для его завершения нужны месяцы и годы. Этот переход можно мыслить в терминах метаморфозы или трансформации; человек переходит (мета-, транс-) из одной формы (-морф-, -форма-) в другую. Иногда изменения и сдвиги установок едва уловимы, так что человеку трудно понять, что с ним творится, и происходит ли вообще что-нибудь. Тем не менее, впоследствии изменения становятся устойчивыми и глубокими.

То, что люди на протяжении жизни в значительной степени изменяются и развиваются, сегодня мы считаем само собой разумеющимся. Мы считаем естественным, что существуют «этапы жизни», «жизненные кризисы» и «фазы развития». Так было не всегда, лишь недавно эти слова вошли в современную лексику и стали клише. Психология XX в. сделала весомый вклад в такое видение человеческой жизни. Были проведены сотни исследований, посвященных изучению и описанию психологического развития человека, начиная с раннего детства, юности и зрелости до старости. Существует множество мнений на предмет различных эмоциональных, когнитивных, моральных и духовных аспектов этого развития. Сейчас психологическая жизнь человека рассматривается как практически бесконечный процесс изменения и развития.

В начале столетия Фрейд выделил лишь четыре заслуживающих внимания стадии психосексуального развития характера, и все они относились к раннему детству. Он считал, что этот процесс в основном происходит до конца эдипова периода (приблизительно в возрасте четырех – шести лет), и полагал, что остальная часть жизни в целом лишь повторяет эти детские паттерны. Юнг не разделял этого мнения. Прежде всего, он выделил стадию пре-сексуального развития (с акцентом на питание), за которой следуют подготовительные сексуальные стадии, которые начинаются в детстве, созревание же наступает в подростковом возрасте. Позже он расширит эту концепцию, предложив полную схему развития в течение всей жизни, которую он разделил на две основные части. Первая половина жизни, согласно Юнгу,  связана с физическим взрослением и социальной адаптацией, а сущностью второй  половины становится духовное и культурное развитие. Другими теоретиками предложены концепции, согласно которым люди в своем развитии проходят через дискретное число этапов. Так, Эрик Эриксон выделил восемь основных, четких и ясных фаз развития, каждая из которых заканчивается одним из определенных результатов в развертывающемся процессе эпигенеза. Каждая фаза имеет свои специфические задачи, опасности и итоги. Как бы ни рассматривали процесс развития - столь ли  пессимистично, как Фрейд, либо более оптимистично, как Юнг и поздние теоретики - человеческий жизненный цикл был концептуализирован в этом столетии как состоящий из нескольких психологических фаз, каждый переход между которыми влечет за собой период кризиса.

«Детство и юность прожиты, а что же дальше?» - вот основной вопрос, которым я задаюсь в этой книге. «Что, с точки зрения развития, происходит с людьми после того, как они расстались с детством?» Некоторые, конечно, будут утверждать, что этого расставания вовсе не бывает. В данной книге высказывается противоположная точка зрения. Я считаю, что большинство людей в своем развитии достигают гораздо большей целостности и завершенности, чем та, которую можно хоть сколько-нибудь интересно и убедительно объяснить лишь (очевидными) повторами.  Однако мой тезис вовсе не состоит в том, что существует огромное множество моментов выбора или что число видоизменений граничит с бесконечностью,  как это происходит с образом «Протеева «Я»», предложенным Робертом Джеем Лифтоном. Вполне возможно, что происходит множество перемен и перестроек личности и характера (так называемые «стадии развития»), но, вслед за Юнгом, я придерживаюсь позиции, что существуют две  большие эпохи развития - первая и вторая половины жизни. Первая половина - это рост и адаптация, а вторая - консолидация и углубление. Хотя важные события в психологическом развитии и происходят в младенчестве и детстве, лично для меня наиболее интересным и духовно важным этапом является зрелость - средний возраст и старше. Я не считаю, что идентичность в сколько-нибудь значительной степени формируется до середины жизни, т. е. обычно это происходит где-то к сорока годам. Идентичность эта восходит корнями к тому, что Юнг называет самостью, а не к более ранним психосоциальным структурам, направленным на приспособление и адаптацию.

Я вовсе не имею в виду, что мы можем стать кем угодно, идеальным Я. Такова типичная иллюзия первой половины жизни; возможно, она важна и необходима для формирования амбиций и уверенности в себе в юности, чтобы необходимые для адаптации усилия были по плечу. Но и нашей психике, так же как и нашим телам, заданы свои пределы. В психологической жизни идеалы могут оказаться столь же недостижимыми, как и в физической. Мы можем желать физически походить на Майкла Джордана, но лишь немногие могут похвастать тем, что хотя бы приблизились к его атлетическому сложению. В западных религиозных традициях упор делался на попытку стать богоподобным посредством imitatio Dei или imitatio Christi1). Это может оказаться не более достижимым, чем стать уменьшенной версией Майкла, имитируя его движения на баскетбольном поле. Когда мы рассматриваем жизнь людей эмпирически, мы обычно видим картину, полностью отличную от того, кем хотят быть или казаться эти люди. Если человек живет достаточно долго, он становится самим собой, не всегда соответствуя идеалу, его могут сторониться или презирать. Ведь самость - это не то, что мы выбираем, а то, что выбирает нас.

Мне интересно исследовать, что доподлинно происходит во внутреннем мире, когда детство с его общеизвестными «стадиями», шрамами и комплексами осталось позади и человек «вырос» не только хронологически, но и психологически. Какими средствами и по какому замыслу лепится остаток нашей жизни, если это не детские паттерны и не «итоги» юности? Начинается ли во взрослом возрасте психологическое развитие иного типа? Если человек прекратит оглядываться на детство с сожалением и страстным желанием идеального рая или возвращаться мыслями в юность, обуреваемый мечтой о вечной молодости, еще большей экспансии Эго и власти над миром, равно как и о физическом совершенстве, отрицающем старость (но разве не должны мы все, в конце концов, это сделать?), то есть ли возможность второго рождения, второго начала?

Я считаю, что такая возможность есть и появляется она в среднем возрасте или в какой-то момент зрелости, после того, как закончилась первая эпоха жизни. Иногда это развитие начинается довольно рано - в тридцать лет, например. Обычно считается, что это происходит около сорока, иногда даже позже, когда человеку за сорок или даже около  пятидесяти. Так или иначе, в определенный момент начинается вторая, необратимая эпоха физической и духовной трансформации, подобно тому, как это происходит в юности, только с иным психологическим содержанием и значением. Новое развитие, используя старые структуры, выходит за их пределы.

Я предлагаю следующую схему циклов жизненного развития. Кульминацией детства (первая стадия гусеницы) оказываются метаморфозы подросткового периода, когда сексуальность становится частью биологической и физиологической сущности. Это приводит к новой психосоциальной идентичности (персоне), которую Эрик Эриксон очень хорошо описывает в своих работах о подростковом возрасте, и к формированию взрослого человека, чье истинное Я, тем не менее, все еще латентно и скрыто адаптивными структурами и требованиями данного этапа жизни. Это второй этап гусеницы. Венцом его является метаморфоза среднего возраста, когда рождается подлинное Я (самость). Во второй половине жизни это Я наполняется собственным содержанием и реализуется. Возможно, существует третий этап гусеницы, между средним возрастом и старостью, когда происходит еще одна трансформация. Эта последняя метаморфоза дает ощущение себя как высокодуховной и ориентированной на вневременное сущности, поскольку человек готовится к окончательному расставанию и к тому, что становится четвертой трансформацией, т. е. к физической смерти. В этой книге я буду рассматривать в основном второй этап трансформации - средний возраст и следующий за ним период, который простирается до старости - но в примерах, которые я привожу в четвертой главе, есть и рассуждения, касающиеся третьего этапа трансформации в старости.

Прежде чем использовать бабочку как метафору человеческой психологической трансформации во взрослом возрасте, я бы хотел сказать пару слов в защиту образного мышления. Для некоторых людей это очень сомнительное с интеллектуальной точки зрения  мероприятие. Те, кто склонен к абстрактному, математическому или чисто логическому мышлению, часто опасаются использования метафор и образов. Они считают, быть может, вполне справедливо, что метафоры могу привести нас к заблуждениям и ошибкам. Взять, к примеру, алхимиков, упорствовавших в попытках превратить неблагородный металл в золото. Химия не могла стать истинной наукой, пока практики этого лабораторного спорта не отказались от своих темниц и драконов.

Таковы возможные аргументы. Осторожнее с метафорами! Подобная линия рассуждений, без сомнения, является во многих отношениях корректной, особенно в том, что касается бессознательных метафор, способных поймать конкретное мышление в ловушку.

Однако, в конце концов, эта позиция оказывается бесплодной и навязчивой, она применима не ко всем областям знания. Метафоры помогают нам проложить путь к постижению неизведанного. Они способствуют рефлексии и открывают новые пути. На самом деле, без метафор невозможно мыслить. Так, словосочетание «новые пути» в предыдущем предложении использует метафору для сравнения мыслительного процесса и улицы. Она полезна, а не вводит в заблуждение. Метафорическая образность  расширяет диапазон нашего мышления и дает возможность по-новому применить старые знания и способы поведения. Философы Лакофф и Джонсон в своей книге «Метафоры, которыми мы живем» доказывают,что метафоры являются основой для формирования понятий. Использование метафор вплетено в полотно мыслительного процесса  и является по отношению к нему фундаментальным явлением. Разговорный язык насыщен метафорами, и общаться, не используя их, просто невозможно. На самом деле, наше представление о реальности в значительной степени строится на метафорах. «Обычная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, по самой природе и основе своей метафорична», - утверждают Лакофф и Джонсон. Это не означает, что метафоры не могут ввести в заблуждение, но это означает, что мы не можем избавиться от них. И как убедительно показали процитированные авторы, метафоры необходимы, если мы хотим составить о чем-то представление.

Метаморфоза превращения личинки бабочки в куколку и во взрослую особь - это полезная метафора для описания психологического процесса трансформации человека во взрослом  возрасте. Именно этот образ я хочу использовать в дальнейшем. Как далеко он может завести нас в размышлениях о процессе психологической трансформации?

Бабочки претерпевают то, что называется полным превращением. При этом они проходят через длинную серию предварительных линек, прежде чем достигнут полной метаморфозы. Это различие между большими и малыми превращениями полезно при размышлении о психологической трансформации человека. Предположим, что мы проходим множество таких небольших трансформаций, а затем, в среднем возрасте, - одну большую. С этой точки зрения полезно посмотреть на многочисленные изменения, которые происходят в течение всей жизни.

Когда личинки выходят из яиц, они сразу же начинают питаться, обычно листьями деревьев, где их матери отложили яйца. С этого момента они едят, не прекращая, и, по мере того, как они становятся значительно больше своего исходного размера, они проходят целый ряд линек. Хотя линька сама по себе - небольшая метаморфоза, она тоже представляет собой кризис. Во время каждой линьки личинка становится уязвимой, пока не образуется новая защитная оболочка. (Эмоциональная уязвимость и обнаженность являются характеристиками периодов перемен в жизни индивида. Фактически это может оказаться наиболее очевидным признаком надвигающейся трансформации). Когда гусеница, наконец, окончательно вырастает, химический состав ее тела меняется. Ранее стабильный баланс между гормоном линьки и ювенильным гормоном  внезапно сдвигается в пользу первого, и это приводит к образованию куколки, то есть не к простой, а к большой линьке. Гормон, который не допускает преждевременного окукливания, называется гормоном юности, или гормоном омоложения. Он выделяется corpora allata - «ювенильными железами», и действует как средство приостановки перехода к стадии бабочки, который в противоположном случае произошел бы слишком быстро. Только тогда, когда гормоны проторактальной железы начинают преобладать в результате уменьшения уровня гормона ювенильных желез в крови,  начинается метаморфоза. (И неудивительно, что надежда на то, что этот гормон дает вечную молодость, привела к тому, что масса усилий была направлена на его выделение с целью использования для осуществления извечной человеческой фантазии - оставаться вечно молодым и прекрасным. Если бы в нашем организме содержалось достаточное количество этого гормона, возможно, мы бы никогда не старели!)

Вернемся ко сну о превращении, который был приведен в начале этой главы. Женщине, которой приснился этот сон, было на тот момент тридцать пять лет, и она достигла полной физической и социальной зрелости. Первая половина ее жизни подошла к концу. До этого момента она жила, так сказать, по графику, принимая задачи и роли, которые возлагались на нее культурой и природой. Ею были сделаны различные шаги к достижению физической и психологической зрелости, она успешно использовала свои способности и преимущества для адаптации к социальным условиям, в которых она родилась. Она выработала высоко эффективную социальную персону и достигла приемлемой психосоциальной идентичности, реализовала свой женский биологический потенциал  деторождения, добилась желаемого экономического положения и уровня образования. Она достаточно хорошо прожила первую половину жизни и достигла основной цели этого этапа - адаптации к физическому и культурному миру, в котором родилась. Развитие ее Эго было хоть и не идеальным, но, по меньшей мере, достаточным. Теперь, в середине жизни, она переживает «гормональный сдвиг» (в метафорическом смысле - ведь менопауза еще не наступила), проявляющийся в форме депрессии: «Я иду по дороге, чувствуя себя подавленно». Ее жизнь больше не удовлетворяет ее, и она действительно испытывает сильную депрессию. Стадия взрослой гусеницы уже почти подошла к концу, и бессознательно подготавливается другая стадия.

Сегодня человек, испытывающий депрессию, может принимать Prozac, чтобы улучшить свое состояние. Но представьте только, что случится, если гусеница пойдет к психиатру для насекомых и попросит выписать рецепт антидепрессанта, чтобы избавиться от эмоциональной боли: «Сейчас так сложно переживать этапы линьки. Я прямо-таки вне себя во время этого болезненного периода! Помогите мне!» И если доктор не понимает всего явления в целом - то есть природы жизненного цикла и того, как важны эти муки в сложившейся ситуации - то он, прописав таблетки, может затянуть большой кризис. Медикаменты хотя и помогают уменьшить психическую боль, не всегда являются средством решения всех проблем. Процесс образования куколки  ужасен, но без него не будет превращения, не будет бабочки. Для начала следующего этапа необходим химический сдвиг. Ювенильный гормон откладывает процесс образования куколки, пока личинка не будет готова пройти полное превращение. Задержка - это необходимая защита против слишком раннего запуска процесса созревания. Можно рассматривать процесс созревания как возрастание способности переносить то, что иногда кажется непомерным испытанием, неизбежным при значительной трансформации с сопровождающими ее чувствами тревоги и подавленности. Ранние кризисы - это тренировка перед более поздними, которые ознаменовывают начало второй половины жизни и затем ее конец.

Некоторые еще не расцветшие подростки сопротивляются нормальному физическому развитию на другом критическом этапе. Анорексия (anorexia nervosa) у юных девушек, например, часто связана с желанием остаться на досексуальной стадии, не расставаться с детством. Та же динамика прослеживается и в среднем возрасте. Сопротивление трансформации очень сильно. Если человек слишком долго не расстается с желанием оставаться молодым и продолжает «вырабатывать ювенильный гормон» дольше необходимого времени, он становится не более чем медленно стареющей гусеницей, которая все активнее пытается оттянуть последний час расплаты. В этом случае не формируется зрелая личность и более глубокая, архетипически укорененная идентичность. Начиная с определенного момента в жизни puer aeternus (вечный юноша) и его сестра, puella aeterna (вечная девушка) будут достойны скореесожаления именно потому, что лишены качеств глубины и целостности, связанных с теми слоями психики, которые находятся за пределами поверхностных уровней социальной адаптации (формирования персоны), основанных на потребности угождать, участвовать и ладить. «Косметическая хирургия» может создать иллюзию молодости, в то время как подлинное преимущество взросления - трансформация в полноценную идентичность взрослого человека - утрачено, затеряно среди обрезков на полу. Изменения внешнего облика и химического состава тела являются частью всего жизненного плана, а не все усугубляющимся недостатком, который нужно выправлять искусственно, чтобы чувствовать себя молодым еще чуть дольше.

Когда гусеница слышит зов, она начинает готовиться к образованию куколки. То изменение, которое сейчас превращает гусеницу в куколку, имеет большее значение, чем любое другое изменение, например, предшествующая линька. Это значительное превращение. В результате такой метаморфозы появится и станет доминировать абсолютно новая структура. Полная метаморфоза - это драматическая трансформация, в результате которой появляется существо, не имеющее ничего общего с тем, что было до того. Кто мог бы предположить, что эта парящая бабочка когда-то была толстым червем, который неуклюже двигался по земле? Как такое происходит?

Прежде всего, фактически это одно и тоже существо. Лишь его внешность полностью изменилась. На более глубоком уровне оно воплощает собой то, что ранее было латентными структурами, а сейчас, соответствуя новой стадии жизни, получило живое и трепещущее воплощение. Изменилась форма, но это не иное существо, не другая душа. Научные исследования показали, что рудименты структуры как куколки, так и взрослой особи уже присутствуют в зрелой гусенице. Конечно, ряд таких рудиментарных структур присутствует на уровне клетки и на этапе эмбрионального развития в яйце. Они первичны и являются частью организма, но до начала этой фазы они латентны. В такой латентной форме они называются «имагинальными дисками» - название, которое подчеркивает их статус нечетких образов или прообразов, а не существенных органических  структур.

Похоже, эти диски просто ждут благоприятного момента, пока не появятся соответствующие условия для их развития в зрелую форму у взрослой особи. Взрослое насекомое должно появиться в положенное  время, и когда это происходит, образовавшаяся форма называется имаго. Бабочка - это имаго насекомого, которое в прошлом было воплощено в гусенице. Путь от имагинального диска до самого имаго является, как мы увидим, сложным и иногда весьма опасным.

При переходе от одной формы в другую бабочка использует латентные структуры, которые всегда у нее были, но не развивались, были не видны или скрыты другими чертами. Переход от гусеницы к бабочке - это превращение, в результате которого подспудные латентные структуры выводятся на поверхность и занимают лидирующие позиции, тогда как другие черты, ранее выступавшие на первый план, радикально меняются или вовсе исчезают. В этом заключаются важные свойства психологической трансформации взрослых людей. Если внимательно взглянуть на ранний этап жизни взрослого человека, на мечты и фантазии периода  младенчества и детства, то есть на латентные и бессознательные субструктуры раннего этапа жизни, то обычно можно обнаружить рудиментарные и частично сформированные образы того, что произойдет в будущем. Как гласит старая истина: «Ребенок - отец мужчины». В детстве и юности формируются установки, которые позже подвергнутся изменениям и развитию, но которые, при всем при том, будут вариациями на одну и ту же тему.

Структура характера, психологический тип, интерес к спорту или музыке, сексуальная ориентация, профессиональные интересы, вокальные данные, чувство юмора - все это обретает определенную форму в раннем возрасте и проявляется на более позднем этапе развития в юности, даже если эти черты подверглись незначительным изменениям и перестройке под влиянием последующего опыта. Иногда более поздние черты, столь заметные у зрелого человека, в юности словно бы припрятываются или приберегаются, подобно имагинальным дискам, заслоненные более явными и броскими чертами и поведением. На примере  биографий таких людей, как Рильке, Юнг, Рембрандт, Пикассо, которые мы будем рассматривать несколько позже, мы увидим, что некоторые качества характера, по большей части скрытые в детстве, становятся ярко выраженными и выдающимися во второй половине жизни. Это может быть воспринято (так оно и есть) как разница между «ложным Я» персоны в период адаптации в детстве и молодости и «истинным Я», которое проявляется во второй половине жизни. Социально адаптированная личность часто прячет в тени те элементы, которые являются «камнем, отвергнутым строителями2)», а позже станут краеугольным камнем взрослой личности. Они могут предвосхищаться в юности, но их сложно распознать - это возможно лишь при проведении тщательного ретроспективного анализа.

Ранние указания на эти более поздние структуры, до того момента, как они явственно проявятся, могут интерпретироваться по-разному. На ранних этапах развития можно предположить тысячи вероятных его результатов. Только ретроспективно можно увидеть имаго, которое раньше было спрятано в тени. Будущее готовится в лоне прошлого и настоящего. Жизнь некоторых людей иногда кажется прерывистой - словно бы такой человек проживает несколько разных жизней, - но это всего лишь поверхностное восприятие явления. На более глубоком уровне процесс становления един; мощная, но, быть может, скрытая от глаз связь существует между латентными структурами прошлого и заметными структурами настоящего. Дети иногда мечтают, воображают или играют в свое будущее имаго с поразительной бессознательной точностью. Можно осмелиться счесть, что общий психологический план жизни где-то существует, и что если мы случайно вступаем в контакт с ним - во сне, интуитивно или в видении - мы обретаем способность предвидеть будущее.

Ошеломляющее превращение гусеницы в бабочку через виртуальную смерть, окукливание, исторически дало начало многочисленным спекуляциям об аналогичной судьбе человека. Возможно, как предполагалась уже много раз, наша земная жизнь подобна стадии гусеницы. Наше физическое тело - это личинка. После смерти, когда тело начинает разлагаться и распадаться на составные химические элементы, душа выходит из тела, как бабочка из кокона, и воспаряет в мир за пределами материального. Далее эта мысль развивается следующим образом: бабочка символизирует бессмертную душу, освобождающуюся от тела после смерти личинки и получающую новую жизнь в духе. Физический опыт смерти - это лишь разновидность образования куколки. Эта аналогия между бессмертной душой и бабочкой используется очень давно и широко известна. Душа, покидающая тело, представлялась бабочкой грекам времен Гомера, а ацтеки считали бабочек, порхающих на лугах Мексики, возрожденными душами павших воинов. Народы Балуба и Лулуа, проживающие в области Касаи в центральной части Заира, считают могилу  коконом, из которого душа человека выходит в виде бабочки. Тюркские племена центральной Азии полагают, что умершие возвращаются в мир мотыльками.

Мы, будучи представителями скептической научно-ориентированной культуры, с сомнением относимся к возможности жизни после смерти, поэтому и рассматриваем трансформацию по эту сторону могилы. Я считаю, что именно такое скептическое отношение дало толчок к наблюдениям за изменениями в развитии людей в течение земной жизни (и породило соответствующие ожидания). Только в конце Средних веков появилось общее представление о таких «стадиях жизни», как детство, юность, зрелость и старость. И только в ХХ в. эти этапы тщательно изучили с физической, психологической и духовной точек зрения. Нам предпочтительнее думать, что трансформация происходит по эту сторону могилы.

Как описывалось во сне, центральное действие драмы трансформации разворачивается на стадии куколки, то есть тогда, когда личинка дезинтегрируется и постепенно обретает форму бабочки. Окукливание (а именно так мы называем процесс вступления гусеницы в темную ночь души) запускается в действие сдвигом гормонального баланса. Это изменение в химическом составе тела способствует тому, что личинка начинает готовиться к виртуальной смерти и повторному рождению. Сначала гусеница перестает есть и начинает искать безопасное место для окукливания. Это вовсе не означает, что она обязательно будет плести кокон, некоторые виды гусениц не делают этого.

Существует три основных способа окукливания и только один из них подразумевает создание кокона. Первый способ состоит в том, что куколка переворачивается и висит вниз головой, прикрепляясь к надежной поверхности типа заборного столба с помощью органа, который называется кремастер3), глубоко врезающегося в сплетение шелковых волокон. Уязвимая куколка защищена твердой оболочкой и вместе они образуют хризалиду (от греческого chrusos - «золото», chrusallis - «золотая оболочка»). У второй группы насекомых куколка остается висеть на хвосте на открытом воздухе,  удерживаемая на месте шелковым пояском, который приподнимает и поддерживает ее голову. Личинки третьей группы насекомых действительно создают кокон, сплетая шелковую нить и делая из нее мешочек, при этом для прочности часто добавляют туда другие материалы.

Если и не все личинки создают кокон, все они проходят стадию радикальной дезинтеграции, поэтому для них чрезвычайно важно найти безопасное место с подходящим укрытием. Поиск нужного места может занять много времени и сил. Иногда в терпеливых поисках проходят долгие часы. После того, как место найдено, личинка приступает к плетению нитей из липкого шелка и закреплению их на надежную поверхность. Затем личинка освобождает кишечник, после чего она готова к созданию кокона; у куколки экскреции уже нет.

Превращение личинки в кашеобразную дезинтегрированную куколку не всегда происходит сразу же после того, как она попадает в кокон. Личинка может провести в состоянии глубокой интроверсии внутри кокона недели и месяцы в так называемой спячке. Длительность спячки зависит от взаимодействия гормонов, выделяемых железистой тканью в голове и протораксе. Эти гормоны переносятся кровью в различные части тела, где они стимулируют или подавляют определенную деятельность. Предполагается, что спячка куколки заканчивается, когда проторакальные железы, стимулируемые секретом нейросекреторных клеток мозга, начинают выделять в кровь гормоны-триггеры. Мозговые же клетки начинают вырабатывать сответствующие вещества, получив определенные стимулы из окружающей среды. Необходимым стимулом для того, чтобы начала работать вся цепочка событий, для некоторых видов является, например, наступление тепла весной, для других - влажность, которая означает конец засушливого периода. Именно это сочетание внешних стимулов и внутренних гормонов определяет время образования куколки.

Механизм эдокринной регуляции насекомых сравнивалась биологами с функцией гипофиза у позвоночных. Выяснилось, что процессы в этих тканях сходны и отвечают за функционирование «биологических часов» организма. Адольф Портманн утверждал в начале 1950-х годов, что открытие химического состава мозга насекомого и гормонов, которые регулируют этапы его жизни, было «одним из самых значительных достижений в зоологии за последние пятнадцать-двадцать лет».

Это открытие еще более закрепило аналогию между метаморфозами насекомого, старением человека и процессами трансформации. Конечно, человеческая трансформация также биологически обусловлена, и время ее наступления определяется  последовательностями физического роста и изменений. Поворотный момент, когда заканчивается первая и наступает вторая половина жизни, рассчитывается внутренними биологическими часами, а небольшие физиологические изменения гормонального баланса, которые происходят на данном этапе, могут определять момент того глубокого сдвига установок, восприятия, оценки и аттрибуции значений на психологическом уровне, который мы называем трансформацией среднего возраста. Коротко говоря, гормоны могут являться ключевым пусковым механизмом кризиса среднего возраста. Это означает, что точка жизненного цикла, которую мы называем серединой жизни, является далеко не только социологическим феноменом, характерным, как иногда полагают, лишь для западного постиндустриального общества. Очевидно, что где бы и когда бы ни родился человек, если он  живет достаточно долго и в относительно благоприятных для здоровья условиях, он обязвтельно достигнет этой стадии. Если продолжительность жизни составляет в среднем семьдесят – восемьдесят лет, феномен перехода среднего возраста вполне предсказуем.

Портманн, известный швейцарский биолог, который долгие годы был одной из ключевых фигур на конференциях «Эранос» в Асконе, подчеркивал, как важно понять следующее: хотя гормоны, выделяемые личинкой, запускают процесс, они никоим образом не должны считаться ответственными  содержания и структуры, которые рождаются в ходе процесса, инициированного ими. Они являются стимуляторами, которые констеллируют процесс, позволяющий реализовать внутренний потенциал. Врожденный потенциал сам по себе «является результатом наследуемых паттернов реакции тканей». Он создается генетическими программами. Относительно психологической трансформацией человека также необходимо признать, что гормональные изменения середины жизни не ответственны ни за основные черты новых установок, ни за содержание последующего психологического и духовного развития. Они не создают образов, которые трансформируют сознание (см. главу 2, где обсуждаются эти образы), но они могут управлять биологическими состояниями, в результате которых бессознательное получает стимул к высвобождению этих образов в сознание. Гормоны могут быть стимуляторами психических процессов.

Когда процесс образования куколки разворачивается в полную силу,  происходит разрыв тканей личинки, который называется гистолизом. («Сначала мои кости держались единым остовом, но позже я почувствовала, как они распадаются», -  сон). И хотя дезинтеграция структур личинки в куколке не абсолютна, она все же довольно значительна (в основном процесс распада затрагивает  мышечную систему). Гистолиз сопровождается еще одним процессом, в результате которого появляющиеся имагинальные диски перемещаются на нужное место и заменяют  прежние структуры. Особые, специально предназначенные для этого структуры личинки уступают путь новым специализированным структурам имаго. Тем временем куколка живет под непроницаемым, герметичным покровом («…он вытягивает ярд за ярдом египетское полотно и окутывает меня им с головы до ног», - сон); куколка описывается как «полный интроверт». Не происходит практически никакого обмена веществ с окружающей средой, только минимальное дыхание посредством диффузии через дыхальца. Еда не поглощается и организм не производит выделений.

Этот продолжительный период инкубации и перестройки привлек воображение психотерапевтов и других специалистов помогающих профессий, которым то и дело приходится находиться рядом с пациентами в период трансформаций. В моей книге «Средний возраст» я описываю три стадии этого процесса и эту, среднюю, называю пороговостью. Она обнаруживается на границе между двумя более фиксированными стадиями нормальной жизни (стадиями личинки и имаго) и представляет собой  словно бы «ни то, ни се». На стадии пороговости человек лишается устойчивой системы отсылок, теряет твердость взглядов. Установившиеся в прошлом системы и иерархии ценностей растворяются, а новые образы и установки еще только вступают в силу и пока полностью не проявились, они нецелостны и ненадежны, и кажется, что все постоянно течет и изменяется. Во время такой психологической метаморфозы снятся и сны о распаде (образы снесенных домов или о переменах в доме, иногда фактическое расчленение или физическое разложение), и сны о возникновении нового (образы строительства, рождение ребенка, свадьбы, божественное дитя). Тоска - настроение пороговости. Человек становится амбивалентным и депрессивным, это состояние перемежается периодами подъема, авантюр и экспериментаторства. Человек продолжает жить, но не совсем в этом мире. Аналитик чувствует себя как тот старик из сна, приведенного выше, наблюдая, как разворачивается процесс трансформации, как сменяются времена года в терпеливом ожидании появления и укрепления новых структур. Здесь мы имеем дело с убежденностью в том, что перед нами «саморазвивающаяся система, процесс, заключающий в себе все особенности живого существа», - верой, что из кокона, царства пороговости, на свет  появится бабочка.

Знает ли гусеница, что она превратится в бабочку после того, как окажется в коконе, станет куколкой и растворится? Со стороны насекомого это акт веры. «Инстинкт» - наше  блеклое название для выдающегося проявления спонтанной отваги, поскольку личинка не должна сопротивляться процессу, который так настойчиво затягивает ее, но должна содействовать ему, вкладывать в него всю свою энергию и мастерство. Некоторые личинки, вступая в фазу окукливания, должны обладать искусством гимнаста, «будто человек, который держится на одной руке в перчатке и должен вынуть из нее эту руку, удержавшись без помощи другой руки или чего-либо еще». Конечно, решимость насекомого поддерживается путеводным образом, своего рода видением. Как говорит Портманн, эти «системы действий (гормоны) и реакции (ткани)… являются частями большого организма, который уже в зародышевой клетке настроен на трансформацию в определенное время». Насекомое ждало этого момента всю свою жизнь. Во время метаморфозы оно выполняет то, что предначертано судьбой, повинуясь руководству, заложенному в этом «большом организме». В аналитической психологии мы называем этот высший организм самостью. Имаго включено в программу развития самости. Это самое полное приближение к себе, которое только может произойти.

Как только в оболочке куколки формируется имаго, появляется возможность возникновения взрослой особи. На этом этапе у нее две задачи: первая - прорвать оболочку куколки, вторая - освободиться от окружающего ее защитного кокона. Для извлечения себя из защитной оболочки насекомое либо обладает резцами, либо выделяет едкое вещество, которое растворяет кокон. Так или иначе, оно может отделиться от защитной оболочки. В определенный момент тело направляет жидкость в головной мозг и торакс, которые создают достаточное давление на оболочку куколки, чтобы раскрыть ее. Толкаясь вверх, насекомое вытягивает лапки вперед, а затем протаскивает брюшко в образовавшееся отверстие. Освободившись от оболочки, насекомое добирается до свободного места на некотором возвышении, усаживается на него с опущенными крыльями и начинает расправлять части своего тела, вдыхая большое количество воздуха в желудок или зоб, а также в трахеальный мешок. Сначала это тонкое и хрупкое существо с мягкими, гибкими структурами. Но мышечные сокращения способствуют поступлению крови в зачатки крыльев, которые увеличиваются до полного размера и начинают твердеть. Сухие мембраны тела придают крыльям жесткость и крепко удерживают их. Теперь они полностью раскрыты. Другие части телатоже отвердевают. Дальше формируется хоботок путем соединения двух челюстей жевательного рта - так образуется трубка, через которую бабочка позже сможет вытягивать жидкость. Образовавшаяся трубка ловко выталкивается в область под головой. Это быстрая последовательность развертывания структур.

В сравнении с длительным периодом окукливания, который может продолжаться недели и месяцы, а в некоторых случаях даже годы, последняя стадия появления взрослой особи происходит чрезвычайно быстро. Это может занять всего пятнадцать минут. Спустя столь короткое время насекомое готово принять взрослую жизнь бабочки. Во сне происходит тот же процесс: интенсивные периоды активности в начале и в конце и долгий период медленного процесса превращения между ними. В начале происходит внезапное превращение в куколку, инициированное изменением гормонального баланса и возникновением  депрессии, и начинается интенсивная подготовка к тому, что будет происходить далее. В конце появляется новая форма - бабочка, которая во сне, после того как высохнет и опробует свои крылья, снова становится сновидицей в ее человеческом облике, тогда как бабочка,  являющаяся образом души, погружается внутрь нее, в центр. Бабочка - это символ ее новой природы. Теперь у нее есть имаго, ее взрослый облик. Посредством этой трансформации она действительно становится новым существом, которым, однако, она всегда, по сути, была. Ибо имагинальные диски - латентная форма - были частью ее психики с самого начала жизни. Душа первична, а имаго - это ее воплощенная форма. Оно заключено, как было и ранее, в ее прежнюю телесную форму и структуру характера, но отныне течение будущей жизни будет направлять новая духовная констелляция.

Плодом трансформации является новая форма жизни, отличная от предыдущей. В финале этого процесса мы ищем нового самоопределения и идентификации, иных, чем в первой половине жизни. Новое имаго покоится на прежней структуре характера или окружает окружает ее, придавая ей новое значение. Это не означает, что личность изменяется так, что старые друзья не узнают человека. Просто появляются новый внутренний центр, новая система ценностей и новая направленность. Это новое сознание души. Подобное  появление внутреннего мира в середине взрослой жизни в традиционных терминах принято называть сотворением духовной личности.

Реальный же человек, женщина, которая видела сон о превращении в бабочку, пережила трансформацию середины жизни: частично - вернувшись к учебе и сформировав определенную профессиональную идентичность, частично - построив новые отношения и изменив старые, но большей частью - научившись доверять своему бессознательному и жить как глубоко духовная личность. Она смогла воссоединиться с тем, что Юнг называл «трансцендентной функцией», связью между сознательными и бессознательными процессами. В результате динамических изменений появляется новая форма жизни, которая включает какие-то моменты прошлого, отказывается от других, выявляет латентные образы и структуры из огромного первичного потенциала бессознательного и соединяет эти части в новое имаго взрослой личности. Эта та форма, которая потом живет, развивается и улучшается на протяжении всей жизни индивида. Я считаю, что приведенный выше сон формулирует этот процесс лучше, чем это мог бы сделать любого рода концептуальный язык.

Разумеется, конкретные проявления трансформации середины жизни в случае разных людей сильно различаются, как мы увидим в следующих главах. Общим является то, что каждый становится уникальной  индивидуальностью, которой он или она всегда потенциально были. Как мы увидим в следующей главе, Карл Юнг именно так стал тем «Юнгом», которого мы знаем как психолога-мудреца из Цюриха. Трансформация середины жизни современника Юнга, поэта Райнера Марии Рильке, - это история появления на свет великого поэта, ибо именно в этот период жизни он написал  «Дуинские Элегии», свою самую важную работу. И хотя он был достаточно известен и имел хорошую репутацию еще до того, как сочинил «Элегии», именно благодаря этому труду он действительно стал тем зрелым поэтом, которого мы чтим сегодня. В «Элегиях» все ранние работы Рильке слились в одно целостное единство. По многим очевидным признакам его путь отличался от пути Карла Юнга (который я опишу в следующих главах), как и его жизнь странствующего художника мало похожа на буржуазную жизнь швейцарского психолога Юнга, тем не менее, дороги обоих мужчин поражают наличием многочисленных параллелей и сходств. Оба пути были примерами мощнейшей трансформации и реализации основных паттернов.

Жизнь Рильке в возрасте с тридцати шести до сорока шести лет представляется мне примером психологической трансформации  среднего возраста, и я использую аналогию с метаморфозой бабочки как модель, позволяющую понять, что происходило в то время с этой глубокой интровертной личностью. Прежде чем мы станем рассматривать метаморфозу середины жизни Рильке, я хотел бы обратить ваше внимание на разительные и поучительные точки пересечения его жизни и жизни Юнга в целом; это поможет нам выстроить фундамент, на котором будут зиждиться аргументы последующих глав. Я сравниваю Рильке с Юнгом потому, что жизнь и работа последнего составляют теоретическую основу данной книги о трансформации и о полном процессе проявления имаго самости в зрелости.

Рене Карл Вильгельм Иоганн Джозеф Мария Рильке родился в Праге, столице Богемии, вскоре после полуночи 4 декабря 1875 г. В том же году 26 июля в сотнях миль оттуда,  в Кессвиле, маленькой деревушке неподалеку от Романшорна, на озере Констанс, где Швейцария граничит с Германией, родился Карл Густав Юнг. Их жизни протекали и в географической, и в хронологической близости. То же касается и культурного аспекта. Родным языком для обоих был немецкий, и оба родились и жили неподалеку от самой Германии, в областях, где доминировала немецкая культура. Оба прекрасно говорили и на других языках (Рильке превосходно знал французский, Юнг - английский). В ранние годы они впитали одну и ту же культурную атмосферу: это была центральная Европа конца века.

У обоих было трудное детство из-за проблем между родителями. Родители Рильке, чей брак уже дал трещину к моменту рождения Рене, разошлись еще в его детстве и жили раздельно всю оставшуюся жизнь. Родители Юнга жили вместе, но не сходились характерами, и их разногласия привели к тому, что в доме витала атмосфера напряжения и несчастья. В обоих случаях мальчики появились на свет после смерти брата или сестры: брат Юнга Поль умер за два года до его рождения, а незадолго до рождения Рильке умерла его сестра-первенец. Их матери, по понятным причинам, находились под влиянием этих потерь; мать Юнга страдала от депрессии в его раннем детстве. Рильке был единственным ребенком в семье, Юнг также долгое время был единственным ребенком, пока через девять лет не родилась сестра. У обоих были конфликтные отношения с матерями, отцы в обеих ситуациях были более положительными фигурами, хоть и несколько отстраненными и и не подходящими для идеализации и идентификации. Оба мальчика ненавидели школу и страдали от плохого обращения со стороны учителей и одноклассников.

Глубокое чувство призвания тоже можно назвать общей для них чертой. Рильке нашел свое призвание как поэт и писатель еще в молодости, похоже, еще до средней школы; Юнг обнаружил свои способности к концу обучения в медицинской школе, когда готовился к экзаменам по психиатрии. Оба, без сомнения, были необычайно одарены религиозной «музыкальностью», особой, тонкой чувствительностью к духовному окружению и объектам. Оба через семью были тесно связаны с традиционным христианством, хотя ни тот, ни другой не принадлежал этой конфессии во взрослом возрасте. Мать Рильке, пылкая набожная католичка, добавила имя Мария к длинному списку вычурных имен новорожденного сына, потому что он родился около полуночи - во время, традиционно считающееся временем рождения Иисуса, - и в субботу, которая считалась днем Девы Марии. Юнг появился на свет в семье швейцарского приходского священника, шесть его дядей и дед были протестантскими священниками. Религия главенствовала в раннем детстве обоих. Оба позже искали старших гениальных мужчин - идолов для подражания, получения знаний, для учебы у них: Рильке учился у Родена, Юнг у Фрейда. Более того, каждому из них было предначертано стать великим и каждый инстинктивно верил в существование своего внутреннего даймона4).

В 1912 г., в возрасте тридцати семи лет, оба мужчины начали путешествие, катабазис5), приведшее к трансформации и появлению целостного взрослого имаго. Для обоих возраст между тридцатью семью и сорока семью годами стал ключевым, это были годы окукливания и инкубации, вынашивания величественного имаго. Эта трансформация середины жизни выковала стабильную взрослую личность позволила обоим мужчинам реализовала свое творческое начало.

Если быть точным, то с Рильке произошло следующее: ранним пасмурным утром 20 января 1912 г. он прогуливался вокруг замка Дуино близ Триеста и читал письмо своего адвоката, занимавшегося его предстоящим разводом, когда вдруг мысли его остановились и, «похоже, глас бушующего шторма воззвал к нему». То, что он услышал, стало начальной строкой Первой Элегии: «Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой6)?» [«Wer, wenn ich schriee, horte mich denn aus der Engel Ordnungen?»] (Дуинские элегии 1:1–2).

Принцесса Мария фон Турн и Таксис-Гогенлоэ, владелица замка Дуино, рассказывала, что Рильке остановился на мгновенье и прислушался: «Кто пришел?.. Теперь он знал: Господь». [«Wer kam?... Er wusste es jetzt: der Gott.»]. Затем он взял записную книжку, всегда бывшую при нем, и написал слова, которые сложились сами. Отложив записную книжку в сторону, он закончил читать письмо и позже тем же днем продолжил работу над началом нового стиха. К вечеру он закончил Первую Элегию. Он переписал ее и немедленно отослал принцессе Марии, своему другу и покровительнице, находившейся в эти дни в Вене. В течение нескольких недель после написания Первой Элегии он закончил еще одно стихотворение, Вторую Элегию, и фрагменты того, что позже станет Третьей Элегией (ее он закончил в 1913 г.), Шестой, Девятой и Десятой Элегиями (оконченны в 1922 г.). Похоже, с первых же минут вдохновения Рильке знал, что это станет его самым фундаментальным трудом. Интуитивно чувствуя, что процесс инкубации и рождения будет длительным и трудным, он жаловался в письме к Лу Андреас Саломе: «Я почти столь же сильно  поражен замыслом, сколь до этого был обеспокоен бесплодностью». Тем не менее, он ощущал первые проблески того, что ждет его впереди, и это придавало ему сил и веры держаться.

Я считаю, что «Дуинские Элегии» - это художественное выражение того, что происходило с психикой Рильке в период кризиса середины жизни. Иными словами, это психологическое свидетельство в такой же степени, как и бессмертное произведение искусства. Можно даже сказать, что эти стихи отражают душу Рильке, потому что в них заключены содержание, динамика и структура его внутренней жизни. Они раскрывают его сущность и, что еще более важно, передают глубокое отождествление с архетипом поэта. Поскольку необходимо признать, что в случае Рильке имаго поэта - это не просто социальная условность, персона (психосоциальная структура, описанная Эриком Эриксоном в его работах о юности и молодости), но реализация основополагающей человеческой формы. Имаго основывается на архетипе самости. Это психическая первооснова.

Окукливание Рильке началось 20 января 1912 г. и продолжалось до того момента в начале 1922 г., когда второй всплеск активной творческой деятельности потряс поэта и вновь обратил его к психическим основам, когда имаго вдруг приобрело завершенную форму. На протяжении этого периода Рильке, фактически, считал себя куколкой; так, в письме Хансу Райнхарту от 29 ноября 1920 г. он писал: «Скорее можно упросить куколку насекомого прогуляться,  чем ждать от меня хоть малейшего движения». В январе 1922 г., почти десять лет спустя после первой провозглашенной ветром строфы близ замка Дуино, Рильке вступил в период неутомимого, практически бессонного поэтического творчества, который продлился до февраля и оставил после себя, в качестве монумента артистической смелости и визионерскому подъему, десять завершенных «Дуинских Элегий» и удивительные «Сонеты к Орфею» -  небольшую сопутствующую элегиям работу. В результате этого интенсивного труда появилась бабочка, воспарившая навстречу миру.

Рильке переживал пороговость окукливания в период между двумя разделенными длительным периодом времени зимами -январем 1912 г. и январем 1922 г., на который, что немаловажно, пришлась Первая мировой война. Для поэтов это было зловещее время (в коллективном смысле). Внешние условия не способствовали завершению внутренних процессов Рильке. За первой волной вдохновения последовал период тишины, и только временами появлялись очертания будущих вещей - завершение работы над Третьей Элегией в 1913 г., появление Четвертой в 1915 г. По большей части это было время смутного ожидания, поиска подходящих внешних условий, подготовительной работы в объемной переписке, любовных связей, перемен образа жизни. Отчасти причину подобной задержки можно увидеть в невротичном Эго Рильке, но в основном виной тому были внешние обстоятельства. Война жестоко вторглась в его творческую жизнь: ему пришлось вступить в ряды австрийской армии почти на шесть месяцев, пока его высокопоставленные друзья не смогли освободить его и сделать возможным его пребывание в Мюнхене как гражданского лица. Эмоционально он перенес войну очень болезненно, так как она вскрыла то зло и тупость человеческих отношений, к ассимиляции которых образованные люди того времени были не готовы. Это были тяжелые времена. К тому же старый общественный строй, предоставлявший Рильке средства к жизни и покровительство, уходил в прошлое, поскольку сама европейская культура переживала период масштабной структурной реорганизации. Казалось, что в эти годы все было скверно.

После войны Рильке c неохотой принял предложение почитать свои произведения в Цюрихе. 11 июля 1919 г. он на поезде пересекает швейцарскую границу неподалеку от Романшорна, рядом с тем местом, где родился Юнг, намереваясь в скором времени вернуться в Мюнхен. Рильке никогда не нравилась Швейцария - ему казалось, что горы слишком драматичны, страна похожа на фото в календаре, а людям не хватает утонченности и культуры. Когда он, однако, решил пересечь границу, он оказался на земле, которая стала ему домом до конца жизни. Публика выражала ему благодарность и была исполнена энтузиазма. Что еще более важно, ряд состоятельных швейцарских поклонников предложили ему финансовую и социальную помощь, а в некоторых случаях еще и прочную и преданную дружбу. Наиболее выдающимися среди них были Нанни Вундерли-Фолькарт из Цюриха и ее брат Вернер Райнхарт из Уинтертур. Осознавая ценность подобных предложений, Рильке согласился принять их и нашел способы продлить свою визу - за деньги и с определенными трудностями, как это всегда случается в Швейцарии. Таким образом, он прожил в различных местах Швейцарии вплоть до своей смерти в 1926 г. Он предпочитал франкоязычную часть страны, Женеву и Валле.

Если рассматривать 20 января 1912 г. как момент начала окукливания, а последующий период как длительную спячку, когда творческий дух по большей части молчал, завернутый в кокон и заключенный в непроницаемую оболочку куколки, то получается, что спячка закончилась вскоре после того, как Рильке нашел свой последний и самый любимый дом - башню без излишеств под названием Шато де Мюзо, неподалеку от Сьерры в Валле. По своей структуре Шато де Мюзо не слишком отличался от знаменитой башни Юнга в Боллингене. (Юнг и Рильке случайно нашли свои башни с разницей в несколько месяцев). К концу июля 1921 г. Рильке смог переехать в Мюзо; он проводит осень обычным для него образом, готовясь к поэтическим посещениям - пишет письма, расставляет мебель и ждет  голос, говорящий о вещах более фундаментальных, нежели может себе представить эго-сознание. В январе путь открылся. В течение недели с 7 по 14 февраля 1922 г. пробудился настоящий штормовой ветер энергии и вдохновения. Никогда ранее и никогда более не будет поэт так сильно вдохновлен Музой, как тогда, когда из-под его пера появлялись оставшиеся Элегии. Это была яростная кульминация после десяти лет ожидания, лихорадочный прорыв в сознание образов и мыслей, а также видения, которое ждало высвобождения.

Я не ставлю пред собой цели дать полное описание содержания «Дуинских Элегий». Этому вопросу было посвящено множество книг, диссертаций и целые конференции, далеко не исчерпавшие сложность и глубину этого произведения. Я лишь остановлюсь на некоторых темах и образах, которые считаю основными, относящих к избранной мною теме психологической трансформации. Мы вкратце обсудим образы Жалобы, Ангела и Открытости наряду с темами трансформации и смерти. В элегиях они сплетены и тесно связаны, и я считаю, что они составляют основную тематическую ткань работы.

Почему основной труд жизни назван Элегиями? Я размышлял над этим, когда впервые стал изучать шедевры Рильке. Конечно, одна из причин - формальные традиции, как объясняют литературоведы. Гете написал известные элегии и, вероятно, это и стало причиной выбора Рильке. Но я искал психологические причины. И обнаружил, что элегическая ностальгия и печаль доминировали в творческой жизни поэта. Возможно, в силу того, что он родился у матери, которая переживала недавнюю смерть единственного ребенка, маленькой девочки, Рильке на протяжении всей жизни испытывал чувство, которое он называл «юным умершим». Атмосфера печали об утраченном потенциале, глубокая скорбь, иногда уступающая место откровениям о вечности, а иногда просто связанная с утратой, характерны для его поэзии на всем протяжении творческого пути. В «Дуинских Элегиях» этот тон звучит наиболее полно и глубоко. У Рильке была способность печалиться практически беспрестанно. Словно бы элегия - не как техническая поэтическая форма, а как фундаментальная структура чувств - была имагинальным диском в бессознательном Рильке с момента его рождения. В «Дуинских Элегиях» он поместил ее на авансцену. Она занимает центральное положение, это привилегированная структура его взрослого имаго. Кроме того, похоже, что оплакивание было основным катализатором - стимулирующим или запускающим в действие психологическим «гормоном» - поэтического творчества Рильке. В известном смысле, весь его поэтический труд - это монументальная жалобная песнь.

Но telos (или окончательная цель) этой поэзии - не стенание, а трансформации. Стенание - это возможность, необходимое условие для трансформации. Осознание «юного умершего», которого поэт достиг в Первой Элегии, часто необходимо живущим, чтобы развиваться духовно. Скорбь стимулирует рождение музыки и является силой, пробуждающей поэзию:

Что им до нас, наконец, тем кто в юности с жизнью расстался?
Мягко отвыкли они от земного, как дети
От груди материнской. Но мы поневоле
Ищем тайн, ибо скорбь в сочетании с ними
Помогает расти. Как тут быть нам без мертвых?
Говорит нам сказанье, что плач о божественном Лине
Музыкой первой потряс оцепенелую глушь.
Юного полубога лишилось пространство, и в страхе
Пустота задрожала той стройною дрожью,
Которая нас утешает, влечет и целит7).

Schliesslich brauchen sie uns nicht mehr, die
Fruheentruckten, man entwohnt sich des Irdischen sanft, wie man den
Brusten
milde der Mutter entwachst. Aber wir, die so grosse Geheimnisse brauchen, denen aus Trauer so oft seliger Fortschritt entspringt-: konnten wir sein
ohne sie? Ist die Sage umsonst, dass einst in der Klage um
Linos wagende erste Musik durre Erstarrung durchdrang;
dass erst im erschrockenen Raum, dem ein beinah
gottlicher Jungling
plotzlich fur immer enttrat, das Leere in jene Schwingung geriet, die uns jetzt hinreisst und trostet
und hilft.
(1:86-95)

Трагедия  генеративна, духовно плодовита.

Рильке упомянул в этом отрывке греческого юношу Лина. Согласно беотийской традиции, Лин был молодым певцом, который посмел состязаться с Аполлоном и был убит ревнивым богом. По другому преданию, Аргосскому, Лин был оставлен матерью, воспитан пастухами, а позднее разорван на куски собаками. В этой версии Аполлон был разгневан несправедливостью и напустил мор на Аргос. Чтобы ублажить его, жители Аргоса придумали погребальные песни, называемые lini, и посвящали их тем, кто погиб юным. Из тоски, скорби и вины и родилась траурная музыка: «Музыкой первой потряс оцепенелую глушь» (1:92). Существует также очевидная связь между Лином и Орфеем, другим известным певцом, который прославился своими элегическими печальными трудами и тоже был разорван на куски.

Рильке хочет подчеркнуть преобразующую силу оплакивания. Из него возникают музыка и поэзия, которые, в свою очередь, служат голосом души. Без сомнения, это именно то, что свойственно Рильке. Горесть уходит своими корнями в его детство, в эмоции, которые связаны со смертью младенца-сестры, в то, что было грузом чувства вины, которое испытывали мать и выживший сын. В первые годы жизни мать одевала Рильке как девочку. Названный Рене (мужской и женский варианты этого имени звучат одинаково), именем, которым чаще всего называют девочек, мальчик выполнял функцию замещения ушедшей сестры. (Рильке сам позже изменил свое имя на однозначно мужское Райнер).

Стенания и скорбь являются центральными мотивами этого стихотворения, как и  творчества поэта в целом. Рильке персонифицирует стенания в Десятой Элегии, которая завершает весь цикл. Здесь мы вступаем на мифологическую территорию и знакомимся с историей погребальных песен. Это чисто внутренний пейзаж чувства. Как Данте, ведомый по аду Вергилием, читатель путешествует по этой территории, следуя указаниям поэта.

Перед нашим взором мелькает яркий карнавал в Городе Боли, а затем мы попадаем на окраины, где начинает проявляться реальность и где любовники заключают друг друга в объятья. Мы прослеживаем путь молодого человека, который идет в поля за черту города. Этот персонаж, оказывается, влюблен в молодую Жалобу, и он следует за ней на ее территорию - в Страну Жалоб. В один прекрасный момент юноша разворачивается, чтобы уйти, но увлекается словами старой Жалобы, которая рассказывает ему об их клане и об истории их падения: «Прежде мы были богаты» [«Einst waren wir reich»] (10:61), - говорит она. И ведет его дальше, туда, где развертывается, как мы можем сейчас предположить, главный внутренний пейзаж Рильке, к горам и долинам его души:

Тихо его проводит она пейзажами жалоб,
Храмов колонны покажет ему и развалины замков,
Откуда князья многомудрые жалоб
Управляли страною. Покажет ему
Высокие слезные рощи, поля, где печаль расцветает
(Только нежные листья печали знакомы живому),
Стадо грусти на пастбище. Птица порою
Взлетает в испуге и пересекает им взоры,
Плоская тень, письмена одинокого крика8).

Und sie leitet ihn leicht durch die weite Landschaft
der Klagen,
zeigt ihm die Saulen der Tempel oder die Trummer jener Burgen, von wo Klage-Fursten das Land einstens weise beherrscht. Zeigt ihm die hohen Tranenbaume und Felder bluhender Wehmut, (Lebendige kennen sie nur als sanftes Blattwerk); zeigt ihm die Tiere der Trauer, weidend,-und
manchmal
schreckt ein Vogel und zieht, flach ihnen fliegend
durchs Aufschaun, weithin das schriftliche Bild seines vereinsantten
Schreis.
(10:61-69)

Ностальгия и печаль витают в воздухе. Путешественники подходят к могилам прародителей, «волхвов и сивилл», [«den Sibyllen und Warn-Herrn»] (10:72), и достигают гробницы, похожей на известного египетского сфинкса. Они вступают в царство смерти. Это классический катабасис,  нисхождение в преисподнюю. В этой стране юноша должен развиваться в соответствии с «новым слухом мертвеца»  [«das neue Totengehor»] (10:85–86) и с новыми созвездиями, «Звездами страны - страданья» [«Die Sterne des Leidlands»] (10:88). Жалоба называет их: Всадник, Жезл, Плодовый Венец, Путь, Колыбель, Горящая Книга, Кукла и Окно. А еще дальше:

В небе южном отчетливо, как на ладони
Благословенной руки, светится ясное «М»,

Что «Мать» означает9) …-

Aber im sudlichen Himmel, rein wie im Innern einer gesegneten Hand, das klar erglanzende «M», das die Mutter bedeutet…-
(10:93-95)

Взывая к Матерям, Жалоба показывает страннику первичный источник внутреннего космоса. На этом этапе поэмы (и жизни) Рильке завершает психологическое путешествие вниз к prima materia архетипического бессознательного. Теперь он может назвать основные созвездия, музыка которых сопровождала его всю сознательную жизнь. Большая часть этих созвездий знакома читателям по ранним работам Рильке. Они являются символическими точками отсчета, на которые он ориентировался в прошлом, а теперь они собраны воедино под небесным сводом и стоят на якоре у предельного своего источника, у Матерей. Здесь мы являемся свидетелями момента удивительной интеграции, как будто имагинальные диски с щелчком встали на место, образовав крылья, несущие поэта ввысь.

Старая Жалоба открывает еще одну тайну, тайну самого источника энергии человечества - «источника радости» [«die Quelle der Freude»] (10:99). Она говорит ему, что «Для людей это главный поток» [«Bei den Menschen ist sie ein tragender Strom»] (10:102). Как эта железная воля, что захватывает человечество и «…сжимает,/Скручивает, сотрясает, сгибает,/ Бросает, подхватывает, словно по маслу/

С гладких высот они возвращаются книзу,10)» [«wringt sie, biegt sie, schlingt sie und schwingt sie, wirft sie und fangt sie zuruck»] (5:4–6), так  и сила, которая высвобождает «неприкаянный хаос» [«wallendes Chaos»] (3:30) и вызывает к жизни «… потаённого, …виновного, …проточного бога крови, /…/… властителя страсти» [«jenen verborgenen schuldigen Fluss-Gott des Bluts ... dem Herren der Lust»] (3:2–4), происходят отсюда, из мифической страны Жалоб, где находится их единственный источник. В этом царстве смерти - коллективном бессознательном - находится исток и родник жизни.

Страна Жалоб - это родина поэта. Это источник его радости и либидо, просторы его души. Чтобы попасть сюда, он должен был совершить внутреннее путешествие, оставив все, что его отвлекало, в городе Боли (это наиболее ярко представлено в единственном романе Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге», опубликованном в 1910 г., в основу которого легли его молодые годы, проведенные в Париже). Поэт должен оставить радости и утешения любви и войти в царство смерти. Здесь он сможет увидеть самые дальние созвездия, в пустоте этого безликого места рождается музыка. В этих отрывках Рильке открывает нашему взору самые сокровенные труды своей души и переживания соприкосновения с Музой поэзии. Именно на этой земле поэт находит свою подлнинную самость и реализует имаго.

Рильке полностью осознает свое взрослое имаго как имаго поэта, но окончательная реализация этого имаго проходит благодаря  нуминозному присутствию Ангела. Образ Ангела из «Дуинских Элегий» в некоторых отношениях эквивалентен мудрому старику из сна, оба являются трансцендентными и каталитическими фигурами, которые ведут процесс трансформации. Ангел неявно присутствует в первых же строках Первой Элегии: «Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой?» [«Wer, wenn ich schriee, horte mich denn aus der Engel Ordnungen?»]. Это именно та строка, которую Рильке услышал в звуках ветра над замком Дуино. В стихе Рильке изливает свою скорбь Ангелу, которого он страшится и к которому в то же время жаждет приблизиться, подобно святым праведникам, которые стремятся и одновременно боятся нуминозного присутствия Бога. Ангелы, как показывает нам Рильке, преодолевают пределы дихотомии жизни и смерти; действительно «Ангелы, слышал я, часто не знают и вовсе, где живые где мертвые» [«Engel (sagt man) wuss-ten oft nicht, ob sie unter Lebenden gehn order Toten»] (1:82-83). Ангел - это «могучее бытие» [«starkeren Dasein»] (1:3), которое вселяет страх; «Каждый ангел ужасен» [«Jeder Engel ist schrecklich»] (2:1),- выкрикивает Рильке в известной строке. Ангелы - это существа, наделенные предельным самообладанием, которые избегают попыток людей присвоить их образ. Они ускользают от человечества: «…красота убывает, и собственным ликом нужно вбирать ее, чтобы восполнить утечку» [«die die entstromte eigene Schonheit wiederschopfen zuruck in das eigene Antlitz»] (2:16–17). Они эквивалентны идеям Платона - Прекрасному, to Agathon11) - и архетипам как таковым у Юнга. Рильке амбивалентно относится к Ангелу: с одной стороны, обращает к нему свои жалобы и молит об утешении, а с другой стороны, признается, что «…мой/ Крик удаленьем наполнен, и против потока ты не шагнешь…» [«Denn mein Anruf ist immer voll Hinweg; wider so starke Stromung kannst du nicht schreiten»] (7:88–89). В нуминозном присутствии Ангела он избегает забав, свойственных человеческой природе. Ведь слишком вольное обращение  с ангелами может причинить боль.

Наконец, Ангел - это идеал и цель трансформации. Царство ангелов - это нечто абсолютно невидимое, это достигнутое и осознанное символическое. Когда поэт размышляет о человечестве, он ставит его между животными, для которых дом - реально существующий мир объектов и жизнь которых протекает на уровне инстинктов, и ангелами, существующими в царстве абсолютной трансцендентности. Мы, люди, пишет он, живем в «мире значений и знаков» [«in der gedeuteten Welt»] (1:13), частью конкретном, а частью - символическом. Не будучи ни животным, ни полностью трансцендентным ангелом, человек находится в переходном состоянии, идя от одного полюса к другому. Таков его путь. И преобразовать конкретный объектный мир в ангелический порядок невидимого - задача человечества:

Не этого ли, земля, ты хочешь? Невидимой в нас
Воскреснуть? Не это ли было
Мечтой твоей давней? Невидимость! Если не преображенья,
То чего же ты хочешь от нас12)?

Erde, ist es nicht dies, was du willst: unsichtbar in uns erstehn?-Ist es dein Traum nicht, einmal unsichtbar zu sein?-Erde! unsichtbar! Was, wenn Verwandlung nicht, ist dein drangender Auftrag?
(9:67–70)

Verwandlung (трансформация, преображение) - это то знаменательное слово, которое так значимо появляется в ключевой момент. Это миссия поэта, которую Рильке полностью принял: «Земля, я люблю тебя. Верь мне…»13) [«Erde, du liebe, ich will»] (9:71). Мне кажется, что это самый страстный момент стихотворения. Здесь Рильке полностью принимает судьбу и имаго поэта, что означает, что он берет на себя и дело трансформации. Он осуществляет свое призвание, преобразуя объекты в язык, называя вещи: «… “колодец”, “ворота”, “дерево”, “дом”, “окно”. Самое большее: “башня” или “колонна”»14) [«Haus, Brucke, Brunnen, Tor, Krug, Obstbaum, Fenster - hochs-tens: Saule, Turm»] (9:33-36), а затем представляя их архетипическому ангельскому чину с предельной глубиной чувств. В этом и заключается миссия поэта. Это призвание - дар Ангела, врученный Рильке.

Трансформация - постоянная медитация Рильке. Он не только созерцает и интуитивно постигает ангельские чины, но и предлагает им поэтические подношения из мира эго-сознания. Подобное называние происходящего в царстве архетипов - своего рода причащение - трансформирует конкретные объекты в слова, звуки и образы, в конечном итоге размещая их в матрице трансцендентного смысла. Этот процесс имеет четкую параллель с католическим ритуалом пресуществления15).

Самые обычные объекты человеческого мира - в католической мессе это хлеб и вино, в поэзии Рильке - дом, кувшин, окно и т.д. - преобразуются в священные символы с трансцендентными значениями и свойствами. Поэт - жрец и посредник между земным конкретным существованием и небесным трансцендентным Бытием.

«Это есть, прежде всего, оживление самих по себе мертвых субстанций, но также их существенное изменение в смысле одухотворения, в соответствии с древними воззрениями на пневму как некую тонкоматериальную субстанцию (corpus glorificationis)», - писал Юнг в своей работе «Трансформация символов в мессе». То же можно сказать и о поэтических трудах Рильке. Он изменяет земное и инертное, преобразуя его в трансцендентное и духовное. Окно после того, как поэт назвал его с такой мощью, уже не является просто окном. Это окно. Он вызвал трансформацию, и мирское стало священным, из объекта стало символом. И именно это он сделал со своей жизнью. Он прожил жизнь поэта.

Чтобы написать столь изумительное произведение, как «Дуинские Элегии», Рильке пришлось перенести реальный опыт собственной трансформации. Наконец, он смог пробиться к Открытому, которое для него означает полную реализацию имаго. В Открытом бабочки могут раскрыть свои крылья и парить. Это царство полной свободы быть самим собой в самом глубоком смысле. Тем не менее, чтобы попасть туда, поэту необходимо предпринять еще один шаг. Он должен совершить путешествие через страну Жалоб и сделать это в одиночку. И только благодаря такому радикальному уединению поэт (настоящая куколка, заключенная в оболочку и окруженная непроницаемым коконом) достигнет окончательной самореализации. «Одиноко уходит он в горы страданья. Там не слышно шагов. Там беззвучный удел16)»  [«Einsam steigt er dahin, in die Berge des Ur-Leids»] (10:104). Этим решительным поступком он стимулирует и пробуждает новые образы и у себя, и у читателей - образы пустых коконов и дождя: «Или дождик весенний, падающий на темное царство земное17)» [«den Regen, der fallt auf dunkles Erdreich im Fruhjahr»] (10:109). Поэма заканчивается этими словами. Имаго завершено, и бабочка покидает свою оболочку. Пришло время свободы и рождения души.

В конце долгого пути трансформации, такой как у Рильке и у Юнга, который переживал знаменитую «встречу с бессознательным» в те же годы, мы обнаруживаем манифестацию взрослого имаго, образа самости, который конкретному индивиду суждено реализовать в зрелости после того, как стадия гусеницы детства и юности остается в прошлом. В каком-то смысле, как повторяет Юнг в своих работах много раз, человеку никогда не стать полностью завершенным или реализованным, потому что всегда найдется бессознательный потенциал, который можно привнести в полную интеграцию личности. Но все же мы не можем не прийти к выводу, что имаго, однажды проявившееся после того, как середина жизни пройдена, имеет неизгладимые очертания «целостной личности». Задача второй половины жизни - углубить, улучшить конечный образ, поработать над его тонкими нюансами или добавить субстанции. Жизнь бабочки может быть краткой или долгой, но с этого момента она будет верна  достигнутому имаго.

Жизнь Рильке оказалась краткой из-за лейкемии. Он умер в возрасте пятидесяти одного года, примерно через четыре года после завершения работы над своим шедевром - «Дуинскими Элегиями». К сорока семи он полностью реализовал имаго Орфея, а также стал архетипическим лирическим поэтом двадцатого столетия. Если бы Рильке прожил еще тридцать лет, как Юнг, он написал бы нечто вроде второго «Фауста», и стал бы новым Гете. Гете - архетипический поэт Германии, как Орфей - Греции. Но так случилось, что творческую энергию, не иссякавшую и в годы физического угасания, Рильке вложил в искусные, игривые, гораздо более светлые, восхитительно дерзкие стихи на новом языке - французском. Он провел последние годы жизни в любимом им Шато де Мюзо, ухаживая за розами и принимая немногочисленных посетителей. Можно сказать, что, несмотря на то, что он умер в относительно раннем возрасте, он завершил  свою жизнь.

Примечания

1) Уподобление Богу, уподобление Христу (лат.).

2) «Камень, отвергнутый строителями, стал краеугольным камнем» (Псалом 118:22). — Прим. ред.

3) Кончик последнего брюшного сегмента насекомого. — Прим. ред.

4) Daimon — слово греческого происхождения, передаваемое по-русски как «демон» или «даймон», которым в античной мифологии обозначалась «божественная сила, как правило, злая, иногда — благодетельная, которая молниеносно влияет на человека, его мысли и поступки (…), на конкретные события и его судьбу. У римлян демон назывался гением» (Агбунов М. Античные мифы и легенды. Мифологический словарь. М., 1994, с. 123) В аналитической психологии это понятие особенно разработано в концепции Дональда Калшеда (см.: Калшед Д. Внутренний мир травмы: Архетипические защиты личностного духа. М., 2001).— Прим. ред.

5) Катабазис (греч. — нисхождение) был частью античных религиозных ритуалов — жрец ежегодно совершал спуск в пещеру в ходе Элевсинских мистерий. Юнг использует это понятие наряду с его противоположностью (анабазис) для описания глубинной динамики (См., напр., Юнг К.Г. Один современный миф: о вещах, наблюдаемых в небе. М., Наука, 1993, с.66).— Прим. ред.

6) Цит. по: Райнер Мария Рильке. Ворпсведе. Огюст Роден. Письма. Стихи / Перевод В.Микушевича. М., Иск-во, 1994.

7) Райнер Мария Рильке / Пер. В. Микушевича. М., Иск-во, 1994

8) Пер. В. Микушевича

9) Пер. В. Микушевича.

10) Пер. В. Микушевича

11) Благо (греч.)

12) Пер. В. Микушевича.

13) Пер. В. Микушевича. В подстрочнике следующее: «Земля, любимая, я буду…»

14) Пер. В. Микушевича.

15) Пребывание Тела и Крови Христа в таинстве евхаристии (прим. ред.)

16) Пер. В. Микушевича.

17) Пер. В. Микушевича.




Просмотров: 800
Категория: Психоанализ, Психология




Другие новости по теме:

  • Калмыкова Е.С. Все-таки во мне что-то происходит, или развитие ментализации в жизни и в психоанализе
  • Коттлер Дж. Лучшие психотерапевты - что они за люди?
  • Коростелева И.С. Психосоматическое измерение: процесс сна как нормативный психосоматический феномен и его изменение в ходе развития психики
  • Валента М. Что такое драматерапия
  • Холлис Дж. Что такое «преодолеть» и «пережить»
  • Васильева Н.Л. Аня, или как далеко может завести фантазия
  • Зуева Н.А. Игра как пространство для развития в детской психоаналитической психотерапии
  • Ягнюк К.В. Как мы становимся другими или необходимые шаги в процессе изменения своего поведения
  • Середина жизни – состояние подвешенного: особенности психоанализа
  • Догерти У.Дж. Плохая супружеская терапия: как этого избежать
  • Варданян А. Когда одной консультации может быть достаточно
  • Хильдебранд П. Брак во второй половине жизни
  • Холлис Дж.. Семья во второй половине жизни
  • Ягнюк К.В. Как супружеские стили влияют на сексуальную жизнь
  • Кризис тридцати лет, кризис середины жизни (40-45 лет), кризис позднего возраста (55-60 лет)
  • Марс Д. Случай инцеста между матерью и сыном: его влияние на развитие и лечение пациента
  • Беренстейн И. Связь как условие установления отношений между различающимися личностями
  • Ягнюк К.В. Как в психотерапии происходят изменения?
  • Голомб А. Как мы объясняем свои ошибки: контрперенос, проекции и отторжение
  • Карлин Е. А. Психотерапия как особая форма общения
  • Карлин Е. А. Полиамория как форма отношений. Размышления в контексте психотерапии
  • Волкан В. Смерть в семье: как скорбят родители и дети
  • Митряшкина Н.В. "Эта нелегкая штука - жизнь…" или о психологической помощи детям
  • Чодороу Дж. Тело как символ: танец и движение в анализе
  • Бэйдер Э. Семь шагов, которые нужно предпринять, если вы хотите заставить вашего супруга измениться
  • Кейсмент П. Обучаясь у жизни
  • Хирш М. Тело как объект психоанализа
  • Иванова Н.В. Феноменология жизни с инсультом
  • Манухина Н.М. Социальная дезадаптация пациентов с соматическими заболеваниями как объект психологической коррекции
  • Хамитова И.Ю. Практика в онкологическом центре как этап становления профессиональной идентичности



  • ---
    Разместите, пожалуйста, ссылку на эту страницу на своём веб-сайте:

    Код для вставки на сайт или в блог:       
    Код для вставки в форум (BBCode):       
    Прямая ссылка на эту публикацию:       






    Данный материал НЕ НАРУШАЕТ авторские права никаких физических или юридических лиц.
    Если это не так - свяжитесь с администрацией сайта.
    Материал будет немедленно удален.
    Электронная версия этой публикации предоставляется только в ознакомительных целях.
    Для дальнейшего её использования Вам необходимо будет
    приобрести бумажный (электронный, аудио) вариант у правообладателей.

    На сайте «Глубинная психология: учения и методики» представлены статьи, направления, методики по психологии, психоанализу, психотерапии, психодиагностике, судьбоанализу, психологическому консультированию; игры и упражнения для тренингов; биографии великих людей; притчи и сказки; пословицы и поговорки; а также словари и энциклопедии по психологии, медицине, философии, социологии, религии, педагогике. Все книги (аудиокниги), находящиеся на нашем сайте, Вы можете скачать бесплатно без всяких платных смс и даже без регистрации. Все словарные статьи и труды великих авторов можно читать онлайн.







    Locations of visitors to this page



          <НА ГЛАВНУЮ>      Обратная связь