Седой парикмахер, безбожник и циник,
Епископа взялся пред Пасхой постричь,
Чей взгляд поражал глубиною и синью,
Сумевшего тайны святые постичь.
Он веки прикрыв, отдыхал от молений
И праздника ждал, Воскрешенья Христа,
Лицом был похож на погибшего Меня,
Стезя за плечами, увы, не проста.
Вином подогретый иль бесом ведомый,
Цирюльник внезапно вскричал: "Бога нет!
Достаточно выйти на площадь из дома,
Больных и голодных печален букет.
И сколько же в мире сей горькой приправы,
Безумья и боли, потерь и утрат,
Что будь Он на небе Всесущий и правый,
То разве бы шёл этот вечный парад!?"
Епископ на взрыв еретической спеси,
Подумав, сказал: "Парикмахеров нет!
Вон видишь бродягу, не стригся лет десять,
Так значит и вы наважденье и бред!"
Цирюльник воскликнул: "Нет, мы существуем!
Не все лишь клиенты доходят до нас!",
Но тут поперхнулся, осмыслив, что всуе
Не каждому Бога доносится глас.
"Не каждый к Нему открывает дорогу,-
Священник промолвил, - в том наша беда,
Не ждите, когда вас уложат на дроги
И времени плуг не оставит следа!"
Епископ ушёл, а седой парикмахер,
От истин высоких душей воссияв,
Цирюльню закрыл и подался в монахи,
На встречу с Всевышним, к святыням припав!