Правитель некоего города в один прекрасный день решил, что неплохо было бы соорудить триумфальную арку, а потом проехать через нее со всей пышностью и великолепием, на кои он был способен, дабы внушить своему народу еще большее уважение к персоне правителя. Но когда наступил этот долгожданный и великий час, случилось нечто ужасное и небывалое - корона слетела с головы правителя, так как арка была недостаточно высока.
Правитель, обуянный праведным гневом, тут же распорядился, чтобы виновник, то есть главный строитель, был немедленно повешен. Тотчас же впопыхах смастерили виселицу, но когда главного строителя подвели к эшафоту, несчастный возопил, что во всем виноваты рабочие, которые строили злополучную арку.
Правитель, не желая изменять свойственному ему чувству справедливости, призвал к ответу рабочих. Однако и они избежали наказания, обвинив во всем каменщиков, якобы те делали кирпичи неправильных размеров. Каменщики же ответили, что они следовали указаниям архитектора. Ну а тот не преминул напомнить правителю, что его светлость в последнюю минуту сами изволили подправить планы, что и изменило их.
- Призовите судью, мудрейшего из мудрейших в нашей стране, - воскликнул повелитель, - ибо перед нами, бесспорно, наитруднейший вопрос и мы нуждаемся в его совете.
Мудрейшего вскорости доставили в присутствие светлейшего, доставили потому, что мудрейший едва мог стоять на ногах, настолько он был стар, поэтому, как считали горожане, и настолько же мудр.
- Несомненно, - покряхтел старец, - что истинный виновник должен быть наказан, а в данном случае, и это очевидно, наказана должна быть сама арка.
Услышав столь мудрую мысль, правитель радостно захлопал в ладоши и распорядился, чтобы арку тут же привели на эшафот. Но только подданные кинулись исполнять волю светлейшего, как кто-то из советников заметил, что арка эта есть нечто такое, что прикасалось к августейшей монаршей голове, а посему не может быть осквернена веревкой палача.
И надо же в эту минуту случиться несчастью: совершенно истощенный от столь немыслимого для его лет напряжения, наимудрейший испустил дух, и собравшиеся уже не могли более прибегнуть к помощи его мудрости, чтобы выбраться из нового затруднения. Тут знатоки законов не ударили лицом в грязь и объявили, что нижняя часть арки, которая до августейшей особы не касалась, может быть повешена за проступок всей арки.
Но когда палач попытался было втиснуть арку в петлю, оказалось, что веревка слишком коротка.. Вызвали вязальщика веревок, но он, не долго думая, взвалил вину на плотников, сказав, что веревка вовсе не коротка, а вот виселица слишком высока.
-Толпа возроптала, - забеспокоился светлейший, - посему надо поскорее решить, кого повесить. А рассмотрение более прозаических вопросов, таких, как виновность, подождет до лучших времен.
С удивительной быстротой перемерили всех жителей города, но оказалось, что среди них был лишь один человек, достаточно высокий для этой виселицы. И был это не кто иной, как сам светлейший. Так велика была радость толпы нашедшемуся-таки подходящему человеку, что правителю ничего не оставалось делать, кроме как смириться со своей участью, и... его повесили.
Слава Богу, удалось отыскать хоть одного, - облегченно вздохнул первый министр, - а то ведь, не удовлетвори мы этот сброд, они, чего доброго, не постеснялись бы и саму корону осквернить!
Но тут возникли более серьезные вопросы, ибо в ту же секунду все осознали, что повелитель-то мертв!
- В согласии с обычаем нашей земли, - закричали на улицах глашатаи, - первый же человек, вошедший в городские ворота, должен будет назвать имя нашего будущего повелителя!
Не успели еще смолкнуть голоса глашатаев, а в ворота города уже вошел человек. Кто бы, вы думали, это был?
Идиот! Да, да, это был идиот, и он, как вы догадались, ничем не был похож на тех разумных граждан, с коими мы уже познакомились. Поэтому, когда его спросили, кому же отныне быть правителем, он, ни секунды не мешкая, ответил: "Дыне". И сказал он так лишь потому, что ни о чем другом никогда и не думал, ведь больше всего на свете он любил именно дыни и на любой вопрос отвечал - "дыня".
Так-то вот и случилось, что самая обыкновенная дыня была коронована со всеми приличествующими этому событию церемониями.
Было это много-много лет назад. Но и по сей день, когда путники, боясь обидеть, осторожно спрашивают жителей той земли, отчего их король так похож на дыню, больше даже, чем на человека, те отвечают:
- Да так уж повелось. Его светлости, видимо, очень нравится быть дыней. И мы, конечно же, не будем ему мешать оставаться дыней до тех пор, пока у него не появится какая-нибудь другая прихоть. У нас в стране он может быть кем угодно. И покуда его светлость не вмешивается в наши дела, это нас вполне устраивает!