М.Я. Басов Проблема развития человека

оглавление

Семенюк Л.М. Хрестоматия по возрастной психологии: учебное пособие для студентов/Под ред. Д.И. Фельдштейна: издание 2-е, дополненное. – Москва: Институт практической психологии, 1996. – 304 с.

Проблема развития вместе с проблемой предмета и с методологической составляет основание психологии. Три эти проблемы образуют одно целое, из которого развитая система научного знания возникает подобно тому, как всякий сложный организм развивается из одной первоначальной клетки. Мы сначала выяснили саму сущность этого основания, т.е. предмет, а затем, исходя из последнего, перешли к методологической проблеме. Теперь нам надлежит поступить аналогичным образом: исходя из предмета психологии, попытаться определить хотя бы в самом общем виде характер закономерностей развития этого предмета. Ставя так вопрос, мы исходим из положения, что развитие предмета определяется природой и свойствами самого предмета. О каком бы развитии ни шла речь, всегда при этом должны встать два основных вопроса: 1) каков предмет этого развития, т.е. что, развивается; 2) каково развитие данного предмета, т. е. как это развитие происходит. Определенное понимание предмета может исключать идею всякого развития, это хорошо известно из истории всей науки, поскольку данная идея является сравнительно недавним достоянием научного мировоззрения. Но область психологии и в этом случае может представить лучшие, так сказать, классические по чистоте отрицания момента развития образцы мышления. Таковым является несомненно понятие души. Последнее представляет собой образец такого понимания предмета психологии, которое именно исключает возможность развития по самому своему существу Душа есть сущность вечная, постоянная и неизменная. Эта сущность иррационального происхождения, и как таковая она абсолютно чужда развитию (СНОСКА: В качестве частной иллюстрации можно отметить, что для кантовской философии с ее непознаваемой «вещью в себе» идея развития была подлинной ахиллесовой пятой Плеханов в связи с этим вопросом (прим 7 к «Людвигу Фейербаху» Энгельса) приводит между прочим следующее рассуждение Ф. Века «Я не знаю, как справляются с учением о развитии философы, которые придерживаются кантовской теории познания. Для Канта человеческая душа была данной в своих элементах неизменной величиной. Для него речь шла только о том, чтобы определить ее априорные способности и вывести из него все остальное, а не о том, чтобы показать происхождение этих способностей. Но если мы исходим из ею аксиомы, что человек постепенно развился из комочка протоплазмы, то нужно будет из элементарных жизненных проявлений клеточки вывести как раз то, что для Канта было основой всего мира явлений».)

Эмпирическая психология со своей новой формулой, определяющей предмет психологии как психические или душевные явления, не внесла сколько-нибудь существенного изменения в положение проблемы развития Правда, она несколько раскрепостила эту проблему из уз души с ее атрибутами вечности и неизменности и дала возможность развернуться эмпирическим исследованиям в области детской психологии. Но настоящей теории психического развития эпоха этой психологии создать не могла и не создала так же как и предшествующая Взгляд на «предмет», хотя как будто и освобожденный от атрибутов, исключавших развитие, тем не менее и теперь до такой степени еще оставался связанным с воззрениями прошлого, что для разработки коренных вопросов психического развития необходимых условий этим взглядом не создавалось Проблема психогенеза в том виде, в каком ее могла поставить эмпирическая психология, фактически не имеет под собой реальной почвы и потому она обречена на уклоны или в идеалистическую метафизику или же на путь положительной науки, несомненно, связанные с проблемой развития человека и очень важные для ее разработки, но все же отличные от собственных путей психологии как таковой. Так, Вундт, говоря «об органическом развитии психических функций», подробно трактует вопросы, относящиеся к развитию «субстрата» психических функций, т.е. нервной системы; что же касается развития самих психических функций, то вся эта проблема сводится к установлению, что связанность в состояниях сознания с ходом развития становится все большей, захватывая все более длительные промежутки времени, причем устанавливается это на интроспективном опыте индивидуального сознания и отсюда переносится на весь филогенез.

Опасность уклониться в проблеме развития на чуждые, хотя, может быть, и положительные пути, угрожает также «психологии как науке о поведении», если рассматривать данную формулу как законченную и проблему развития ставить точно на основе данной формулы. Она сама по себе не открывает предпосылок для выявления специфических закономерностей собственно развития человека и потому обрекает на односторонний биологизм, приводящий в конечном итоге через модернизированный физиологический антропоцентризм к идеализму. Предпосылки этого четко выражены в построениях некоторых современных американских бихевиористов, как Уотсон, Лешли, Вейсс и др. Одни из этих авторов стремятся вывести всю человеческую деятельность из физиологических механизмов, другие, как Вейсс, идут еще дальше и стремятся к грамм-сантиметр-секундному измерению человеческого поведения на основах электронно-протонной теории и биофизики. Человеческое поведение,- будучи предметом очень сложным, может быть объектом для целого ряда наук, из которых каждая может изучать его со своей специальной точки зрения. Вследствие этого почему же нельзя изучать и биофизические или электронно-протонные основы поведения? Но с психологией человека это не имеет ничего общего, у нее имеются свои особые задачи.

Основной недостаток, какой обычно наблюдается в постановке проблемы психического развития и который необходимо преодолеть, заключается в том, что развитие это стремятся понять и вывести изнутри самого человека, без надлежащего учета того, что в действительности оно является результатом взаимодействия человека с окружающей его закономерно организованной действительностью. Впрочем, последнее положение само по себе настолько элементарно, что обычно всегда как будто и исходят из него, но это лишь видимость понимания существа вопроса, поскольку объективная закономерно организованная действительность в таких случаях чаще всего представляется в виде аморфной среды, которая играет роль некоторого фактора, стимулирующего, питающего, содействующего или тормозящего ход развития, но не больше того, т.е. не определяющего самые закономерности этого развития. Закономерности развития мыслятся в таких случаях всецело в самом человеке – в его психике или в его физиологической организации, иногда и в том и другом одновременно.

Но правильная постановка проблемы должна быть иная. Взгляд на развитие как на результат взаимодействия человека с окружающей его действительностью должен остаться исходным. Однако мы полагаем, что он обязывает нас к иным выводам, чем это обычно мыслится. Обратимся сначала к самой формуле, определяющей предмет развития. Она должна быть на уровне указанного исходного момента, а это значит, что она не должна сводить предмет развития к какому-либо моменту в самом человеке, будь то психика или физиологические механизмы и т.д., а должна поставить его на более широкое основание. Именно этой цели и служит формула «человек как активный деятель в среде» (лучше: «человек как активный деятель в объективной закономерно организованной деятельности»). Назначение этой формулы заключается всецело в том, чтобы взять все явления, развитие которых нас интересует, в том целостном контексте, в каком они в действительности всегда пребывают и в котором фактически осуществляется их развитие. Человек как активный деятель в окружающей его и взаимодействующей с ним объективной действительности обозначает данный контекст с достаточной степенью правильности и ясности.