9. Фанни Боудич Кац: "Анализ — это религия"

А она, по-прежнему обеспокоенная, на следующий день опять написала ему, сказав, что предыдущее письмо было одобрено Мольцер: Я получила ваше письмо и чувствую, что мне следует написать снова и объяснить, почему я просила вас позволить мне проработать этот вопрос именно с вами. Очень давно вы сказали мне, что в том случае, если пациент покидает Анализ, испытывая по отношению к вам чувства горечи и обиды, вы понимаете, что с его Анализом произошло что-то неладное — это ваше замечание в последнее время очень часто приходит мне на ум, и мне кажется, что для меня было бы очень важным вновь вернуться, если это только возможно, к тем добрым взаимоотношениям, которые были у нас в прошлом, но которые в настоящем могли бы обрести куда более прочную основу. В ту пору я была еще слишком нереалистичной, а также находилась в таком замешательстве, что реальные жизненные обстоятельства имели для меня слишком малое значение, а мой перенос на вас основывался почти исключительно на сексуальном возбуждении — и вот, в конце концов, настал тот вечер в Клубе, о котором я говорила в субботу, в связи с чем у меня раскрылись глаза на то, как все обстоит на самом деле, и я увидела вас в новом свете — я впервые увидела вас во власти ваших собственных комплексов, и после этого осознала (обсудив эту проблему), под каким нажимом был создан Клуб, а также, что даже среди цюрихских аналитиков нет никакой гармонии. Д-р Юнг, подобные вещи должны отражаться на психологии пациентов и они не могут не затруднить им поиск гармонии с самими собой — и именно по этой причине мне кажется предельно важным, чтобы сопротивления, подобные моим, приносились в штабы и полностью прорабатывались, даже если это слишком болезненно и для аналитика, и для пациента. Я не могу смотреть на это как на простой "факт", для меня это скорее ситуация, которую следует разобрать со всей возможной искренностью и честностью, не исключая того, что обе стороны в каких-то элементах могут быть правы, а в других — не правы. И именно потому, что вы и фройляйн Мольцер символически выражаете различные ценности, которые я хотела бы внутри себя привести к гармонии, я ощущаю столь сильную необходимость разобрать этот фрагмент моего развития — без этого мой Анализ никогда не будет полным. Я прочитала это письмо фройляйн Мольцер и посылаю его вам с ее разрешения. В своем ответе от 22 октября Юнг пообещал ей выполнить ее просьбу и встретиться с ней, но только после своего возвращения с воинской службы — в начале декабря. Он в очередной раз возложил на нее вину за то, что она не достигла внутренней гармонии, и заявил, что, вероятно, для нее было бы лучше "развенчать" его и таким образом переместить свои проекции с него и его работы на свою собственную индивидуальность. Юнг сказал, что он знает, что ей нужно было "явственно понять". "Но, — написал он ей, — ваш взгляд прояснится лишь в том случае, если вы прислушаетесь к своему собственному сердцу"16. Как прояснились отношения Фанни с д-ром Юнгом? Тут в наших исторических свидетельствах имеется брешь. А дальше — тишина__ "Я признала богохульство" 1917 г. принес Фанни более глубокое осознание собственной творческой самости посредством живописного изображения своих фантазий. Поначалу, в ее журнале появлялись крошечные зарисовки, изображавшие ее фантазии и диалоги с их персонажами. Ее дневник за 1917 г. был начат в феврале. В нем все реже встречаются упоминания об Абраксасе. Но на первых порах она пользуется языком, который вполне сознательно является юнгианским: "тень", "персона", "индивидуация", "трансцендентная функция" и"коллективная психе". Мы узнаем, что Мария Мольцер начала признаваться Фанни о трудностях в ее собственной личной жизни и в отношениях с Юнгом. Мольцер поделилась со своей пациенткой не только собственными рисунками, но также и своей "Библией", образцом для которой была иллюстрированная "Красная Книга" Юнга. На самой первой странице Фанни написала: "Мои [ ] фантазии [ ] достижения истока всех вещей, т.е. создание Личного Бога — альфа и омега — всех и Всего — мое рисование является зачаточным, каковым ему и надлежит быть, это зародыш такого Бога — мое собственное осознание религии — несущее с собой четыре измерения". Благодаря своим собственным рисункам и фантазиям она наблюдала эволюцию своей внутренней самости в качестве "бога внутри", что было религиозным продуктом юнгианского анализа. 4 мая Фанни начертила в своем дневнике три панели, отражавшие, судя по всему, три фазы, из которых состояли ее видения необычного человека. На первой панели он сидит на вершине пьедестала, ноги скрещены в медитативной позе, голова и верхняя часть туловища наклонены вперед — как в молитве. На второй панели он лежит на кровати, а над ним парит существо с большими крыльями (похожими на крылья летучей мыши). На третьей панели он стоит, одетый в широкие одежды, а все его тело обрамляет пламенный ореол. Над ним находится нечто с крыльями, которое, кажется, вцепилось в какой-то предмет. Из ее заметок об аналитических сеансах мы узнаем, что Мольцер научила ее оживлять эту маленькую фигурку и вести с ней беседы. Юнг обозначал подобное выражение маскулинного у пациентов женского пола словом анимус, что на латыни значит "дух". У мужчин женским двойником была анима или "душа". Юнг был убежден в том, что вступление в диалог с подобными существами равносильно контактированию с самым глубинным ядром жизни как таковой. Данная техника активного воображения имеет явное сходство с бытовавшими в эллинистическом мире магическими процедурами оживления статуэток с целью предсказания будущего. Фанни описала свои попытки обучиться подобной магии и получить указания от своего внутреннего голоса: [Я] все еще в глубокой интроверсии и очень напряжена. Было ощущение, словно [ ] я могла бы оставаться в этом состоянии в течении получаса. [три рисунка] Она говорит, что я должна оставаться очень спокойной, делать лишь то, что необходимо для того, чтобы не потерять мой контакт с жизнью и ждать — пытаться заставить мужчину вновь заговорить. Он, видимо, выражает мой интеллект [ ] интеллект полностью выражался в моем неврозе. Женщина [ ] чувства, души. — И то, и другое — символы того, чего я лишилась в своей жизни. В более поздней майской записи Фанни сказала, что она должна продолжать хранить верность "жизни и религии, а не только интеллекту, науке, ибо ведь и посвящение играет роль". Под этим утверждением она нарисовала две скрещенные волнистые линии (напоминающие старые изображения радиоволн), проходящие через находящийся в середине рисунка большой толстый крест. В центре этого креста находится круг, который, как показывает стрелка-указатель, должен быть красным. По обоим сторонам от креста имеются еще два круга, и вполне возможно, что, взятые вместе, эти три круга символизируют три психологических типа, которые существовали в теории Юнга к 1917 г. Непонятно, какой из кругов соответствует той или иной функции. В левом углу имеются буквы "М.М"., указывающие на то, что данная схема была навеяна Марией Мольцер. Под ней Фанни написала: "Наука относится к искусству так, как искусство относится к жизни. Тут имеются две функции, объединенные в Логосе. Красный круг в центре является символом жизни, крови, огня — он [ ] огонь, жертва, это сама сущность жизни". Здесь мы снова видим, что среди последователей Юнга основным символом божественного было солнце, которое, будучи взятым вместе с жизнью и кровью, считалось основным выражением "бога внутри". В ассоциациях, возникших у Фанни в связи с ее картинами, должны были появиться и вагнеровские элементы, и в записи от 26 мая она упомянула о Граале, Лоэнгрине и т.п. В других пассажах она упоминала о золотых кольцах и Альберихе. Но в данном пассаже мы обнаруживаем убеждение Фанни в том, что, работая над своей психе, она участвует в создании новой религии, а также что она должна использовать свои собственные видения в качестве откровения, которое впоследствии составит основу новой светозарной книги — новой Библии. Фанни написала: "Я признала богохульство, т.е. я отказалась от моего прежнего представления о религии и создаю новое. С прежней точки зрения, это не что иное, как богохульство. Это обнаруживается в начале моей Библии!" Признание богохульства вполне могло быть идеалом для Фанни как индивида, но попытка установить прочную связь с напарником, который сам хотел заставить всех идти по своему уникальному пути, могла привести лишь к разочарованию. "Я должна сделать для Р. то же самое, что она делает для д-ра Ю.!"