3 ПСИХИЧЕСКАЯ ЭНЕРГИЯ

В системе Юнга вся детская сексуальность оказывается выброшенной за борт. С этой целью Юнг пытается исключить из развития детского либидо его первую и последнюю стадии, намеренно игнорируя все его промежуточные стадии. Фрейдовское оральное либидо он просто отвергает, заявляя, что «питательные фазы» младенчества не включают в себя сексуального компонента — это безапелляционное заключение основано, по всей видимости, на том факте, что при обычном наблюдении они представляются не имеющими сексуальных черт; анальные фазы развития детского либидо и расцвет детского садизма, который их сопровождает, Юнг просто игнорирует; а главную фазу развития психики в детском возрасте — кровосмесительную (эдипову) фазу Юнг пытается сбросить со счетов, причем логика его объяснений заслуживает более подробного рассмотрения.
Прежде всего, хотя Юнг и признает, что ребенок может проявлять нечто вроде циклического аутоэротизма и имеет ряд привычек (например, привычку сосать палец), связанных с явлениями, которые нельзя признать несексуальными, отношения ребенка с предметным миром в раннем возрасте, по его мнению, не следует описывать как сексуальные.* (Характерно, что, хотя Юнг описывает первый из своих Этапов Жизни, т. е. промежуток между рождением и возрастом четырех лет, как досексуальный, он рассматривает проявления полиморфной детской сексуальности, описанные Фрейдом, как «предварительное выражение сексуальной окраски»: «...именно для этой стадии характерны проявления, имеющие такую яркую сексуальную окраску, что их взаимосвязь не подлежит сомнению, хотя это и не сексуальность во взрослом смысле». В то же время Юнг утверждает, что причиной «полиморфизма» является перемещение либидо (юнговского либидо, или elan vital) «от обеспечения питания на новые пути» и т. д. Другими словами, природа «сексуальной окраски» вовсе не сексуальная). Любые навязчивые идеи, которые могут возникнуть в первые годы жизни, суть всего лишь проявление младенческого эгоизма. Юнг считает, что имеется относительно небольшое количество характерных первичных моделей развития психики, и все они развиваются на основе пережитого в раннем детстве. «Поэтому родительский комплекс есть не что иное, как первое столкновение между Действительностью и Конституционной Неспособностью Индивидуума соответствовать ее требованиям». Он обязан быть родительским попросту из-за того, что родители — это первая реальность. Хотя описанный Фрейдом эдипов комплекс универсален, это несексуальное явление, свидетельствующее в первом приближении о желании обладать матерью, присущем в равной мере как мальчикам, так и девочкам. Если же на сцене появляется какой-то эротический элемент, это объясняется стремлением исполнить какую-нибудь архетипическую идею. Эта последняя гипотеза находит более полное выражение в юнговской теории неврозов. Впрочем, Юнгу приходится признать, что неспособность взрослого соответствовать нормальным требованиям, предъявляемым к взрослым, действительно принимает сексуальные формы — инфантильные сексуальные формы. Это считается результатом регрессии, причина которой, возможно, заключается в неспособности достигнуть нормального сексуального статуса в подростковом или взрослом возрасте. По всей видимости, невротическая регрессия активирует и увеличивает определяющую силу некоторых архетипов, однако в то же время возвращает формы, в которых действует сексуальность, в состояние детской регрессии. Эти сексуальные проявления, по-видимому создаются взрослым невротиком как некоторые из симптомов общего инфантильного отказа уйти из семьи и «жить, как подобает в твоем возрасте». Имеющие в действительности место желания совершить инцест имеют, если верить Юнгу, не большее значение, чем предполагаемые желания совершить инцест у первобытных людей; другими словами, они не имеют сексуального значения. Детские фантазии на тему инцеста являются продуктом мифологии, регрессивным проявлением, причина которого в пробуждении архетипов, выражающих необходимость или желание возродиться. «... в особенности солнечный миф, во всей его полноте, доказывает нам, что в основе своей желание инцеста имеет целью не сожительство, а определенную мысль — снова стать ребенком, или вернуться под защиту родителя, или вернуться в свою мать, чтобы родиться снова». «Но здесь, — заявляет Юнг, — вмешивается запрет на инцест», — хотя совершенно непонятно, почему для противодействия такой мелкой сентиментальщине требуется барьер, подкрепленный самыми жестокими карами. Короче говоря, чем бы ни было желание инцеста, в глазах Юнга оно не является желанием инцеста.
Оценивая значение этих высказываний, знаменующих начало бунта Юнга против открытий Фрейда, было бы справедливо вспомнить, в какой тяжелой эмоциональной атмосфере проходили первые дискуссии вокруг теорий фрейдизма. Поскольку факты наличия детской сексуальности могут быть подтверждены и зачастую подтверждаются наблюдениями родителей, несведущих в психологических теориях, вероятно, будет справедливым заметить, что в наше время начинающего психолога, позволившего себе выступить с такими широковещательными возражениями и опровержениями, даже большинство не разделяющих взглядов Фрейда психологов сочло бы дерзким невеждой. Без сомнения, на том этапе Юнг был не в силах осознать скрытый смысл, заключенный в его собственных теориях. Если детская сексуальность (либидо во фрейдовском значении этого слова) отвергается, у нас не остается удовлетворительного объяснения механизма детской агрессивности. Юнг охотно описывает во всех подробностях деструктивные импульсы у взрослых, однако о детском садизме и агрессивности он не сказал ни слова. Остается только предположить, что агрессивность — это лишь одна из форм elan vital, возможно (однако, вовсе не обязательно), реактивная форма. Другими словами: если мы не постулируем, подобно Фрейду, существование агрессивных и деструктивных влечений, мы должны, в соответствии с юнговскими принципами, считать деструктивные явления частью наследственных духовных процессов человека. Вся сложная история психического развития индивидуума, феномен совести — как сознательной, так и бессознательной, словом, весь цивилизацион-ный процесс, через который проходит личность и благодаря вершинам которого стали возможны поразительные достижения человеческой культуры и который в то же время, как это ни печально, не способен предотвратить захлестывающие человека выплески примитивных импульсов или, пытаясь противодействовать им, разрушает личность, — все это сводится к стычке между конституционными факторами и стрессами действительности, в которой наследственное либидо играет нейтральную роль. Это опять-таки слишком дорогая цена за иллюзорные преимущества удобного мировоззрения.* (Недостаток места не позволяет подробно описать другие жертвы, которые придется принести, если юнговские идеи относительно либидо и полное отсутствие у него идей относительно агрессии принимать всерьез. Однако совершенно ясно: если концепцию детской сексуальности отвергнуть, а агрессию свести до уровня филогенетически модифицированной формы первичного либидо, следует также отвергнуть все, что нам ныне известно о природе реактивных аффектов, например, болезненной тревожности, чувстве вины и депрессии. И не только о природе этих примитивных аффектов, но и о той решающей роли, которую они играют в формировании человеческого поведения, как в норме, так и в патологии, короче говоря, об их динамическом значении).
Здесь-то, пожалуй, и настает подходящий момент для того, чтобы дать краткий очерк главной, и, вероятно, единственной претензии Юнга на логическую последовательность в его теориях. Блуждая по страницам его объемистых трудов, роясь в массе непрерывно меняющихся определений в поисках ясной и однозначной формулировки психологических принципов Юнга, начинаешь осознавать: несмотря на туманную и непоследовательную манеру изложения, в его трудах невозможно не заметить двух тенденций — во-первых, пренебрежение к достижениям развития современного человека, граничащее с презрением; и во-вторых, непоколебимую решимость произвести на свет психологическую систем}', которая в каждом своем существенном пункте будет отрицать теории Фрейда. Даже неврозы современного человека Юнг рассматривает с плохо скрытым презрением. Почти сверхчеловеческих усилий ребенка, направленных на то, чтобы достичь компромисс между непреодолимой силой своих примитивных влечений и все возрастающей сложностью действительности, Юнг по-видимому, не замечает. Неврозов и психозов детства, указывающих на временные или окончательные поражения ребенка в этой борьбе, для Юнга не существует. Вместо детских неврозов нам предлагают анализировать «проблемы», возникающие во время «пищевой фазы» жизни, продолжающейся, согласно Юнгу, до четвертого года жизни; впрочем, даже признав с оговорками возможность на этом этапе жизни каких-то конфликтов, в другом месте Юнг заявляет прямо противоположное — что до начала полового созревания у ребенка нет никаких проблем.