11 Два крыла и центр

ЮНГ И ПОСТЪЮНГИАНЦЫ

Книга содержит три основные идеи. Первая состоит в рассмотрении работы постьюнгианцев. По мере развития этой темы я пришел к выводу, что для того, чтобы определить исходную точку современной аналитической психологии, также необходимо критическое рассмотрение идей самого Юнга. В этот момент задача могла рисковала стать непомерной. Область исследования легко расширялась и включала третью тему, сравнение аналитической психологии и психоанализа, прошлого и настоящего. Таким образом, я включил "незнающих, что они юнгианцы". Юнг становится не только важным источником, но и во многих отношениях предтечей современного анализа и психотерапии.
Предположение о том, что лучший способ достичь понимания постьюнгианской аналитической психологии состоит в том, чтобы вести споры внутри нее, принадлежит Карлу Попперу и Уильяму Джеймсу. Эти споры освещают ту основу, на которой зиждется аналитическая психология. Размышляя о будущем, задумываешься над тем, как будет развиваться дальше процесс формирования школ. Несмотря на то, что этот процесс склонен интенсифицироваться, в силу всех тех причин, которые были указаны (см. с. 44—45 выше), отдельные люди будут стремиться к самовыражению с помощью привлечения работы и этоса всех школ. Собственное движение самого Юнга в направлении эклектизма приняло форму активного участия в разработке четырнадцати пунктов, общеизвестных как "Общие взгляды", согласно единственному ныне живущему автору (Мейер, личная беседа, 1983). Как уже было указано, это была попытка, предпринятая в конце 1930-х годов психотерапевтами различных ориентации (фрейдистской, адлерианской, юнгианской и других) посмотреть, не станет ли возможным объединение всех глубинных психологов. Я подумал, что может быть полезно посмотреть, возможно ли применение этих четырнадцати пунктов к Школам постьюнгианской аналитической психологии, и если можно, то каким образом.
Большинство пунктов связаны с основными принципами глубинной психологии и аналитической работы — например, что существует такая вещь как психологическое нарушение со своей этиологией, симптомами и т.д. Ряд пунктов касается отношений между аналитиком и пациентом — переноса, профессиональной этики и так далее.
Однако один пункт особенно интересен. Он озаглавлен "Важность фиксации", и я привожу его полностью:
"Фиксация проявляется с одной стороны как causae efficientes (т.е. реальные причины — Э.С.) последующих патологических состояний. С другой стороны, они проявляются как causae finales, постольку поскольку они ставят перед человеком цели, оказывающие решающее воздействие на его поведение в дальнейшей жизни. Это ожидаемый аспект исходной ситуации детства.
Драйвы и их развитие (causae materiales) следует рассматривать вместе с символами и идеями (causae formales).
Фиксации могут работать патогенетически с самого начала, либо они могут проявиться через регрессию как динамические причины, хотя и не являются таковыми в действительности".
Это самое четкое утверждение, которое я когда-либо встречал, связывающее так называемый символический и так называемый клинический, редуктивно-каузальный и синтетически-проспективный методы. Последняя фраза поразительна, поскольку здесь в нескольких словах содержится идея о том, что ребенок во взрослом — это одновременно и исторический, и символический ребенок – момент который я считаю средством достижения взаимодействия между школами (см. выше, с. 411). Обращаясь теперь к работам самого Юнга, мне хотелось бы отметить особую реакцию. Она относится к тому, как Юнг постоянно описывает и выделяет темную сторону человечества, в особенности в том виде, в каком она проявляется в приемной аналитика. На теоретическом языке мы говорим об интеграции тени или реальности зла и деструктивизма. Но самое интересное — это фигура, с которой Юнг соотносился и на которую он опирался в своей конфронтации с тьмой: Гермес. Гермес появился несколько раз в этой книге в форме, которую Юнг описывает так:
"двойной Меркурий, который с одной стороны это Гермес — мистагог и психогщмп. а с другой стороны ~ ядовитый дракон, злой дух и трикстер" (CW 9i, para. 689).
Юнг писал об этом в связи с творчески одаренным пациентом, который нарисовал "типично тетрадичную мандалу" и прикрепил ее на лист толстой бумаги. На другой стороне был такой же формы круг, весь покрытый рисунками сексуальных извращений. Юнг рассматривал это как проявление "хаоса", который скрывается за самостью.
В другом месте, говоря об историях о трикстерах у индейцев Виннебаго, Юнг настаивал, что мифологема трикстера активно поддерживается и выделяется сознанием как точка отсчета. Он указывал, что трикстер действительно становится более цивилизованным и даже "полезным и разумным" (CW 9i, para. 477). Трикстер у Виннебаго с его неясно определенным телом, способный складываться, как хочет, с его непристойностью, стремлением воплотить свои фантазии, иногда рассматривается как символ всемогущего младенца. Может быть, это и так, но мне кажется, что он воплощает саму психику.
Вернемся к Гермесу. Юнг рассматривает его как объединенную целостность," хотя его бесчисленные внутренние противоречия могут эффектно разлететься на равное число раздельных и явно независимых фигур" (CW 13, para. 284). Это тоже психика.
При анализе Гермес "бегает" от аналитика к пациенту; он является "третьей стороной союза" (CW 16, para. 384). Аналитическое взаимодействие быстро движется; аналитическое внимание уделяется малейшим оимулам; знание философии не является требованием к аналитику. И все же как принять эту реальность и сделать ее глубокой, сделать ее душой? Вот здесь-то и помогает Гермес. Кроме того, ни один автор не может избежать признания связи между воровством и творчеством Гермеса.
Наконец, как насчет мысли о том, что Юнг предвосхитил многое из того, что было разработано в психоанализе? В этом вопросе не следует повторно приводить аргументы. Нужно восстановить первоначальное намерение попытаться уменьшить пропасть недоверия, с которым принимали Юнга.
Пропасть недоверия — это не фантазия. Например, в положительной рецензии на подборку работ Юнга (Storr, 1983) Хадсон, академический психолог, объясняет, что пропасть недоверия существует, поскольку Юнга «заклеймили добрые бюргеры британских академических кругов как шарлатана". Сомнения "по поводу работы Юнга, ведущие к "полному ее отрицанию", уже были заморожены психоаналитическим "тайным комитетом, основанным Эрнестом Джоунзом с целью сделать так, чтобы противников ... не воспринимали серьезно" (Hudson, 1983).
В некотором смысле Юнга совсем никогда не "отвергали". Однако, когда я пишу как юнгианский аналитик, меня интересует именно Юнг-аналитик. Если теперь можно рассматривать его как источник здорового вдохновения и если считается, что его суждения верны, тогда может быть совсем иной реакция на его работу и на работу постъюнгианцев.