11 Два крыла и центр

ЛИЧНАЯ ТЕОРИЯ

Разговор об избранных фактах, вертексах, смене чувств и внимания приводит и личность аналитика, и его теоретическую позицию к сосредоточению на том, какому влиянию поддаться, что выбрать. Ранее выбранная теория оказывает влияние на субъективную реакцию аналитика во время сеанса. Это можно поставить в один ряд с более известным воздействием его личности на его теоретические воззрения, описанным Юнгом в 1951 г. как "личностное уравнение, субъективное признание" (CW 16, para. 235). Но не следует думать, что всегда существует соответствие между личностью аналитика, его теорией и материалом пациента, и вполне возможно, что эти неувязки и несоответствия между личностью и теорией приводят к ряду случаев, когда анализ неудачен.
Если мы думаем, что теория — это продолжение личности, и если мь1 придерживаемся того взгляда, что личность аналитика является принципиально важной при лечении (Jung, CW 8, paras 1070-2), тогда почему столько энергии тратится на идеологические споры между аналитическими психологами? Отчасти ответ заключается в том, что мы помним, что теории действительно следует придерживаться, верить в нее с убеждением, что она объясняет определенные факты, и мы можем от нее отказаться, только если будет доказана ее неверность. В этом смысле она отличается от модели, являющейся более преходящим и временным средством организации информации. Далее, если личностная целостность лежит в основе аналитической эффективности, и если убеждения, которых строго придерживаются, составляют часть личностной целостности, отсюда следует, что владение теорией необходимо для аналитической эффективности. Хотя Юнг выступает против жесткого и неинтегрированного использования теории, он также утверждает:
. "искусство психотерапии требует, чтобы терапевт владел признанными, достоверными и доказуемыми убеждениями, которые доказали бы свою жизненность либо тем, что разрешили бы какие-то его собственные невротические диссоциации, либо тем, что не дали бы им возникнуть" (CW 16, para. 179, выделено мною).
В другом месте Юнг приводит свое мнение о том, что нет необходимости волноваться, когда психотерапевты не могут прийти к согласию относительно теории, поскольку "согласие может породить лишь односторонность и иссушение". Нам нужно пройти много теорий, прежде чем мы получим "хотя бы приблизительную картину сложности психики" (CW 16, para. 19 .
Уже заканчивая книгу, я прочел статью психоаналитика Сандлера. В статье исследовалось расстояние и напряжение между тем, что он называл "стандартной", "официальной", "общественной" формулировкой теории и тем, что описывается как "частная" и "имплицитная" теория (1983).
Аналитическая психология и психоанализ органично развивались издавна. Развитие теории создало напряжение в обеих областях, и в теории, и на практике. Происходит то, что разрабатываются исходные концепции, или появляются новые, которые вступают в противоречие со стандартными, официальными и общественными формулировками. И хотя мы знаем, что концептуальные термины имеют множество значений, мы стремимся действовать по-другому. Мы легко забываем, что термин "гибок в употреблении, имеет целый спектр значений, зависящих от контекста" (там же, с. 35).
Предложение Сандлера состоит в том, что нам следует перестать искать "горшок с теоретическим золотом на конце радуги" (там же, с. 36), а вместо этого нужно ценить эластичность наших концепций. Ибо именно эластичность сцепляет глубинную психологию. Аналитическая психология (или психоанализ) состоит из частей теорий и идей на различных уровнях абстракции — это не полная теория, даже не полный клинический подход, это скорее корпус идей. Как говорит Сандлер, не столь важно, какими должны быть наши теории, как то, что мы выбираем из них для расстановки акцентов.
По мере того, как аналитик набирается опыта, он использует части теории индивидуально, бессознательно или полусознательно, когда того требует материал пациента. Эти части теории часто логически противоречат друг другу, но это не имеет значения. Однако, когда противоречия становятся сознательными, получающийся в результате гибрид может столкнуться с официальными, стандартными или общественными формулировками — и, следовательно, он останется частным.
Следует сказать немного об этих частных и имплицитных теориях. Аналитическая психология, если ее рассматривать поверхностно, не испытывала большого напряжения между частным и публичным и официальным, из-за того, что Юнг был в меньшей степени догматическим лидером, чем Фрейд. Но такое напряжение все же существует, и процесс, определенный Санд-лером, имеет место. В своей работе Сандлер далее рассмотрел три области в психоанализе, в которых расстояние между приватной и имплицитной теорией и стандартной, официальной, публичной теорией, по его мнению, очень велико. (Этими областями были влечения и мотивы, конфликты, объектные отношения и перенос).
Мне бы хотелось вывести то же самое для аналитической психологии, помня о том, что эти вопросы уже рассматривались в книге. Три области таковы: (а) теория противоположностей; (б) архетипическое; (в) образы.
Является ли теория противоположностей благодатью или проклятием? Взаимодействие противоположностей служит для описания психологического движения и развития, а также для объяснения онтологии и психической структуры. Но теория также является слишком жестким гегельянским наложением, и она слишком зависит от специфичного и сомнительного определения психической энергии. Нам необходимо исследовать и проверить то, как мы используем теорию противоположностей.
Работа, проведенная по архетипическим структурам в аналитической психологии, значительно опережает любую другую клиническую методологию. Проблема в том, чтобы свести это к уровню повседневной жизни, не теряя воздействия архетипиче-ского переживания. Если архетипы являются психологическим аспектом филогенеза, тогда работа с ними должна проводиться на этом повседневном эмоциональном уровне; отсюда моя уверенность в том, что архетипическое — это взгляд наблюдателя. Область теории, в которой может применяться такая приземленная позиция, ~ это концепция комплекса. В особенности было бы интересно разработать больше деталей относительно того, как переживания в раннем детстве, связанные с архетипическим ядром, развиваются в комплекс у взрослого человека.
В какой-то момент Юнг поместил понятия и образы в противовес друг другу: "понятия — это создаваемые и обсуждаемые ценности, образы — это жизнь" (CW 14, para. 226), что служит основой для подчеркивания центрального места образной системы в аналитической психологии. Именно переживание образа и переживание, вызванное образом, способствуют тому, что анализ становится глубоким и живым событием. Аичное, субъективное, даже интимное предполагает свободное прохождение и выражение образа. Восприятие образа как такового, или как части терапевтических отношений, отличается от символической интерпретации или амплификации. Тем не менее, ни один аналитик не отвергает то, что он знает о символах, в особенности если он лично пережил их целительную силу.
В этих трех областях есть различия и сходства в подходах разных Школ. Но есть также свидетельства особого напряжения, которое определил Сандлер: между тем, что является стандартным, официальным и публичным, и тем, что является частным и имплицитным. Возможно, напряжение также является результатом развития науки, о чем математик Пуанкаре писал в 1902 г.: мы движемся вперед одновременно "к разнообразию и сложности" и "к единству и простоте" (цит. по: Сагг, 1961, с. 90). Пуанкаре размышлял о том, не может ли быть Это явное противоречие необходимым условием знания.