Майкл Фордхам "Возникновение детского анализа"

Майкл Фордхам - доктор медицины, психиатр, друг и ученик К.Г. Юнга, основатель Общества Аналитической психологии в Лондоне (в 1946 году), первый редактор Журнала Аналитической психологии (Journal of Analytical Psychology), соредактор Собрания сочинений К. Г. Юнга. Он автор ряда книг, назовем только главные: "Объективная психика" (1958), "Ребёнок как индивидуальность" (1969), "Самость и аутизм" (1976), "Исследования по Самости" (1986). Его многочисленные статьи и рецензии публиковались не только в юнгианских, но и в психоаналитических изданиях. Безусловно, Фордхама можно назвать звездой первой величины в юнгианском мире.

Он сумел вдохнуть новую жизнь в идеи Юнга, применив их к развитию ребёнка, таким образом, начав исследование динамических аспектов психики. Научную территорию Фордхама можно более точно обозначить как стык идей Юнга, Фрейда и Мелани Клейн. Он также работал в одной детской воспитательной клинике с Д. С. Винникоттом и был его близким другом. Так называемая Лондонская школа аналитической психологии, созданная Фордхамом, является хорошим примером взаимообогащающего влияния аналитической психологии и психоанализа и отвечает растущему во всём мире интересу к ранним объектным отношениям, анализу эго-защит и психопатологии "характерологического" типа (нарциссизм, аутизм и проч.).

Фордхам возвратил в аналитическую практику использование кушетки, а также предложил увеличивать число сессий с обычных одного-двух раз в неделю до четырёх-пяти. Особый акцент в лечении был перенесён на такие темы, как проективная идентификация и контрперенос. В результате этих революционных изменений юнгианский анализ стал носить более регрессионный (следовательно, более клинически релевантный) характер, где архетипы фактически стали выступать в роли остатков детских моделей восприятия, которые обязательно должны быть проработаны в аналитических отношениях, чтобы интегрироваться постепенно крепнущим эго пациента. Напомню, что Юнга часто обвиняли в склонности смотреть на пациента через "очки психоза" и в отсутствии специфической теории работы с неврозами. Подход Фордхама, похоже, компенсирует этот недостаток.

Фордхам разрушил сложившийся среди психологов стереотип, что юнгианский анализ, заостренный на экзистенциальных проблемах, лучше всего применим к пожилым людям, переживающим кризис второй половины жизни. Благодаря ему юнгианский подход прочно утвердился в области детской психотерапии, где ранее существовали лишь разрозненные клинические интуиции. Его метод до сих пор можно считать единственным теоретически обоснованным и клинически проверенным способом аналитического лечения детских психических расстройств.

Однако, главный пафос такого переориентирования, видимо, был в отказе от часто присущей юнгианцам перегруженности умозрительными квази-философскими спекуляциями (идеи Юнга подверглись самым разным толкованиям) и в стремлении оформить собственно психологическое (а не заимствованное из религии, эстетики или философии) рефлексивное поле, необходимое для любой точной клинической науки. Вместе с тем очевидна цена такого сдвига: потеря социально-культурного измерения психики, неизбежная при столь сильном акценте на особенностях раннего индивидуального развития, и, конечно, уход от образного, метафорического, столь стимулирующего воображение, стиля Юнга (который как раз во многом и обеспечил широкое признание аналитической психологии в гуманитарном мире) в пользу языка научных понятий. Сравните, например, архетип, "первообраз" у Юнга и его эквивалент у Фордхама - деинтеграт. Всё же в умелых руках метод Фордхама предлагает сложную, многомерную, тонко дифференцированную картину психической жизни человека, задавая нам довольно высокую, современную и постмодернистскую по имплицитной идеологии планку. Напомню афористическое высказывание Жака Лакана, что "искусство психоанализа состоит в умении играть на многообразии возможных прочтений партитуры, которая записывается речью в регистрах языка."

Статья опубликована в 1980 году в Journal of Analytical Psychology, 25 (4)

Как я слышал, говорят, что аналитическая психология - это статичная наука: она не развивается, потому что её великие основоположники уже сказали всё, что имели сказать; так что новые важные открытия уже невозможно сделать. Я хочу исследовать эту точку зрения: она зависит от того, как понимать слово "важные". Конечно, некоторые элементы теории и практики остались теми же, но я покажу, что за прошедшие годы произошли значительные изменения и развития, особенно в сфере детского анализа. Я выбрал 1935 год, как подходящую дату для этой цели. В тот год Юнг проводил свои Тэвистокские лекции-семинары. В них он предложил краткое изложение своей позиции перед большой и благодарной публикой, имевшей возможность дискутировать с ним в условиях, которые он особенно любил. Там он мог отвечать довольно свободно и показать свою виртуозность оратора, свою огромную эрудицию, тонкость и оригинальность.

Аудитория состояла из психотерапевтов и психоаналитиков. Некоторые члены пытались побудить его рассказать о своих мыслях по поводу психологии детства и о том, что его взгляды могут дать озабоченности аудитории детством своих пациентов. Ответ Юнга оказался бесполезным для этого, хотя он рассказал, что ребёнок в возрасте десяти лет демонстрировал интересное сновидение, содержащие архетипичный материал.

Начав заниматься психотерапией детских расстройств, он считал, что обычно достаточно показателен анализ родителей. Такова была позиция, принятая почти всеми аналитическими психологами в то время; я полагаю, что действительно был единственным, кто в то время начал думать иначе. Сегодня мне не нужно ещё раз оспаривать позицию Юнга, так как это не более чем полуправда, воплощённая в практике семейной терапии. Тем не менее, хотя многое в ребёнке может быть выражением семейной патологии, не следует упускать, что он является тем, кто способен стать этим выражением. Так что когда ребёнок приобретает симптом, нельзя предполагать, что в нём самом нет причин, в силу которых именно он стал фокусом семейной патологии. Это вопрос тщательного оценивания, а не теоретической версии.

Вернёмся к тому, почему Юнг обращал так мало внимания на анализ детей. Нужно обратиться к его общей философии. Он считал, что самый интересный аспект его случаев был в том, что бессознательное делало с нормальными и патологическими конфликтами, а не в их происхождении. Таким образом, он фокусировал своё внимание на проспективных функциях психики, которая всегда ведёт к индивидуации, к возрастающей сложности, интегративной тенденции и само-реализации, которая делает жизнь осмысленной.

Он предположил и разработал метод интерпретации сновидений и сделал акцент на способности к воображению, потому что именно из него новая жизнь берёт начало. В Тэвистокских лекциях он попытался продемонстрировать свою эрудицию в методе амплификации перед аудиторией (Юнг 1935) без особого успеха: его демонстрация была прервана просьбой продемонстрировать членам собрания отчёт о его взглядах на перенос, что он и сделал (в недавней статье Джудит Хаббек была сделана оценка того, что он сказал (Хаббек 1980)).

Текущие интересы Юнга, которые вели его к исследованию пациентов во второй половине жизни, не вели его как и аналитических психологов в целом, к изучению детей аналитически; такое исследование было обречено на пребывание в забвении, будучи прозванным совершенно ошибочно как "редуктивное". В действительности аспект самости, который Юнг сам (1951) выделил в "архетип ребёнка", фактически исключался. Поэтому, как и могло произойти, ребёнок стал рассматриваться как в значительной степени бессознательный, имеющий только островки эго сознания, но, как считалось, не очень важные. Юнг, по-видимому, не думал, что ядро эго сознания образуется гораздо раньше четырёх-пяти лет (здесь он, вероятно, принимал ранние взгляды Фрейда по этому вопросу). Из-за этого акцент делался на пассивности ребёнка в отношениях с матерью, на умственной пластичности ребёнка и его ещё нереализованном потенциале созревания. Ребёнок не имеет действующего эго и поэтому не смог бы сделать ничего важного в отношениях с матерью. Даже позже идентификация с родителями считалась гораздо более важным фактором в эмоциональном развитии ребёнка.

На эти взгляды Юнга сильно повлияли его ранние исследования, опубликованные в той же работе, что и "Значение отца в судьбе индивидуума" (Юнг 1969) и в его демонстрации родительских влияний в "Семейной констелляции" (Юнг 1910) - лекция, прочитанная в университете Кларка в США во время поездки с Фрейдом.

Точка зрения, что ребёнок является бессознательным, имела и другие последствия. Термин был не только негативным - он не означал только, что сознание отсутствует - но что существует также специальный аспект психической жизни, бессознательное, который является системой психических актов, определяемых унаследованными архетипическими формами. Из-за того, что их рассматривали как подавляющую силу, ребёнка нужно было защищать от них. В этом и заключалась функция родителей, особенно матери. Следовательно, исследование детей аналитическими средствами могло бы быть опасным, потому что активизировало те самые силы, от которых ребёнка нужно защищать. Эта точка зрения была развёрнуто обоснована Френсис Уикс в её книге "Внутренний мир детства" (Уикс 1966), хотя Юнг никогда не заходил так далеко, как она, тем не менее в его опубликованных работах существуют примеры детских случаев, хотя он использовал методы гораздо более обучающего характера, чем аналитические (Юнг 1954). Я могу сослаться на случаи, которые он цитировал в конце "Теории психоанализа" (Юнг 1913), в которых его методы больше похожи на методы индивидуальной психологии Альфреда Адлера, чем на психоанализ. В этом он был последовательным, так как адлерианское направление выделяет текущие жизненные задачи, а не влияние прошлых конфликтов.