Родители хотели, чтобы я повзрослел, теперь терапевт...

Одной из целей терапии является получение нового опыта. Опыта реагирования, отношений, поведения, на который можно опираться и которым можно пользоваться в жизни. Терапевт изучает наличный опыт клиента, находит неработающие стратегии и предлагает попробовать что-то новое в терапии и в жизни. Это новое - это чаще всего реагирование и поведение из взрослой позиции, где есть возможность выбора и проявления творчества. Более осознанное и эффективное. Это даёт новые возможности клиенту, укрепляет взрослую позицию, появляется ощущение ресурса. 

 

Но в какой-то момент это перестаёт работать. Клиент пытается применять новый опыт в жизни, но у него "не получается". Он может буквально заставлять себя нарабатывать опыт взрослого реагирования и закреплять его, не чувствуя внутри ни желания ни интереса это делать. Это может сопровождаться злостью, виной, стыдом, рассказываться терапевту как жалоба на самого себя или попытки себя оправдать.

Терапевт же в стремлении поддержать взрослую часть может предлагать новые способы, напоминать моменты, когда это работало, в конце концов обвинить клиента в нежелании брать ответственность за свою жизнь и выходить из зоны комфорта. Клиент формально согласен, он правда не хочет брать ответственность, ему правда страшно что-то менять кардинально, может возникнуть желание вообще бросить терапию и страх это сделать.

В этой ситуации за кадром остаётся желание клиента обесценить терапию и терапевта. Обесценивание предположительно лишает результатов, которые уже достигнуты и разрывает отношения.  А невозможность обесценить терапевта толкает к обесцениванию себя, который "не хочет меняться" и взрослеть. И с которым надо что-то сделать. 

Лучше пробовать найти в этом ценность и призвать терапевта в союзники. 

Почему же клиент не хочет взрослеть? Что внутри сопротивляется новому опыту и цепляется за старый? И зачем? Думаю, это что-то детское, что-то отчаянно чувствующее необходимость быть ребёнком и получать при этом поддержку, уважение, заботу, но лишённое права голоса.

 

Для меня история про детские части во взрослом человеке - это истории, за которыми много тяжёлых переживаний и боли, ведь не просто же так ребёнок не смог повзрослеть. И в этом месте взрослые стратегии отторгаются, пока не пережит этот травматичный опыт, в который страшно погружаться, если нет ощущения достаточной безопасности, доверия терапевту и самому себе. И часть эта активизируется как сопротивление на определённом этапе терапии. Ведь на самом деле, это ребёнок пришёл рассказать о своей боли в безопасной обстановке, чтобы его приняли и выслушали. Вместо этого два родителя учат его быть взрослым, осуждают, обвиняют, стыдят. И остаётся только закрыться и молча саботировать "взрослость", вызывая на себя агрессию и своей взрослой части и терапевта. Так клиент неосознанно проигрывает свою травму в отношениях с терапевтом.  Он не может сказать о детских потребностях прямо, это всегда было больно, стыдно, клиент чувствует себя плохим и неправильным, хочет спрятать эту плохость от себя и от терапевта. 

 

В этот момент терапевту важно остановиться и признать наличие сопротивления. Признать, что это не манипуляции, что это что-то важное. Признать невозможность быстрых изменеий и бесполезность призывов к взрослости и ответственности. Что нужно учиться понимать и слышать потребности ребёнка, который не будет говорить о них прямо, а будет их доносить на своём языке обид, обесценивания, требований и т.д. Важно учиться понимать этот язык и учить этому клиента. Клиент сам может ненавидеть эту часть, идентифицируясь с родителями, и новым опытом будет тут как раз идентификация с принимающим и внимательным родителем, замечающим естественные изменеия и поддерживающим их, но и способным находиться рядом, даже если изменений долго нет, не инициируя их, которым может быть терапевт.