2.3. Логико-психологический аспект диагностики - Методология клинического диагноза в психиатрии и психотерапии - В.А. Романовский

         И последний, третий, компонент методологии клинического диагноза, - логико-психологический, о котором  уже было упомянуто выше. Он включает в себя несколько аспектов.

Звучит банальностью, что врачи и ученые должны мыслить логически. Однако анализ современной литературы говорит о том, что многие авторы освобождают себя от этой обязанности. Подавляющее большинство классификаций в психиатрии и наркологии составлены с нарушение элементарных логических правил. Так, например, в учебниках часто приводится классификация стадий алкогольного опьянения, где первые две  стадии выделены по  содержанию алкоголя в крови, а третья в связи с признаками помрачения сознания.  Классификация алкогольных делириев, форм течения шизофрении составлены не по одному, как этого требуют правила формальной логики, а по нескольким основаниям сразу.  В психиатрической науке очень распространены количественные критерии выделения  и дифференциации симптомов и синдромов. Например, предлагаются количественные, а не качественные отличия невротических реакций, неврозов, невротических развитий личности. В науковедении известно, что критерии типа «больше – меньше» самые ненадежные в науке. Явления и соответствующие им понятия должны выделяться и дифференцироваться по критериям качественным. Все это наводит на мысль, что в медицинских институтах нужно вводить изучение формальной логики.

Далее следует сказать о том, что к личности психиатра и особенно психотерапевта их повседневный труд предъявляет особые требования. Душевно больные люди никогда не раскрываются в полной мере перед врачом, не умеющим им сочувствовать, сопереживать, и в этих случаях врач не узнает многого из их внутреннего мира. Терапевтическому больному не так уж и трудно рассказывать о своем организме даже не в очень теплой  человеческой атмосфере, если он уверен, что с ним работает профессионал. Психически больной  человек (особенно страдающий пограничными расстройствами) должен говорить о самом сокровенном, о глубинном содержании своей личности, а это возможно только в доверительной, теплой обстановке. Отсюда следует несколько выводов. Первое, это то, что врач должен быть доброжелательным, искренним человеком, ему должны быть интересны его пациенты. Второе, врач должен быть сам развивающейся личностью. Он может встретить пациента гораздо более его чувствующего, более интеллектуального, чем он сам и в этой ситуации он окажется профессионально не пригоден. Этого никогда не случается с врачом, который сам постоянно совершенствуется как личность. Это значит, что он должен  становится все боле и более культурным, эрудированным, думающим  и глубоким человеком. Эти качества, конечно, желательны любому врачу, но для психиатра это необходимо, если он хочет профессионального роста. От врача психиатра его работа требует постоянного совершенствования в коммуникативных навыках в искусстве общения.

Личностный рост создает особую атмосферу вокруг такого специалиста, раскрепощающую больного. Эта атмосфера целебна и психотерапевтична для любого психиатрического пациента. Такого врача учит каждый больной, потому что психическая болезнь это уникальный  и трагический эксперимент природы над человеческим духом.

Кроме того, психиатр и тем более психотерапевт, живущие творческой жизнью в своей профессии, гораздо более защищены от ее обратного патологического влияния. Все дело в том, что любой психически больной человек самим своим заболеванием выведен навсегда глубокий экзистенциальный уровень бытия. Находясь в таком состоянии, он бессознательно глубоко влияет на окружающих людей,  тем, что актуализирует сходные экзистенциальные проблемы у всех, с кем он общаются.  Но выведен  он на этот уровень болезненным,  патологическим путем, а не в результате собственного личностного роста. Видимо, поэтому так особенно тяжелы для окружающих психически больные люди. Эта патологическая информация в гораздо большей степени   проникает в психику самого психиатра, поскольку он воспринимает ее в огромных объемах и мало от нее защищен. Действуют механизмы индукции, суггестии и запускаются бессознательные психические механизмы помимо воли самого врача.  В душе самого врача помимо его воли индуцируются проблемы либо уже для него решенные, либо еще не актуальные.  Психиатр, как личность,  может быть еще не готов задумываться над некоторыми  проблемами человеческого бытия, а больных заставила болезнь размышлять о смысле жизни, о своем месте в мире, о людях вокруг. Возникает своего рода информационное «инфицирование» врача пациентом и с этой инфекцией нужно справляться. В информационном смысле психические болезни - это болезни заразные. Наилучшее «обеззараживание» патологической информации происходит во время ее творческой обработки врачом- психиатром. Поэтому творчески относящиеся к своей профессии врачи существенно меньше от нее страдают. Как только начинается шаблонная работа ¾ все, защита снята, патологическая информация начала работать. Не работающие творчески врачи-психиатры, очень быстро деградируют из-за своей профессии. Психиатрам более чем  другим врачам становится свойственен цинизм, самоуверенность. Многие замечают, как на таких психиатрах лежит печать особой посвященности, смесь самоуверенности и усталости, не востребованной мудрости,   ореол загадочности  и цинизма, налет величия от приобщенности ко вселенским тайнам бытия. Им свойственно развлекаться постановкой диагнозов окружающим людям, а себя по контрасту считать психически совершенным. Это своего рода профпатология, деформация личности и достаточно тяжелая. Существует грустная шутка, что «психиатр это не профессия, это диагноз». Да, психиатрия это тяжелая работа и та астения, за которую нам доплачивают 25% к зарплате не единственная вредность, которая нам угрожает.

Реплика из зала: ¾ Можно вопрос?… Расскажите, пожалуйста, о значении психодиагностики для психотерапии.