Глава 1. ДУША РАС - Психология народов и масс - Лебон

     Как  натуралисты  классифицируют  виды. --  Приложение  к  человеку  их

методов.  -- Слабая  сторона современных классификаций человеческих рас.  --

Основания психологической классификации. --  Средние типы  рас. -- До  какой

степени  позволяет  их  установить наблюдение.  -- Психологические  факторы,

определяющие  средний  тип  расы.  --  Влияние  предков  и  непосредственных

родителей.   --  Общее   психологическое   достояние,   каким  обладают  все

индивидуумы  известной  расы.  --  Громадное влияние  умерших  поколений  на

современные. -- Математические основания этого влияния. --  Как коллективная

душа распространяется от семьи на деревню, город, провинцию. -- Преимущества

и  опасности, вытекающие из образования города, как обособленного целого. --

Обстоятельства, при  которых  образование  коллективной души невозможно.  --

Пример Италии. -- Как естественные расы уступили место историческим расам.

     Натуралисты   основывают  свою   классификацию  видов   на  присутствии

известных анатомических особенностей,  воспроизводимых  наследственностью  с

правильностью  и   постоянством.  Мы  теперь  знаем,   что  эти  особенности

изменяются   наследственным  накоплением  незаметных   изменений;   но  если

рассматривать только краткий период исторических времен, то  можно  сказать,

что виды неизменны.

     В   приложении  к   человеку  методы  классификации  натуралистов  дали

возможность  установить   известное   число   совершенно   отличных   типов.

Основываясь на чисто  анатомических признаках, таких, как цвет кожи, форма и

емкость черепа, стало возможным установить, что человеческий  род состоит из

многих совершенно отличных видов и  вероятно очень различного происхождения.

Для ученых, относящихся с благоговением к мифологическим традициям, эти виды

суть не более, чем расы. Но, как основательно сказал кто-то, "если-бы негр и

кавказец были улитками, то все  зоологи  единогласно утверждали бы,  что они

составляют различные  виды, которые никогда не  могли происходить от одной и

той же пары, от которой они постепенно отдалялись".

     Эти  анатомические особенности,  по крайней  мере, те  из  них, которые

имеют отношение к  нашему  анализу,  допускают только  общие, очень  грубые,

подразделения.  Их   различия   появляются  только  у   человеческих  видов,

совершенно отличных друг от  друга, например,  у  белых, негров и желтых. Но

народы,  очень похожие  по  своему  внешнему  виду,  могут сильно отличаться

своими  способами  чувствовать   и  действовать,  и,  следовательно,  своими

цивилизациями,   своими  верованиями  и  своими  искусствами.  Возможно   ли

соединить в одну группу испанца, англичанина и араба? Не бросаются ли всем в

глаза существующие между ними психические различия  и не читаются ли они  на

каждой странице их истории?

     За  недостатком   анатомических  особенностей  хотели   опереться   для

классификации  известных народов  на различные элементы,  такие, как  языки,

верования   и   политические  учреждения;   но   подобные  классификации  не

выдерживают серьезной  критики. При случае  мы покажем,  что  многие  народы

сумели  ассимилироваться, преобразовав  чужие языки,  верования и учреждения

настолько, чтобы они могли согласоваться с их душевным складом.

     Основания  для  классификации, которых  не могут дать анатомия,  языки,

среда,   политические   группировки,  даются   нам   психологией.  Последняя

показывает,  что  позади  учреждений,   искусств,   верований,  политических

переворотов  каждого народа находятся известные моральные и интеллектуальные

особенности,  из которых  вытекает его эволюция. Эти-то особенности в  своей

совокупности и образуют то, что можно назвать душой расы.

     Каждая  раса обладает столь же устойчивой психической организацией, как

ее  анатомическая   организация.  Что  первая  находится  в  зависимости  от

устройства  мозга,  в   этом  трудно  сомневаться.  Но  так  как  наука  еще

недостаточно ушла вперед, чтобы показать нам детали его механизма, то  мы не

можем брать его за  основание. Впрочем ближайшее  знакомство с ним нисколько

не может изменить описания психической организации, которая из него вытекает

и которую открывает нам наблюдение.

     Моральные и интеллектуальные особенности, совокупность которых выражает

душу народа, представляют собой синтез всего его  прошлого, наследство  всех

его предков и  побудительные причины его поведения. У отдельных индивидуумов

той же  расы они кажутся столь же изменчивыми, как черты лица; но наблюдение

показывает, что большинство индивидуумов этой расы всегда обладает известным

количеством  общих  психологических  особенностей,  столь  же  прочных,  как

анатомические  признаки,   по  которым  классифицируются  виды.  Как  и  эти

последние, психологические особенности  воспроизводятся наследственностью  с

правильностью и постоянством.

     Этот  агрегат  общих  психологических  особенностей  составляет то, что

обоснованно  называют  национальным  характером.  Их  совокупность  образует

средний тип, дающий  возможность определить народ. Тысяча французов,  тысяча

англичан, тысяча китайцев, взятых  случайно, конечно, должны отличаться друг

от  друга;  однако  они  обладают  в  силунаследственности  их  расы  общими

свойствами, на основании  которых  можно  воссоздать идеальный тип француза,

англичанина, китайца, аналогичный идеальному  типу, какой  представляет себе

натуралист,когда он в общих чертах описывает собаку или лошадь. В приложении

к  различным  разновидностям  собаки  или  лошади  подобное  описание  может

заключать только признаки,  общие всем, но  ничуть не  те,  по которым можно

различать их многочисленные породы.

     Если  только  раса достаточно древняя  и, следовательно, однородная, то

средний  ее тип достаточно ясно определился, чтобы быстро укрепиться  в  уме

наблюдателя.

     Когда  мы посещаем  чужой народ, то только  поражающие нас  особенности

можно признать общими всем обитателям объезжаемой  нами страны,  потому  что

одни только они постоянно повторяются.

     Индивидуальные отличия редко повторяются, а потому и ускользают от нас;

и вскоре  мы  не  только  умеем различать  с  первого  взгляда  англичанина,

итальянца,  испанца,  но  начинаем  замечать  в  них известные  моральные  и

интеллектуальные особенности, которые составляют  как раз те основные черты,

о  которых  мы  говорили  выше. Англичанин, гасконец,  нормандец,  фламандец

соответствуют в нашем уме вполне определенному типу, который  мы можем легко

описать. В приложении  к отдельному  индивидууму описание  может  быть очень

недостаточным, а иногда неверным; но в приложении к большинству индивидуумов

известной  расы  оно  дает самое  верное  его  изображение.  Бессознательная

мозговая работа, с помощью которой определяются физический и психических тип

какого-нибудь народа, совершенно тождественна по существу с методом, который

дает возможность натуралисту классифицировать виды.

     Эта  тождественность  психической организации большинства  индивидуумов

известной  расы  имеет  очень  простые   физиологические  основания.  Каждый

индивидуум  в  действительности есть продукт не только его  непосредственных

родителей,  но  еще -- своей  расы, т.е.  всего  ряда  его  предков.  Ученый

экономист Шейсон вычислил, что во Франции, если  считать по три Поколения на

столетие,  каждый из  нас имеет  в  своих  жилах кровь по  крайней  мере  20

миллионов  современников какого-либо тысячелетия... "Все жители одной  и той

же местности, одной и той же провинции по необходимости имеют общих предков,

сделаны из одной глины, носят один отпечаток, и постоянно приводятся обратно

к  среднему  типу  той  длинной и  тяжелой цепью, которой  они  суть  только

последние  звенья. Мы одновременно  дети своих  родителей  и своей расы.  Не

только  чувство,  но  еще  физиология  и  наследственность  делают  для  нас

отечество второй матерью".

     Если   перевести   на  язык  механики  влияния,   которым  подвергается

индивидуум и которые руководят  его поведением,  то можно сказать,  что  они

бывают троякого  рода. Первое и, вероятно, самое важное, -- влияние предков;

второе --  влияние непосредственных родителей;  третье,  которое обыкновенно

считают самым  могущественным  и  которое,  однако,  есть  самое слабое,  --

влияние среды.  Эта последняя, если понимать под нею различные физические  и

нравственные влияния, которым подвергается человек в продолжение своей жизни

и, конечно,  в продолжение своего воспитания, производит только очень слабые

изменения. Влияния среды начинают оказывать реальное действие только  тогда,

когда наследственность накапливала их в одном и том же направлении в течение

очень долгого времени.

     Что  бы  человек  ни делал, он всегда и прежде всего  --  представитель

своей расы. Тот запас идей  и чувств, который приносят  с рождением на  свет

все индивидуумы одной и той  же расы, образует душу расы. Невидимая  в своей

сущности,   эта  душа  очень   видима  в  своих  проявлениях,   так   как  в

действительности она управляет всей эволюцией народа.

     Можно   сравнивать  расу  с  соединением   клеточек,  образующим  живое

существо.    Эти   миллиарды   клеточек    имеют   очень   непродолжительное

существование,  между тем  как продолжительность существования образованного

их соединением существа  относительно очень долгая; клеточки, следовательно,

одновременно имеют жизнь  личную и  жизнь коллективную,  жизнь существа, для

которого они служат веществом. Точно так же каждый  индивидуум  какой-нибудь

расы имеет очень короткую индивидуальную жизнь и очень  долгую коллективную.

Эта последняя есть жизнь  расы, в которой он родился, продолжению которой он

способствует и от которой он всегда зависит.

     Раса  поэтому  должна быть рассматриваема как  постоянное  существо, не

подчиненное действию времени.

     Это  постоянное  существо  состоит  не только из живущих  индивидуумов,

образующих его в данный  момент, но также из длинного  ряда мертвых, которые

были их предками. Чтобы понять истинное значение расы, следует продолжить ее

одновременно в прошедшее  и  в  будущее. Они  управляют неизмеримой областью

бессознательного,  --  той  невидимой областью,  которая  держит  под  своей

властью  все проявления ума и характера. Судьбой  народа руководят в гораздо

большей  степени  умершие  поколения,  чем  живущие.  Ими  одними   заложено

основание  расы.  Столетие  за  столетием  они творили  идеи  и  чувства  и,

следовательно, все побудительные причины нашего поведения. Умершие поколения

передают нам не  только  свою физическую организацию; они  внушают нам также

свои мысли. Покойники суть единственные неоспоримые  господа живых. Мы несем

тяжесть их ошибок, мы получаем награду за их добродетели.

     Образование  психического  склада  народа  не  требует,   как  создание

животных  видов,  тех  геологических  периодов, громадная  продолжительность

которых не  поддается  нашим  вычислениям.  Оно,  однако,  требует  довольно

долгого времени. Чтобы создать в таком народе, как наш, и  то еще в довольно

слабой степени,  ту общность  чувств, которая образует его  душу, нужно было

более десяти веков.

     Этот  период, очень  длинный для  наших летописей,  в  действительности

довольно  короток. Если  столь  относительно ограниченный промежуток времени

достаточен, чтобы  закрепить известные  особенности, то это  обусловливается

тем, что действующая в продолжение  известного времени  в одном  направлении

какая-нибудь причина быстро  производит очень большие результаты. Математики

нам доказали, что  когда эта  причина продолжает производить  одно и  то  же

следствие, то причины растут в арифметической прогрессии (1, 2, 3, 4, 5...),

а следствия -- в геометрической прогрессии (2, 4, 8, 16, 32...).

     Причины  суть  логарифмы  следствий.  В  известной задаче  об  удвоении

хлебных зерен на шахматной доске соответственный номер шахматной клетки есть

логарифм числа  хлебных зерен.  Точно так  же  для  капитала,  отданного  на

сложные  проценты,  закон  возрастания таков,  что число  лет есть  логарифм

возросшего  капитала.  Этими   соображениями  объясняется  тот   факт,   что

большинство  социальных  явлений может  быть  выражено быстро  возрастающими

геометрическими кривыми.

     В  другой  работе  мне  пришлось  доказать,  что они  могут  выражаться

аналитически уравнением параболы или гиперболы.

     Может быть самое важное дело французской  революции  было то,  что  она

ускорила   это    образование   почти    совершенным   уничтожением   мелких

национальностей: пикардийцев, фламандцев, бургундцев,  гасконцев, бретонцев,

провансальцев  и  т.д., между  которыми  Франция  была  некогда раздроблена.

Нужно, впрочем, чтобы объединение было полное, и именно потому, что французы

состоят  из слишком различных рас и  имеют, следовательно, слишком различные

идеи и  чувства, они  делаются  жертвами  раздоров,  каких  не  знают  более

однородные   народы,  например,   англичане.  У  этих  последних  англосакс,

нормандец,  древний  бретонец,  в конце  концов  слившись, образовали  очень

однородный  тип,  поэтому  и  образ  действия  их  одинаков. Благодаря этому

слиянию,  они в  конце  концов  прочно  приобрели себе следующие три главных

основы народной души: общие чувства, общие  интересы, общие верования. Когда

какая-нибудь   нация  достигла   этого   объединения,   то   устанавливается

инстинктивное  согласие всех ее членов по всем крупным вопросам и  серьезные

разногласия не могут возникать более в ее недрах. Эта общность чувств, идей,

верований и  интересов, созданная  медленными наследственными  накоплениями,

придает психическому  складу  народа  большое сходство и  большую прочность,

обеспечивая  ему в то же время  громадную силу. Она  создала величие Рима  в

древности,  превосходство  англичан в  наши  дни, С  того  времени, как  она

исчезает, народы распадаются.  Роль  Рима  кончилась, когда он  перестал  ею

обладать.

     Всегда в большей или меньшей степени существовало у  всех народов и  во

все века  это сплетение  наследственных чувств, идей,  традиций и верований,

образующее  душу  какого-нибудь  сообщества  людей,  но   его  прогрессивное

расширение совершалось  крайне медленно.  Ограниченная  в  начале  пределами

семьи   и  постепенно  распространявшаяся  на  деревню,   город,  провинцию,

коллективная душа охватила собой всех жителей страны только  в  сравнительно

недавнее время. Только тогда возникло понятие отечества в том смысле, как мы

его ныне понимаем. Оно становится возможным только тогда, когда образовалась

национальная душа.

     Греки никогда  не поднимались выше понятия  города, и их  города всегда

воевали друг с другом, потому что они всегда были очень чужды друг другу.

     Индия  в  продолжение 2000 лет  не  знала другой формы единения,  кроме

деревни, и вот почему она в течение двух тысячелетий жила всегда под властью

чужеземных  властителей,  эфемерные монархии которых  с такой  же  легкостью

разрушались, как и возникали.

     Очень слабое,  с точки зрения военного могущества, понятие  города  как

исключительного отечества,  было, напротив, всегда очень сильно относительно

развития цивилизации. Менее обширная, чем душа отечества, душа города бывала

иногда  более  плодовита. Афины --  в  древности,  Флоренция и  Венеция -- в

средние  века показывают  нам, какой  степени  цивилизации  могут достигнуть

небольшие скопления людей.

     Когда  маленькие города  или  небольшие  провинции живут  долгое  время

самостоятельной  жизнью,  они в  конце  концов приобретают такую  устойчивую

душу, что слияние ее с  душами соседних городов  и провинций,  стремящееся к

образованию национальной души, становится невозможным. Подобное слияние даже

тогда,  когда оно может совершиться, т.е. когда соприкасающиеся элементы  не

слишком несходны, никогда не  бывает делом одного дня, но только делом целых

веков. Нужны Ришелье или Бисмарки, чтобы завершить подобное дело; но и такие

люди  завершают его лишь  тогда,  когда  оно уже предварительно долгое время

подготавливалось.  Конечно, какая-нибудь страна вроде Италии,  может  сразу,

благодаря исключительным  обстоятельствам, образовать единое государство, но

было  бы ошибочно  полагать,  что  она  сразу  вместе  с  тем  приобретает и

национальную  душу.   Я   хорошо  вижу  в   Италии  пьемонтцев,  сицилийцев,

венецианцев, римлян и т.д.; но не вижу еще там итальянцев.

     Какова бы ни была ныне рассматриваемая раса, будет ли она однородна или

нет, но в силу одного только того факта, что она цивилизована и с давних пор

вошла в историю, ее  следует всегда рассматривать как искусственную расу, но

не как естественную. Естественные расы в настоящее время можно  найти только

у дикарей. Только  у  них можно наблюдать народы,  чистые от  всякой помеси.

Большая же часть цивилизованных рас в настоящее время -- только исторические

расы.

     Мы не  намерены  теперь заниматься  происхождением этих рас. Образованы

они  природой   или  историей,  это  не  важно.  Нас  интересуют  только  их

особенности,   которые  в  них  выработало  долгое  прошлое.  Сохраняемые  в

продолжение столетий одними и теми  же условиями существования и накопляемые

наследственностью,  эти  особенности   в   конце  концов  приобрели  большую

устойчивость и определили тип каждого народа.